— Я подаю на развод, — заявила Наташа, ставя перед мужем тарелку с его любимой пастой карбонара. Она сказала это ровно, без дрожи в голосе, хотя сердце в груди колотилось так, словно хотело проломить ребра и вырваться на свободу.
Кирилл, не отрываясь от экрана смартфона, лениво подцепил вилкой макароны.
— Насмешила, — фыркнул он, отправляя еду в рот и продолжая прокручивать ленту новостей. — Соли маловато. И что это за прикол? У Светки с пятого этажа муж загулял, ты тоже решила бунт на корабле устроить?
Наташа молча села напротив. Пятнадцать лет брака свелись к этому моменту. К его снисходительному фырканью, к его полной, абсолютной уверенности, что она — лишь часть интерьера их дорогой квартиры, удобное приложение к его успешной жизни. Она никуда не денется. Куда ей деться? Без его денег, без его связей, без его разрешения дышать.
— Я не шучу, Кирилл. Я завтра же поеду и подам заявление. Нам нужно будет разделить имущество.
На этот раз он оторвал взгляд от телефона. Посмотрел на нее так, как смотрят на неразумного ребенка, который капризничает. В его серых глазах не было ни удивления, ни злости. Только скука и легкое раздражение, как от назойливой мухи.
— Наташ, ты чего? Переработала в своем садике? — Он называл ее ландшафтную фирму, которую она с нуля подняла сама, «садиком». — Какие заявления? Какое имущество? Всё, что у нас есть, — мое. Я заработал. А ты цветочки сажала. Успокойся и передай пармезан.
Он не поверил. Конечно, он не поверил. В его вселенной женщины, как Наташа, не подают на развод. Они терпят, плачут в подушку, жалуются подругам и продолжают подавать на ужин пасту, даже если душа выжжена дотла. В этот момент, глядя в его самоуверенное лицо, Наташа поняла, что просто уйти будет мало. Он должен был почувствовать. Не боль, нет. Он должен был почувствовать то же, что и она все эти годы — собственное бессилие. И она решила, что отомстит. По всем правилам.
На следующий день она никуда не поехала. Она приготовила завтрак, как обычно. Пожелала ему удачного дня, когда он, пахнущий дорогим парфюмом, выходил из квартиры. А когда за ним закрылась дверь, она налила себе вторую чашку кофе и открыла ноутбук. Месть — это блюдо, которое требует тщательной подготовки.
Первым делом она позвонила Ольге, своей университетской подруге. Оля была не просто подругой, она была одним из лучших адвокатов по разводам в городе. Зубастая, циничная, но невероятно умная.
— Оль, привет. Это Наташа.
— Наташка! Сто лет тебя не слышала! Как ты? Как твой «повелитель мира»? — Оля никогда не любила Кирилла.
— Я развожусь с ним.
На том конце провода повисла тишина. Потом Оля сказала серьезно:
— Он тебя бьет?
— Нет. Хуже. Он меня не замечает.
— Понятно, — вздохнула Ольга. — Самая сложная категория. Приезжай. Будем составлять план боевых действий.
В стеклянном офисе Ольги пахло кофе и решительностью. Наташа, сжимая в руках чашку, рассказывала все. Про то, как Кирилл высмеивал ее бизнес, который уже приносил неплохой доход. Про то, как он контролировал все расходы, выдавая ей деньги «на булавки», хотя она сама неплохо зарабатывала. Про то, как все их общее имущество — квартира в центре, загородный дом, две машины — было записано на него или на его мать.
— «Я же мужчина, я должен все контролировать», — передразнила она мужа. — Я была дурой, Оля. Влюбленной, доверчивой дурой.
Ольга внимательно слушала, делая пометки в своем блокноте.
— Дурой ты была. Но это поправимо. По закону, все, что нажито в браке, делится пополам, неважно, на кого записано. Но твой орел просто так ничего не отдаст. Он будет давить, угрожать, подкупать. Нам нужно действовать хитрее. Ты готова к войне?
Наташа кивнула.
— Я готова на все.
План Ольги был прост и гениален в своей наглости. Нужно было заставить Кирилла самого отдать ей то, что она хотела.
— Он тебя недооценивает. Он считает тебя глупой курицей. И мы на этом сыграем, — сказала Ольга, хитро улыбаясь. — Тебе нужно стать для него еще глупее, еще беспомощнее, чем он думает.
Вечером Наташа встретила мужа с растерянным и расстроенным лицом.
— Кирилл, у меня проблемы, — начала она, едва он переступил порог. — У меня на работе… налоговая проверка. Я ничего в этом не понимаю, эти бумаги, счета… Я боюсь, что они найдут что-то, и фирму закроют.
