— Ниночка, ну что ты молчишь? — Алексей Михайлович потирал ладони, глядя на жену с той особенной улыбкой, которая означала: сейчас попросит денег. — Маринка звонила, говорит, завтра последний день рассрочки за участок. Если не заплатит, всё пропадёт.
Нина Сергеевна медленно сняла очки, протерла стёкла. За окном моросил ноябрьский дождь, по стеклу стекали капли, оставляя извилистые дорожки. Сегодня был особенный день — она получила премию за внедрение новой системы учёта. Семьдесят тысяч рублей. За полгода работы по выходным, за бессонные ночи с документами, за нервные разговоры с налоговой.
— Сколько ей нужно? — тихо спросила она.
— Да немного, — Алексей махнул рукой, — сто двадцать тысяч. Ну может, сто тридцать с процентами.
— Сто тридцать тысяч — это немного?
— Нин, ну что ты. Для нас с тобой это не проблема. У тебя же премия, плюс зарплата хорошая. А у Маринки трое детей, муж пьёт. Мы не поможем — кто поможет?
Нина надела очки обратно. Муж стоял в дверях кухни, прислонившись к косяку. Пятьдесят шесть лет, седина в волосах, усталые глаза. Двадцать девять лет брака. И за эти годы она ни разу не сказала «нет», когда речь заходила о его родственниках.
— А откуда у нас сто тридцать тысяч, Лёша? У тебя же зарплата тринадцать тысяч.
— Ну как откуда, — он удивился, словно она спросила что-то глупое. — У тебя же премия семьдесят. Плюс на счёте сколько-то есть. Да мы за месяц накопим недостающее.
За месяц накопим. Нина встала, прошла к холодильнику. Внутри пусто — вчера собиралась идти в магазин, но задержалась на работе. Опять. А Алексей, как обычно, ничего не купил. Зачем, если жена всё равно привезёт.
— Лёш, а почему я должна копить деньги на участок твоей сестры?
— Как почему? — в голосе мужа прозвучало искреннее недоумение. — Мы же семья. Моя сестра — твоя сестра. Её проблемы — наши проблемы. Разве не так?
Нина открыла кран, налила воды в стакан. Руки дрожали совсем чуть-чуть. Семья. Интересно, когда у неё самой были проблемы — например, когда нужно было лечить зубы за сорок тысяч — Марина предлагала помощь? Или когда Нина училась на курсах повышения квалификации за свой счёт?
— А если у меня будет проблема, Марина мне поможет?
— Ну конечно поможет, — Алексей подошел, обнял за плечи. — Она же не чужая. И потом, у тебя какие могут быть проблемы? Работа стабильная, зарплата хорошая. Ты же не пропадёшь.
Не пропадёшь. Нина осторожно высвободилась из объятий. За окном темнело, хотя было только шесть вечера. Скоро зима. А с ней — отопительный сезон, новые счета, повышение цен на продукты. И, конечно, новые просьбы о помощи.
— Лёш, а помнишь, в прошлом году Марина просила тридцать тысяч на лечение младшего?
— Ну помню. И что?
— А за позапрошлый год — пятьдесят на ремонт крыши?
— Помню, — он начал раздражаться. — К чему ты клонишь?
— А в позапрошлом — двадцать пять на школьную форму детям?
— Нина, хватит считать! — Алексей сел за стол, тяжело вздохнул. — Мы что, теперь будем каждую копейку помним? Да, помогали. И что с того? Они же не на водку просили, а на нужды.
— Сто сорок пять тысяч за три года, — тихо произнесла Нина. — Это моя годовая премия. Полная.
— И что? Ты что, жалеешь? У нас есть лишние деньги, мы делимся с родными. Это нормально.
— У нас или у меня?
Повисла тишина. Алексей смотрел на жену с растущим недоумением, словно она вдруг заговорила на китайском языке.
— Что значит — у тебя? Мы же муж и жена. У нас общий бюджет.
— Общий, — кивнула Нина. — Только почему-то общим он становится, когда твоим родственникам нужны деньги. А когда я хотела поехать к сестре в Сочи, ты сказал: «Извини, денег нет». Помнишь?
— Ну это же было летом, отпускной сезон. Всё дорого безумно.
— А участок для Марины не дорого?
— Нин, ну что за сравнения. Участок — это инвестиция. Дом построят, дети будут летом жить на свежем воздухе. А Сочи — это просто потратить деньги.
Нина допила воду, поставила стакан в мойку. Инвестиция. Дети на свежем воздухе. Красивые слова, за которыми прячется простая истина: её деньги не принадлежат ей. Они принадлежат семье мужа.
— Лёш, а если бы у тебя была премия семьдесят тысяч, ты бы её сразу Марине отдал?
— Ну... — он замялся. — Не сразу, конечно. Посоветовался бы с тобой.
