Сообщение пришло неожиданно, как удар под дых. Телефон дрогнул в руках, и Алина замерла, вглядываясь в экран.
«Завтра в 18:00 семейный совет. Придешь – объясним, что делать с тобой дальше.»
Отправитель – «Свекровь». Ни «привет», ни «Алина», просто холодный ультиматум.
Она медленно опустила телефон на стол и провела ладонью по лицу. Опять. Снова эти бесконечные разборки, эти взгляды, полные презрения, эти слова, которые режут, как нож. Но в этот раз всё будет иначе.
— Хорошо, — прошептала она. — Я приду.
Губы сами собой растянулись в безрадостной улыбке. Да, она придет. И они даже не представляют, с чем останутся.
На следующий день Алина стояла перед зеркалом, поправляя прядь волос. Черное платье, строгий хвост, минимум макияжа. Никаких слабостей – только холодная собранность.
— Ты уверена, что тебе туда надо? – с кухни донесся голос подруги Даши.
— Они сами меня позвали, – Алина повернулась к двери. – Думают, что я опять буду молчать и терпеть. Ошибаются.
Даша закусила губу, но не стала спорить. Она знала, что переубедить Алину, когда та вот так сжимает челюсть, – бесполезно.
— Хотя бы документ с собой возьми.
— Он уже со мной, – Алина потрогала сумку, где лежала та самая папка.
Дом свекрови. Большая пятикомнатная квартира в центре, которую Людмила Петровна считала своим фамильным гнездом. Алина нажала на звонок, и дверь тут же распахнулась – будто за ней следили.
На пороге стояла Ольга, золовка. Глаза узкие, губы поджаты.
— Ну наконец-то. Уже думали, ты струсила.
— Я не из тех, кто прячется, – Алина шагнула внутрь, не удостоив ее взглядом.
В гостиной уже собрались все: свекровь в своем любимом кресле, деверь Игорь, развалившийся на диване, пара тетушек и даже какой-то дальний родственник, которого Алина видела всего пару раз.
Людмила Петровна медленно подняла на нее глаза.
— Садись.
— Спасибо, постою, – Алина осталась у порога, положив руку на сумку.
— Как знаешь, – свекровь усмехнулась. – Ты все равно надолго здесь не задержишься.
Тишина повисла в воздухе, густая, как смог. Алина чувствовала, как десяток глаз впиваются в нее, выискивая слабину. Но слабины не было.
— Ну что, – Людмила Петровна сложила руки на коленях. – Давай обсудим, как ты будешь освобождать нашу квартиру.
Алина медленно выдохнула.
— Вашу квартиру?
— Конечно нашу! – вскрикнула Ольга. – Ты что, думала, что после смерти брата можешь просто там жить?
— Да особенно учитывая, как ты «заботилась» о нем, – добавил Игорь с ехидной усмешкой.
Алина не дрогнула. Она знала, что они попытаются давить на больное.
— Вызывать меня на «семейный суд» только для того, чтобы сказать это? – она медленно оглядела всех. – Жалко. Я думала, у вас есть что-то серьезное.
Людмила Петровна резко встала.
— Серьезное? Хорошо, давай поговорим серьезно. Ты живешь в квартире, которая принадлежит нашей семье. Мой сын… – голос ее дрогнул, но она быстро взяла себя в руки, – мой сын не оставил тебе ничего.
Алина не спеша расстегнула сумку.
— Вот в чем проблема, Людмила Петровна. Вы ошибаетесь.
Она достала папку и положила ее на стол.
— И сейчас я это докажу.
Все замерли.
— Что это? – прошипела свекровь.
— Откройте и узнаете.
Тишина стала еще громче.
Тяжелая папка лежала на столе, будто заряженная бомба. Людмила Петровна не двигалась, лишь ее пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.
— Ну-ка, покажи, что ты там принесла, — сквозь зубы процедила она.
Алина не торопилась. Медленно, намеренно затягивая момент, она провела ладонью по гладкой поверхности папки.
— Ты сама откроешь или мне помочь? — вклинилась Ольга, делая шаг вперед.
— Не беспокойся, — Алина щелкнула замком. — Все увидите.
Она развернула папку и вытащила несколько листов с печатями. Бумаги шуршали в дрожащих руках Людмилы Петровны, когда та схватила их.
— Что за...
Глаза свекрови бегали по строчкам, лицо постепенно теряло цвет.
— Этого не может быть!
— Что там? — Игорь вырвал документы у матери.
Тишина.
Потом громкий хлопок — Ольга швырнула на пол вазу, которая стояла рядом.
— Это подделка!
Алина стояла неподвижно, наблюдая, как рушится их уверенность.
— Заверено нотариусом, — спокойно сказала она. — Завещание Сергея. Квартира — моя.
Людмила Петровна вдруг резко поднялась, опрокинув стакан с чаем.
— Ты... ты его подменила! Мой сын никогда бы не...
— Он знал, на что идет, — голос Алины был стальным. — Знавал, как вы ко мне относились.