Кирилл скинул пиджак на кресло и прошел на кухню.
— Я же говорил, что твой «садик» до добра не доведет. Сколько раз я предлагал тебе бросить это и сидеть дома?
— Но мне нравится моя работа! Помоги мне, пожалуйста. Ты же разбираешься во всех этих делах.
Он отмахнулся.
— У меня своих дел по горло. Найми бухгалтера.
— Я наняла! Он сказал, что у нас все запутано. Сказал, что лучше на время проверки переоформить фирму на кого-то другого. На тебя, например. А потом обратно. Чтобы ко мне не было вопросов.
Кирилл задумался. Идея стать на время владельцем еще одного, пусть и маленького, бизнеса ему, очевидно, польстила. К тому же, это давало ему еще больше контроля.
— Ладно, — милостиво согласился он. — Давай свои бумажки. Разберусь. Но учти, это в последний раз. Потом закрываешь свою лавочку.
Несколько дней Наташа носила ему документы. Она специально путала страницы, задавала глупые вопросы, изображая полную панику и некомпетентность. Кирилл раздражался, кричал, но бумаги подписывал, почти не глядя. Он был слишком занят ощущением собственной важности и спасением ее, непутевой. Среди договоров о поставке редких сортов туи и счетов за голландские луковицы тюльпанов лежала скромная доверенность. Генеральная доверенность на управление всем его имуществом и счетами. Он подписал ее, не читая, нахмурившись на очередную «ошибку» в накладной.
Следующий этап плана был рискованнее. Загородный дом. Их общая гордость. Место, где проходили все вечеринки с его «нужными» людьми. Дом был записан на его мать, Антонину Сергеевну, «чтобы налоги оптимизировать».
Наташа поехала к свекрови. Антонина Сергеевна была женщиной старой закалки, властной и считавшей, что ее сын — подарок небес, а любая женщина рядом с ним должна быть счастлива по умолчанию.
— Что-то случилось, Наташа? Ты сама не своя, — заметила свекровь, разливая чай по чашкам.
— Антонина Сергеевна, я к вам за советом. И за помощью. У Кирилла… кажется, неприятности.
Наташа, глядя в пол, рассказала выдуманную историю о том, что у мужа появился недоброжелатель, какой-то партнер по бизнесу, который хочет отнять у них все.
— Он угрожает, что подаст в суд и арестует все имущество. И дом тоже, — закончила она трагическим шепотом. — Кирилл так переживает, но мне ничего не говорит, гордый. Я случайно услышала его разговор по телефону.
Глаза свекрови наполнились тревогой за любимого сына.
— И что же делать?
— Адвокат сказал… что нужно на время обезопасить дом. Переписать его на кого-то, кому мы абсолютно доверяем. На меня, например. Как только все уляжется, я сразу же все верну обратно. Это просто формальность, чтобы дом не попал под арест.
Антонина Сергеевна колебалась. Но мысль о том, что ее Кирюша может что-то потерять, была невыносима. А Наташа выглядела такой испуганной и преданной, так хотела помочь своему мужу…
— Хорошо, — решилась она. — Если это поможет Кириллу, я согласна.
Через неделю договор дарения на дом лежал у Наташи в сумке. Кирилл ничего не заметил. Он был поглощен своей работой, своими встречами и… как выяснила Наташа, своей новой пассией.
Она узнала об этом случайно. Убирая его пиджак, нашла в кармане чек из ювелирного магазина. Покупка — изящный золотой кулон. Точно не для нее. Кирилл считал, что лучшие подарки для жены — это новая посудомойка или зимняя резина для ее машины. Наташа зашла на сайт магазина, вбила артикул с чека. Кулон в виде маленькой балерины. И тут ее осенило. Недавно Кирилл с восторгом рассказывал про новую сотрудницу в их отделе, молоденькую выпускницу вуза, Светлану, которая в прошлом занималась балетом. «Такая легкая, воздушная, не то что некоторые», — бросил он тогда, глядя на Наташу с укором.
Боли не было. Была только холодная, звенящая ярость. Она наняла частного детектива. Это стоило дорого, но деньги у нее были — доходы от фирмы она уже несколько месяцев выводила на отдельный счет, о котором муж не знал. Через три дня на ее почте лежали фотографии. Кирилл и Света, выходящие из ресторана. Кирилл и Света, целующиеся в его машине. Кирилл и Света, входящие в подъезд дома, где, как выяснилось, он снимал для нее квартиру.
Наташа смотрела на эти снимки без слез. Она просто добавляла их в отдельную папку на компьютере. Папка называлась «Аргументы».