— Посоветовался, — повторила она. — А со мной ты не советуешься?
— А зачем? — искренне удивился муж. — Я же знаю, ты не откажешь. Ты же добрая.
Добрая. Нина прислонилась к подоконнику. За стеклом мелькали огни машин, торопящихся домой. К семьям, где их ждут, где с ними советуются, где их мнение что-то значит.
— А если я откажу?
— Как — откажешь? — Алексей встал, подошёл к ней. — Нинуля, что с тобой сегодня? Ты не заболела? У тебя температуры нет?
Он приложил ладонь к её лбу, и в этом жесте было столько привычной заботы, что сердце сжалось. Двадцать девять лет. Он действительно любит её. По-своему. Только в его любви нет места её праву сказать «нет».
— Температуры нет, — тихо ответила она. — Просто устала.
— Ну вот видишь, — он обнял её, поцеловал в макушку. — Работаешь много, нервничаешь. Давай, не будем сегодня об этом. Завтра решим с Мариной.
— Завтра я буду на работе до позднего вечера.
— Ну и что? Я сам с ней договорюсь. Переведём денежки, и всё дела. Не волнуйся ни о чём.
Переведём денежки. Нина закрыла глаза. Он даже не замечает, что говорит «переведём», а деньги будут её. Для него это настолько естественно, что даже не требует обсуждения.
Следующий день начался как обычно. Алексей ушёл на работу к восьми, Нина — к девяти. В офисе было тепло и тихо, пахло кофе и свежей бумагой. Она разложила документы, включила компьютер. Работа успокаивала. Здесь её ценили, уважали, с ней советовались. Здесь она была не «женой Алексея», а Ниной Сергеевной — профессионалом своего дела.
В обеденный перерыв пришло сообщение от банка. «Списано со счёта: 130 000 рублей. Перевод Марине Викторовне Р.»
Нина долго смотрела на экран телефона. Потом набрала номер мужа.
— Лёш, ты же говорил, что завтра решим.
— А я и решил, — весело ответил он. — С утра Маринке позвонил, всё оформил. Она так обрадовалась! Плакала даже. Говорит, детям расскажет, какая у них тётя замечательная.
— Откуда у тебя данные моей карты?
— Да ты же сама давала, когда у меня карта сломалась. Помнишь? Я продукты покупал.
Помнит. Два года назад, на неделю. На случай экстренной ситуации. А оказалось — на случай щедрости за её счёт.
— Нина, ты что, сердишься? — в голосе мужа появилась тревога. — Деньги же остались. На твоём счету ещё полно.
— Сколько?
— Ну... тысяч двадцать. Может, тридцать. На месяц точно хватит.
На месяц ей, которая зарабатывает эти деньги. Нина положила трубку, не попрощавшись. Коллега из соседнего отдела заглянула в кабинет:
— Нина Сергеевна, вы не заболели? Совсем бледная.
— Нет, всё нормально.
Только ничего не было нормально. Вечером, вернувшись домой, Нина увидела на столе бутылку шампанского и торт.
— Решил отметить, — улыбнулся Алексей. — Марина так счастлива, что пригласила нас на новоселье. Когда дом построят, конечно. Говорит, обязательно комнату для нас оставит.
Комнату для них в доме, купленном на её деньги. Как мило. Нина сняла куртку, повесила на вешалку. В зеркале прихожей отразилось лицо пятидесятичетырёхлетней женщины с усталыми глазами и горькой складкой у рта.
— Лёш, а если бы я не согласилась?
— Как — не согласилась? — он открывал шампанское, пробка вылетела с весёлым хлопком. — Ты же не могла не согласиться. У тебя доброе сердце.
Доброе сердце. Нина прошла в спальню, достала из шкафа дорожную сумку. Алексей зашёл следом, держа бокалы с шампанским.
— Ты куда собираешься?
— На дачу.
— Какую ещё дачу? У нас нет дачи.
— У фирмы есть. Служебная квартира при строительном объекте. На выходных там никого нет.
— Нин, ты что, с ума сошла? Какая служебная квартира? В ноябре?
Она складывала в сумку тёплые вещи, лекарства, книги. Движения были чёткими, обдуманными. Словно она готовилась к этому уже очень давно.
— С ума не сошла. Просто хочу побыть одна.
— Но почему? Из-за денег? Нинуля, мы же не бедные. Заработаешь ещё.
Она обернулась. Муж стоял с бокалами в руках, растерянный и искренне недоумевающий. Для него всё просто: деньги есть — тратим, денег нет — зарабатываем ещё. А то, что эти деньги зарабатывает конкретный человек, который имеет право их потратить на себя, как-то не укладывалось в голове.
— Лёш, за двадцать девять лет брака ты хоть раз спросил, хочу ли я помочь твоим родственникам?
— Ну... — он поставил бокалы на комод. — А зачем спрашивать? Я же знаю, ты не откажешь.
— А если хочу отказать?
— Но почему ты хочешь? — он сел на кровать, смотрел на неё с болью в глазах. — Они же не чужие. Марина — моя сестра. Её дети...
— Её дети — не мои дети, — тихо сказала Нина. — У нас с тобой детей нет. И это было нашим общим горем. Но почему я должна содержать чужих детей, когда своих нет?
— Нина, что ты говоришь. Это же не содержать. Это помочь.
— За триста тысяч за три года? — она застегнула сумку. — Это не помощь, Лёш. Это содержание.
— Но ведо помогали же, ничего не жалели...
— Я ничего не жалела, — поправила она. — Потому что меня никто не спрашивал, жалею ли я.
Алексей смотрел, как жена идёт к двери. В руках у неё сумка и ключи от машины. Лицо спокойное, решительное. Такого выражения он не видел никогда.
— Надолго?
— Не знаю, — честно ответила она. — Подумаю.
— А если я буду звонить?
— Не надо. Первую неделю точно не надо.
Дверь закрылась тихо, без хлопка. Алексей остался один с двумя бокалами шампанского и растерянностью в душе. В квартире было тихо, только тикали часы на кухне.
Служебная квартира при строящемся жилом комплексе оказалась крошечной, но уютной. Две комнаты, кухонька, душ. Из окна был виден пустырь, за которым темнели силуэты пригородных домов. Нина включила обогреватель, поставила чайник. В тишине слышалось только гудение ветра за окном.
Первые дни были трудными. Алексей звонил каждый час, потом каждые три часа, потом раз в день. Просил вернуться, обещал, что больше не будет принимать решения без неё, клялся, что любит. Нина не отвечала на звонки, только читала сообщения.
«Нинуля, ну что за детские игры. Приезжай домой».
«Я понял, что был неправ. Давай поговорим как взрослые».
«Дома без тебя пусто. И холодно. Забыл, как батареи включать».
А потом звонки прекратились. И Нина поняла, что может дышать полной грудью.
Дни проходили медленно и размеренно. Утром — душ и завтрак. Потом работа на ноутбуке — часть дел можно было делать удалённо. Днём — прогулки по пустырю. Вечером — книги и размышления.
Странно, но впервые за много лет она не чувствовала себя виноватой. Не виноватой за то, что не готовит ужин мужу. Не виноватой за то, что тратит деньги на свою еду, а не на нужды родственников. Не виноватой за то, что думает о себе.
На второй неделе приехала Марина. Запыхавшись, с покрасневшими от холода щеками. Нина открыла дверь и увидела перед собой женщину своих лет, но выглядевшую старше. Трое детей и пьющий муж оставили свои следы.
— Нина, что за дурь такая? — Марина прошла в комнату, не здороваясь. — Алёша места себе не находит. Говорит, из-за денег поссорились.
— Не из-за денег. Из-за того, что мне никто не дал права сказать «нет».
— Какое ещё «нет»? — Марина села в кресло, снимая перчатки. — Ты же в семье. А в семье все друг другу помогают.
— Помогают, — согласилась Нина. — А ты мне когда-нибудь помогала?
— Как — помогала? — искренне удивилась Марина. — А чем я могу помочь? У тебя же всё есть. Работа хорошая, муж не пьёт, детей нет — значит, расходов меньше.
— Детей нет, — повторила Нина. — И это тебе кажется преимуществом?
— Ну... — Марина растерялась. — Я не то хотела сказать. Просто у тебя проблем меньше.
— Проблем меньше, денег больше, значит, должна всех содержать?
— Не содержать, а помогать. По возможности.
— А кто определяет мои возможности? Я или вы с Алексеем?
Марина молчала, теребя перчатки. Потом вздохнула:
— Нина, ну что ты как маленькая. Мы же не чужие люди. Ты для моих детей как родная тётя.
— Родная тётя, которая только платит?
— Не только. Ты же... — Марина запнулась, видимо, пытаясь вспомнить, что ещё Нина делала для её детей, кроме как давала деньги.
— Что — я?
— Ну, ты добрая. Отзывчивая.
— То есть обязана быть банкоматом?
— Нин, ну что за выражения. — Марина встала, забегала по комнате. — Ладно, может, Лёшка и правда не так подошёл к делу. Надо было сначала с тобой поговорить. Но ты же понимаешь — время поджимало. Сегодня последний день рассрочки был.
— И что, если бы я отказалась?
— Ну... банк бы участок вернул себе. И все деньги, что мы уже внесли, пропали бы.
— Твои деньги?
— Мои, конечно. — Марина остановилась, посмотрела на Нину. — То есть... ну, Лёшкины тоже. Он же твой муж.
— Мои деньги, — тихо сказала Нина. — Заработанные мной. И я имею право решать, тратить их или не тратить.
— Имеешь, — неуверенно согласилась Марина. — Но ведо не откажешь же ты детям? У них же теперь будет место для отдыха.
— У твоих детей. Не у моих.
— Нин, ну не будь эгоисткой.
Эгоистка. Нина подошла к окну. За стеклом медленно кружились редкие снежинки — зима наступала.
— Марина, а когда я в последний раз просила у тебя помощи?
— Ну... не помню. А что тебе может понадобиться?
— А если понадобится? Если у меня завтра будут проблемы?
— Конечно, поможем, — быстро сказала Марина. — Чем сможем.
— Деньгами сможешь?
— Ну... — Марина снова растерялась. — У меня же их нет особо. Дети, семья...
— Понятно, — кивнула Нина. — Идти тебе пора. Темнеет.
— Нин, ну ты что. Давай нормально поговорим.
— Мне не о чём с тобой говорить. Твои проблемы не мои проблемы. Как и мои — не твои.
После отъезда Марины Нина села за стол и написала на листе бумаги:
«День четырнадцатый. Я не обязана быть удобной».
Три недели пролетели незаметно. Работа, прогулки, чтение. Никто не просил денег, не объяснял, что логично, а что нет. Никто не называл её эгоисткой за то, что она покупает себе хорошую еду вместо того, чтобы отдавать деньги на чужие нужды.
А ещё она вспомнила, что любит готовить. Не быстрые ужины для уставшего мужа, а настоящую еду — медленную, вкусную, с фантазией. Покупала дорогую рыбу, хорошие овощи, заваривала настоящий чай вместо пакетиков.
На двадцатый день Нина поняла: пора домой. Не потому что соскучилась или простила. А потому что решение созрело.
Алексей встретил её в прихожей. За три недели он похудел, зарос щетиной, в глазах была растерянность испуганного ребёнка.
— Нинуля, — он хотел её обнять, но она мягко отстранилась.
— Привет. Садись, поговорим.
Они сели за кухонный стол. Алексей сложил руки, смотрел на жену снизу вверх, как провинившийся школьник.
— Я понял, что был неправ, — начал он. — Не должен был без тебя решать. Прости меня.
— Прощаю, — спокойно сказала Нина. — Но кое-что изменится.
— Что изменится?
— Завтра открою отдельный счёт. Буду переводить туда свою зарплату. На общие расходы — коммунальные, продукты, всё, что касается нашего дома — буду скидываться пополам с тобой.
— Пополам? — он удивился. — Но у меня зарплата меньше.
— Тогда пропорционально доходу. Но всё, что сверх этого — мои деньги. И только мои.
— А если родственникам помощь понадобится?
— Обращайтесь ко мне. Объясняйте ситуацию. Просите. И я решу.
— То есть можешь отказать?
— Могу, — твёрдо ответила она. — И это нормально.
Алексей молчал, переваривая сказанное. Потом вздохнул:
— А если я не соглашусь?
— Тогда я съеду окончательно. — Нина встала, подошла к окну. — Лёш, я не хочу разводиться. Но и жить банкоматом больше не буду.
— Но ведь мы семья...
— Семья — это когда учитывают мнение друг друга. А не когда один считает деньги другого своими.
Следующие месяцы были непростыми. Алексей то обижался, то пытался вернуть всё по-старому, то демонстративно отказывался от помощи вообще. Но постепенно привыкал.
А в марте случилось то, чего Нина не ожидала. Марина позвонила и попросила в долг двадцать тысяч — у младшего сына проблемы в школе, нужно было платить за дополнительные занятия.
— Но я не к Алексею обращаюсь, — торопливо добавила она. — К тебе. Ты же сказала — просить надо.
— Правильно сказала, — кивнула Нина. — На какой срок нужны деньги?
— На полгода. К сентябрю верну обязательно.
— Хорошо. Переведу завтра.
— Спасибо, — Марина помолчала, потом добавила тише: — И прости меня. За то, что раньше... ну, ты поняла.
— Поняла, — улыбнулась Нина. — Ничего страшного.
И впервые за много лет помощь родственникам не вызвала у неё раздражения. Потому что она сама приняла это решение.
Вечером, заваривая чай и доставая из шкафа новую книгу, Нина поймала своё отражение в зеркале. Лицо пятидесятичетырёхлетней женщины, которая перестала быть удобной. И это было прекрасно.
Алексей читал в соседней комнате, изредка что-то комментируя вслух. Обычный семейный вечер. Только теперь в нём не было места принуждению — ни финансовому, ни моральному.
— Нин, — окликнул он из гостиной, — хочешь, фильм посмотрим?
— Хочу, — ответила она, и в голосе не было ни усталости, ни обиды.
Потому что теперь она могла сказать и «не хочу». И это меняло всё.