Игорь швырнул бумаги обратно на стол.
— Мама, ты же говорила, что квартира моя!
— Да мне вообще обещали, что мы ее продадим и поделим! — верещала одна из тетушек.
Комната наполнилась криками. Родственники, еще минуту назад единым фронтом, теперь кидались друг на друга, как голодные псы.
Алина наблюдала за этим цирком, чувствуя, как внутри закипает давно сдерживаемая ярость.
— Хватит! — она ударила ладонью по столу.
Все замолчали, повернувшись к ней.
— Вы хотели семейный суд? Вот вам суд.
Она достала из папки еще один лист.
— Это иск о признании ваших претензий незаконными. И да, — она посмотрела прямо на Людмилу Петровну, — с компенсацией за моральный ущерб.
Свекровь задрожала, ее рука потянулась к сердцу.
— Ты... ты не посмеешь...
— Уже посмела.
Тишина.
Потом Ольга, вся трясясь от злости, прошипела:
— Ты пожалеешь об этом.
Алина медленно собрала бумаги обратно в папку.
— Нет, Ольга. Пожалеете вы.
Она развернулась и пошла к выходу. За спиной снова поднялся крик, но она уже не слушала.
Дверь захлопнулась с глухим стуком.
Первая битва была выиграна.
Но война — только начиналась.
Алина вышла на улицу, и теплый летний воздух обжег ее разгоряченное лицо. Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять дрожь в руках. В сумке лежал не просто документ — лежала ее победа, ее месть за все эти годы унижений.
Но расслабляться было рано.
На следующий день, когда она возвращалась с работы, телефон взорвался сообщениями. Даша скинула скриншот поста в семейном чате, который создала Людмила Петровна. Алина остановилась посреди тротуара, пальцы судорожно сжали телефон.
На фото она — в обнимку с незнакомым мужчиной. Подпись: "Вот как "горевала" наша невестка после смерти моего сына!"
Сердце бешено заколотилось. Это был фотошоп, причем грубый — она никогда не видела этого мужчину! Но самое страшное было в комментариях:
— "Всегда знала, что она шлюха!"
— "Как она могла, когда Сергей..."
— "Надо выгнать ее к чертовой матери!"
Алина быстро набрала Дашу.
— Ты видела это? Это же полный бред!
— Вижу, что творят твои милые родственнички, — голос подруги дрожал от ярости. — Они совсем охренели!
Дома Алина долго сидела перед ноутбуком, изучая фото. Улики были налицо — грубая подделка, даже тени не совпадали. Но кто поверит ей против "скорбящей матери"?
На следующее утро звонок от Игоря:
— Ну что, шалава, получила ответку? Теперь вся семья знает, кто ты на самом деле.
— Ты сам прекрасно знаешь, что это фальшивка, - сквозь зубы процедила Алина.
— Докажи, — засмеялся он. — Завтра собираемся у мамы. Приходи — обсудим твое "будущее".
Алина положила трубку. Руки дрожали, но не от страха — от ярости. Они перешли все границы. Теперь это была война без правил.
Вечером она пришла к адвокату, с которым консультировалась по поводу завещания.
— У вас есть доказательства, что фото поддельное?
— Конечно, — Алина достала флешку. — Вот оригинал фото, где я одна. И заключение эксперта.
— Хорошо. Но я советую вам пока не подавать в суд. Пусть они разойдутся дальше...
Адвокат хитро улыбнулся.
Алина поняла его план. Пусть родственники наращивают давление, пусть распространяют клевету — чем серьезнее их действия, тем сильнее будет ответный удар.
На следующий день она снова стояла на пороге свекровиной квартиры. В гостиной собралось еще больше народу — видимо, позвали "подкрепление". Людмила Петровна сидела с торжествующим видом.
— Ну что, пришла оправдываться? — первая заговорила Ольга.
— Я не за этим, — Алина спокойно поставила сумку на стол.
— Тогда зачем? Чтобы признаться в изменах? — захихикала одна из теток.
Алина медленно обвела взглядом всех присутствующих.
— Вы действительно верите в эту фальшивку?
— Какая еще фальшивка! — вскрикнула Людмила Петровна. — Все видят, какая ты...
— Все видят то, что вы хотите, чтобы они видели, — перебила ее Алина. — Но у меня есть кое-что интереснее.
Она достала диктофон и нажала кнопку воспроизведения. Раздался голос Игоря:
"Ну что, шалава, получила ответку?.. Докажи... Завтра собираемся у мамы..."
В комнате повисла мертвая тишина.
— Это... Это подлог! — закричал Игорь.
— Как и фото? — холодно спросила Алина. — Кстати, вот заключение экспертизы о подделке. И показания свидетеля, который видел, как Ольга заказывала этот фотошоп.
Ольга побледнела:
— Ты врешь!
— Нет, это вы врете, — Алина сделала шаг вперед. — И знаете что? Мне надоело. Завтра я подаю в суд за клевету. Со всеми вытекающими.