Прошел месяц. Наташа играла свою роль. Она была тихой, послушной, немного напуганной женой. Она восхищалась тем, как Кирилл «разрулил» ее проблемы с налоговой (проверки, разумеется, не было). Она советовалась с ним по поводу меню на ужин. Она стала идеальной женой из его вселенной. И он расслабился. Он окончательно уверился в том, что ее «бунт» был минутной слабостью. Он стал чаще задерживаться «на работе», возвращался с отстраненной улыбкой на лице, пахнущий чужими духами.
День расплаты она выбрала не случайно. Пятнадцатая годовщина их свадьбы.
Она накрыла стол в гостиной. Зажгла свечи. Поставила его любимое вино. Когда он пришел, он был удивлен.
— О, а ты помнишь? Я, честно говоря, замотался и забыл.
— Я помню все, Кирилл, — тихо сказала Наташа, наливая ему вино.
Они поужинали. Он расслабленно откинулся на спинку стула, довольный собой и вечером.
— Ну, что, жена. Пятнадцать лет — это срок. Может, подарить тебе на юбилей новую машину? А то твоя уже старовата.
— Не нужно, — улыбнулась Наташа. — У меня уже есть подарок. Для тебя.
Она встала и положила перед ним на стол папку. Толстую, синюю папку.
Он лениво открыл ее. Первым документом была копия ее заявления на развод. Он хмыкнул.
— Опять за свое? Я же сказал, успокойся.
— Листай дальше.
Следующим листом шла генеральная доверенность на его имя, подписанная им же. Его лицо начало медленно меняться. Дальше — выписки с его банковских счетов. Всех. На них были нули. Он вскочил со стула.
— Это что такое?! Что это за шутки?!
— Это не шутки. Это перевод средств на мой новый счет. Помнишь, ты дал мне доверенность? Я просто немного… оптимизировала наши семейные финансы.
Его глаза стали круглыми. Он листал дальше. Договор дарения на дом. Копия свидетельства о собственности на ее фирму, которую он сам же на нее и переоформил обратно неделю назад, когда «опасность миновала». И, наконец, вишенка на торте — глянцевые фотографии. Он и Света. В самых недвусмысленных позах.
Он смотрел то на бумаги, то на нее. Снисходительность исчезла. Появилось сначала недоумение, потом — ярость.
— Ты… Ты… — он не мог подобрать слов. — Ты меня обокрала! Я тебя засужу! Ты сгниешь в тюрьме!
— Не засудишь, — спокойно ответила Наташа. — Все документы подписаны тобой лично. Добровольно. Договор дарения от твоей мамы тоже абсолютно законен. Она была в здравом уме и твердой памяти. А что касается денег… по закону, половина и так моя. Я взяла чуть больше, но это компенсация за моральный ущерб. Вот, — она положила на стол фотографии. — Думаю, любой суд сочтет эти аргументы убедительными.
Он рухнул обратно на стул. Обхватил голову руками.
— Зачем? — прошептал он. — Зачем ты это сделала?
— Потому что ты не верил, — сказала Наташа, и в ее голосе впервые за много лет прозвучал металл. — Ты решил, что я — твоя вещь. Что я ни на что не способна. Ты смеялся надо мной, Кирилл. А я просто не люблю, когда надо мной смеются.
Он поднял на нее глаза. В них больше не было ни скуки, ни раздражения. Только страх и ненависть.
— Ты пожалеешь об этом. Я тебя уничтожу.
— Попробуй, — она пожала плечами. — Ах да. Квартира, в которой мы сидим, тоже моя. Это наследство от бабушки, она куплена до нашего брака. Так что у тебя есть двадцать четыре часа, чтобы собрать свои вещи. Можешь поехать к своей балерине. Хотя, я не уверена, что она будет рада тебе без денег и без загородного дома. Кстати, кулончик очень милый. У нее хороший вкус.
Наташа взяла свою сумочку и направилась к выходу.
— Ужин на столе. Можешь доедать. Это мой последний тебе подарок. Прощай.
Она вышла из квартиры и в первый раз за пятнадцать лет вдохнула полной грудью. Она не знала, что будет завтра. Будут суды, будут угрозы, будет грязь. Но она знала одно: она больше никогда не позволит никому над собой смеяться. Она шла по ночному городу, и на ее лице играла легкая, свободная улыбка. Месть действительно лучше подавать холодной. И по всем правилам. А ее правила были безупречны. На следующее утро она была на своем новом объекте — огромном запущенном саде при старинной усадьбе. Впереди было много работы. И это было прекрасно.
Читайте также: