— Дима, твоя мама решила нас на прочность проверить?
Лена остановилась на пороге кухни. К плите словно приклеились остатки еды, жирные потеки стекали по дверцам шкафчиков, а раковина была забита грязной посудой до краев.
— Господи, — прошептал муж, опуская сумку. — Мам, ты дома?
Из гостиной донеслось мурлыканье популярной песни. Валентина Петровна сидела в кресле и красила ногти ярко-розовым лаком.
— А, приехали! Ну что, нравится моя квартира?
Трехлетняя Настя вцепилась в мамину юбку.
— Мама, здесь плохо пахнет.
— Настенька, сейчас все исправим. Иди в комнату, поиграй с куклами.
Дима метнулся между кухней и гостиной.
— Мам, может, уберемся немного? Ребенку же тут жить...
— Убирайтесь, конечно, — Валентина Петровна внимательно изучала свой маникюр. — Я не против. Только аккуратно, у меня все на своих местах.
К четырем утра они отскребли многолетние наслоения с плиты, перемыли гору посуды и натерли столы. Лена едва держалась на ногах.
— Завтра легче будет, — шепнул Дима, обнимая жену.
Но легче не стало.
Олег приехал на следующий день с проверкой — Валентина Петровна пожаловалась ему по телефону на "бардак". Младший сын работал в банке и привык командовать.
— Мать, что за история тут была?
Он оглядел сверкающую кухню. Marina, его жена, даже не подняла головы от телефона.
— Ой, Олежка, — Валентина Петровна всплеснула руками. — Такое устроили! Я же нормально жила, а они приехали — все вверх дном поставили. Теперь мне заново привыкать.
У Лены руки задрожали.
— То есть мы виноваты в том, что здесь была грязь?
— А кто же еще? — свекровь повернулась к сыну. — Видишь, как она со мной?
Marina подняла глаза от экрана.
— Олег, а давай завтра на море? Погода обещает быть чудесной.
— Конечно, дорогая, — он нежно коснулся плеча жены. — А ты, — повернулся к Лене, — почему вообще не следишь за порядком? Женщина в доме должна...
— Мы до четырех утра эту кухню драили! — голос Лены сорвался. — Ваш брат в шесть утра на работу шел, а я...
— Не кричи на меня, — Олег сел за стол. — Истерики тут разводить не нужно.
Дима пришел с работы молчаливый. Выслушал и пожал плечами.
— Не обращай внимания. Мать привыкла командовать.
— А ты? Тоже привык молчать?
— Лена, не начинай. Всего два месяца потерпеть.
На следующий день молодожены действительно укатили к морю. А вечером Валентина Петровна поджидала Лену в коридоре.
— Где шлялась? Мужу ужин не готова, дом бросила!
— А Marina где? Тоже готовит?
— При чем тут Marina? — свекровь возмутилась. — Она молодая, красивая, ей отдыхать положено! А ты замужняя, мать семейства!
— Понятно, — Лена взяла Настю за руку. — Все поняла.
Что-то внутри нее окончательно сломалось.
Утром Лена встала, приготовила завтрак мужу и дочке. Валентина Петровна спустилась и села за стол.
— А мне чай?
— Заварите сами.
Дима замер с ложкой в руке.
— Лен...
— Что "Лен"? У твоей мамы руки работают.
Валентина Петровна смотрела недоуменно.
— Ты что, совсем обнаглела?
— Нет. Просто поняла правила игры.
Днем, убираясь в спальне свекрови, Лена нечаянно задела стопку писем. Они рассыпались по полу. Собирая, невольно прочла: "Танечка, боюсь, что Олег от меня отдаляется... А если и Дима жену больше любить будет, чем мать? Что тогда со мной станет?"
Лена аккуратно сложила письма. Теперь она понимала эту злость. Старая женщина боялась одиночества и пыталась удержать сыновей любой ценой.
Понимала, но прощать не собиралась.
Через неделю Валентина Петровна робко постучала в их комнату.
— Леночка, может, чайку попьем?
Лена не подняла глаз от книжки, которую читала дочке.
— Не нужно.
— Может, поговорим? Я же не хотела...
— О чем нам говорить? Все уже сказано.
Свекровь постояла в дверях и тихо ушла.
Когда Дима узнал, что работу продлили еще на месяц, он осторожно предложил:
— Лен, может, комнату снимем? Я понимаю, что тебе здесь тяжело...
— Зачем? — она поправила Насте одеяло. — Мне здесь спокойно. Очень тихо стало.
И правда, в доме воцарилась особая тишина. Валентина Петровна больше не учила жизни, не сравнивала с другой невесткой, не устраивала сцен. Ходила на цыпочках, словно просила прощения одним своим видом.
Однажды вечером она решилась на последнюю попытку.
— Леночка, я вчера пирог испекла. Твой любимый, с яблоками...
— Не люблю я яблочный пирог, — Лена не отвлеклась от вязания. — Это вы с Marina перепутали.
Валентина Петровна опустила плечи.
— Может, все-таки поговорим? Я старая, глупая...
— Не хотела тебя обижать...
— А что изменится от разговора? — Лена наконец подняла глаза. — Вы же через неделю все забудете и начнете сначала.
— Нет, не начну! Обещаю...
— Обещания я уже слышала. От разных людей.
Свекровь стояла посреди комнаты — старая женщина в застиранном халате, с заплаканными глазами. Но Лена смотрела на нее равнодушно, как на чужого человека.
За день до отъезда Валентина Петровна попыталась заговорить с сыном.
— Димочка, а может, вы еще останетесь? Мне так хорошо с вами...
— Мам, нам пора домой. У Насти садик начинается.
— Понятно, — она кивнула. — А Лена... она на меня не обижается?
Дима посмотрел на жену, которая молча складывала вещи в чемодан.
— Не знаю, мам. Не знаю.
Утром, когда они загружали машину, Валентина Петровна вынесла сумку с пирожками.
— Настенька, возьми для дороги.
Девочка радостно потянулась за угощением, но мама остановила ее.
— Спасибо, не нужно. У нас своя еда есть.
Это было жестоко. И справедливо.
Валентина Петровна проводила их до ворот, махала рукой вслед машине. А потом вернулась в свой пустой дом, где никто больше не будет мыть ее посуду и терпеть унижения.
По дороге Настя спросила:
— Мама, а почему бабушка плакала?
— Не знаю, солнышко.
— А мы к ней еще приедем?
Лена посмотрела в зеркало заднего вида — дом Валентины Петровны уже скрылся за поворотом.
— Посмотрим.
Но они оба знали ответ. Некоторые мосты, сгорев дотла, восстановлению не подлежат.