Валерия никогда не любила свадьбы. Все эти танцы с криками «горько», обязательные конкурсы с поеданием бананов — ей казались издевательством над здравым смыслом. Но Никита хотел, и она согласилась. Пусть будет. Она тогда ещё наивно думала, что уступить в мелочи — это ничего. Главное ведь — что он с ней, а не с кем-то ещё.
Женились быстро: Никита переехал к ней за пару недель до росписи. Квартира двухкомнатная, на юго-западе Москвы, вполне приличная: кухня на девять метров, спальня и гостиная. Валерия купила её сама, в ипотеку, ещё до знакомства с Никитой. Работала в IT, зарабатывала хорошо, но не любила хвастаться. Наоборот, делала вид, что это «так, случайность, повезло с ипотекой».
Никита был хорош поначалу. Добрый, милый, всегда готов подхватить пакеты или приготовить яичницу. Но было в нём что-то… мягкотелое, что ли. Он легко соглашался, легко отказывался, и вообще складывалось впечатление, что его можно согнуть в любую сторону, как пластиковую ложку.
А рядом всегда маячила она — Галина Петровна.
— Я не понимаю, зачем вы вместе живёте до свадьбы? — говорила она в телефон так громко, что Валерия слышала даже из другой комнаты. — Это же грех, Никиточка. Нельзя так.
Никита мямлил что-то вроде «мам, ну перестань», а потом виновато смотрел на Валерию. Та только усмехалась:
— Ты, главное, не забудь попросить у меня разрешения на поцелуй, а то вдруг грех.
Он краснел и обещал, что всё уладит. Но не улаживал.
На самой свадьбе Валерия ощутила, что живёт уже не в паре, а в странном треугольнике. Галина Петровна обвилась вокруг сына, как плющ. Она хватала его за руку, поправляла ему галстук, сдувала с его плеча воображаемую пылинку и так смотрела на невестку, словно та случайно перепутала двери и залезла в чужую жизнь.
— Лерочка, — пропела Галина Петровна, когда жених и невеста вышли к гостям, — ты только не думай, что теперь он твой. Он мой сын, и это навсегда.
Валерия улыбнулась, как улыбаются, когда сосед по электричке начинает рассказывать про инопланетян. Но внутри всё похолодело.
Первый тревожный звоночек прозвенел в свадебном путешествии. Вместо прогулок по побережью и вина на террасе, Валерия получила круглосуточный «телефонный мост».
— Мам, мы уже поели, да.
— Мам, да, завтракаем.
— Мам, да, купили крем от солнца.
И это бесконечно. Однажды ночью Никита встал с кровати, вышел на балкон и полчаса говорил с матерью.
— Никит, — прошипела Валерия, — ты вообще понимаешь, что ты со мной здесь, а не с ней?
Он виновато пожал плечами:
— Она переживает. Ей одной тяжело.
Валерия замолчала. Но где-то внутри уже щёлкнул первый тумблер.
А кульминация подкралась незаметно. Они вернулись из отпуска, усталые, но вроде бы довольные. Валерия только сняла кроссовки, как на звонке загорелась кнопка: «Галина Петровна».
— Открывайте, — прозвучало с той стороны уверенно и безапелляционно.
Валерия переглянулась с мужем. Тот подскочил, как по команде.
И вот она вошла — в своём бежевом пальто, с пакетом из «Перекрёстка». Осмотрелась, как ревизор, и произнесла:
— Ну что ж, место неплохое. Спальню я займусь сразу, там окно во двор, тихо. А вы вдвоём на кухне как-нибудь уж разместитесь, молодые, вам теснота только на пользу.
— Простите, что? — Валерия не поверила своим ушам.
— Что слышала, — спокойно сказала свекровь, ставя пакет на стол. — Я одна, мне скучно. А вам вдвоём веселее будет, да и сыну уходить далеко не придётся. У нас так принято: мать и сын вместе.
Валерия медленно повернулась к Никите.
— И?
Он замялся, почесал затылок.
— Мам, ну… может, мы как-то… подумаем?
— Подумать тут нечего, — отрезала Галина Петровна. — Я твоя мать.
Валерия почувствовала, что внутри всё кипит. Как в чайнике, у которого сорвало крышку.
— Никита, — сказала она тихо, но так, что у того побелели уши, — у тебя пять секунд, чтобы объяснить, кто в этой квартире хозяин.
Он открыл рот, но из него вылетело только жалкое:
— Ну, Лер, не начинай…
И тогда сорвалось.
— Да пошли вы оба к чёрту! — закричала она, швырнув ключи на стол. — Это моя квартира, и никакая твоя мамочка сюда не переедет!
Тишина была такая, что даже холодильник перестал гудеть. Галина Петровна побледнела, Никита растерянно смотрел то на мать, то на жену.
После того вечера тишина в квартире стала густой, как холодный кисель. Никита ходил по дому на цыпочках, избегая взгляда Валерии. Она же делала вид, что всё в порядке: работала за ноутбуком, мыла посуду, сушила волосы феном, но при каждом звонке в дверь или треле мессенджера её скулы напрягались так, что можно было орехи колоть.
И, конечно, Галина Петровна не отступила.
— Никиточка, я тебя жду завтра, — требовательно звучало из трубки. — Привези мне лекарства, и заодно поговорим.
— Мам, я работаю… — мямлил он.
— Брось ты эту работу, у тебя жена должна кормить. Вот Лерочка у нас самостоятельная, сильная, а ты всё по офисам… Ну что за мужчина?
Валерия, проходя мимо, едва не выронила кружку. «Жена должна кормить» — это что вообще за формулировка?
Она не выдержала.
— Никит, — сказала, отобрав у него телефон и выключив. — Ты собираешься жить со мной или со своей мамой?
Он растерянно пожал плечами.
— Лер, не надо так резко. Ты же знаешь, она одна, ей тяжело.
— А мне, по-твоему, легко? — сорвалась Валерия. — Я в отпуске чувствовала себя третьим лишним! Свадьба была цирком для её удовольствия! А теперь она ещё и сюда переехать собралась!
Он молчал, как мальчишка, которого застали с дневником без подписей.
— Я так не могу, — сказала Валерия, и голос её задрожал. — Либо мы ставим границы, либо я сама эти границы нарисую.
Через два дня произошло то, чего она ждала и боялась одновременно. Вечером Никита пришёл с двумя пакетами из «Пятёрочки» и с матерью под руку.
— Мам, ну я же сказал, не надо сразу с вещами, — пробормотал он.
— Это не вещи, — бодро возразила Галина Петровна. — Это так, самое необходимое. Постельное бельё, кастрюля, подушки. Где у вас тут шкаф?
Валерия стояла в дверях кухни, в спортивных брюках и футболке, с мокрыми волосами после душа. Смотрела на них — и понимала: всё, приехали.
— Никита, — произнесла она медленно, — либо сейчас же она уходит, либо я собираю чемодан.
— Ты что, издеваешься? — он выронил пакет с гречкой. — Лер, ну ты не можешь так! Это моя мать!
— Мать твоя — не хозяйка моей квартиры, — резко ответила Валерия. — Я эту ипотеку тянула одна пять лет. Понял?
Галина Петровна сжала губы.
— Ты неблагодарная. Я сына вырастила, а ты меня изгоняешь. Совесть у тебя есть?
— Совесть у меня перед собой. А вы — гостья. И вообще, давайте так: Никита, если ты сейчас не объяснишь матери, что она не будет здесь жить, то я подаю на развод.
Тишина. Никита опустил глаза.
— Лер, ну не ультиматумы же…
И тогда Валерия сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она достала из шкафа большой чемодан — тот самый, с которым летала в отпуск. Поставила посреди комнаты, открыла молнию и начала складывать в него его вещи: рубашки, джинсы, кеды.
— Что ты делаешь? — взвизгнул Никита.
— Помогаю тебе определиться, — холодно ответила Валерия. — Ты либо взрослый мужик, либо придаток к маме. Взрослому — место здесь. Придатку — там, где мама.
Галина Петровна подскочила, выдернула из её рук джинсы и прижала к груди.
— Не смей! Это его!
Валерия резко вырвала обратно.
— Это моё пространство, моя квартира и мои правила. А твой сын — твоя проблема.
И она захлопнула чемодан с такой силой, что застёжка лопнула.
Через полчаса Никита, покрасневший и взъерошенный, тащил чемодан к двери, а Галина Петровна шла следом, причитая и бросая Валерии на ходу:
— Да чтоб ты одна всю жизнь прожила! Да чтоб тебе пусто было в этой клетке!
Дверь хлопнула. Наступила тишина.
Валерия включила свет на кухне, достала из холодильника остатки вина и налила в стакан. Руки дрожали, но внутри было странное чувство — смесь боли и облегчения. Она только что сделала шаг, после которого уже нет пути назад.
Прошла неделя. Валерия неожиданно для себя впервые за долгое время почувствовала… тишину.
Просыпалась без того, чтобы кто-то шептался в коридоре по телефону. Вечером можно было включить сериал, а не слушать, как «мамочке скучно и страшно одной». В холодильнике лежали продукты, купленные ею самой, а не «мамины котлеты», сваренные без соли и с запахом старого масла.
Она думала: может, это и есть счастье? Да, больно, но свободно.
Но в понедельник вечером Никита вернулся.
Не один. С ним пришла Галина Петровна — в пальто и с папкой бумаг под мышкой.
— Мы решили, — с порога заявила она. — Ты нам должна.
— Простите? — Валерия даже засмеялась от абсурда.
— Квартира, — громко сказала свекровь. — Никита теперь твой муж. Половина ему по закону положена. А значит, и мне. Мы с ним решили продавать.
Никита стоял рядом, опустив глаза.
— Лер, ну это справедливо…
— Что справедливо?! — Валерия сжала кулаки. — Я её сама купила до брака! На свои деньги!
— Не важно, — подала голос Галина Петровна. — Он твой муж. Он тоже имеет право на твою жизнь, на твой дом.
И тогда внутри Валерии что-то щёлкнуло окончательно. Она пошла к шкафу, достала из папки документы — свидетельство о собственности и кредитный договор, датированный за три года до знакомства с Никитой.
— Читайте внимательно, — сказала она, разложив бумаги на столе. — Квартира куплена до брака. В брачный договор мы ничего не включали. Так что закон на моей стороне.
Галина Петровна побледнела.
— Но… но это несправедливо!
— Несправедливо — это жить втроём в моей квартире, — отрезала Валерия. — А по закону — у вас здесь нет ни сантиметра.
Никита вскинул голову.
— Лер, ну ты же понимаешь, мы семья…
Она посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Семья — это когда выбирают друг друга, а не мамочку.
Он хотел что-то сказать, но Валерия перебила:
— Всё. Я подаю на развод. Завтра.
Галина Петровна ахнула, Никита побледнел, но Валерия впервые за долгое время почувствовала внутри стальную уверенность. Её не сломили.
Она вышла на кухню, налила себе воды и, не оборачиваясь, добавила:
— Дверь за собой закройте.
И когда дверь хлопнула, она впервые улыбнулась. Да, впереди будет больно, будут суды и разговоры, будут слёзы. Но теперь она точно знала: её жизнь — только её.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!