Людмила Петровна вдруг резко встала:
— Ты не посмеешь! Мы семья!
— Семья? — Алина горько усмехнулась. — Семьи так не поступают.
Она развернулась и пошла к выходу. На этот раз никто не пытался ее остановить.
За дверью она услышала начавшийся скандал:
— Я же говорила, что это глупая затея!
— Ты сама все организовала, мама!
— Молчи, дурак, теперь нам всем светит суд!
Алина шла по улице, и впервые за долгие месяцы на душе стало легче. Они сами загнали себя в угол. Теперь оставалось только дожать.
Но самое интересное было впереди. Ведь в ее сумке лежал еще один документ, о котором родня даже не подозревала...
Алина проснулась с ощущением тяжести на душе. Сегодня был день, когда все должно решиться. Она подошла к зеркалу и внимательно рассмотрела свое отражение - темные круги под глазами, бледная кожа. Последние недели борьбы давались ей тяжело.
На кухне уже ждал Давид — ее адвокат, единственный человек, которому она могла доверять в этой ситуации.
— Ты готова? — спросил он, откладывая в сторону папку с документами.
— Готовее некуда, — Алина налила себе кофе. — Они ведь даже не подозревают, что у нас есть козырь.
Давид кивнул, перелистывая бумаги:
— По закону они уже проиграли. Но твоя свекровь не из тех, кто сдается без боя.
— Я знаю, — Алина сделала глоток горького кофе. — Поэтому сегодня мы поставим точку.
Через час они уже подходили к зданию суда. У входа толпились журналисты — дело о наследстве и семейном скандале стало достоянием общественности благодаря "утечке" в СМИ.
— Ты уверена, что хочешь идти до конца? — в последний раз переспросил Давид.
— После всего, что они сделали? — Алина резко повернулась к нему. — Они пытались уничтожить мою репутацию, оклеветать меня перед всеми. Сергей перевернулся бы в гробу, если бы знал...
В зале суда уже собрались все действующие лица этой драмы. Людмила Петровна в строгом черном костюме, с гордо поднятой головой. Ольга и Игорь по бокам, как верные оруженосцы. Их адвокат что-то шептал свекрови на ухо.
Судья вошел, и все встали.
— Слушается дело о признании завещания недействительным, — объявил секретарь. — Слово предоставляется истцу.
Адвокат свекрови начал свою речь, полную пафоса и фальшивого патриотизма:
— Моя клиентка, Людмила Петровна Ковалева, мать покойного Сергея Ковалева, просит признать завещание недействительным. Мы имеем все основания полагать, что документ был составлен под давлением...
Алина сжала кулаки. Как они смели! Как они могли осквернять память Сергея, утверждая, что он не сам принимал решения!
Когда слово дали их стороне, Давид встал и спокойно начал:
— Уважаемый суд, мы готовы представить неопровержимые доказательства подлинности завещания. Но сегодня мы хотим огласить кое-что еще.
Он сделал паузу для эффекта. В зале замерли.
— Моя клиентка все это время скрывала один документ, желая сохранить память о муже в неприкосновенности. Но после грязных нападок со стороны семьи покойного...
Людмила Петровна резко подняла голову. Ольга что-то прошептала ей на ухо.
Давид достал из папки конверт с печатью частной клиники.
— Это медицинское заключение, датированное за месяц до смерти Сергея Ковалева.
В нем четко указано, что он был в здравом уме и твердой памяти, полностью осознавал свои действия.
В зале поднялся шум. Судья потребовал тишины.
— Но это еще не все, — продолжил Давид. — Здесь же имеется письмо от Сергея Ковалева на имя суда, где он подробно объясняет причины своего решения. И просит защитить свою жену от... — адвокат посмотрел прямо на свекровь, — от давления своей семьи.
Людмила Петровна вскочила с места:
— Это подделка! Мой сын никогда бы...
— Ваш сын, — перебил ее Давид, — знал вас лучше, чем вы думали. Вот выдержка из письма: "Мама всегда хотела контролировать мою жизнь. Но Алина — мой выбор, и я хочу, чтобы после моей смерти она была защищена".
Алина не сдержала слез. Она знала, что в письме было еще много личного, того, что не оглашали в суде. Сергей предвидел все это...
Судья изучил документы и объявил перерыв. Когда заседание возобновилось, вердикт был однозначным:
— Исковые требования Людмилы Петровны Ковалевой отклоняются. Завещание признается действительным. Кроме того, суд рекомендует сторонам воздержаться от распространения порочащих сведений...
Выходя из зала, Алина почувствовала, как кто-то схватил ее за руку. Это была Людмила Петровна. Ее глаза горели ненавистью.
— Ты довольна? Разрушила семью!
— Я? — Алина высвободила руку. — Вы сами разрушили все, когда решили, что квартира важнее памяти вашего сына.
Она развернулась и пошла к выходу. Впервые за долгое время она чувствовала себя свободной. Но в глубине души оставалась горечь — горечь от того, что все могло быть иначе, если бы... если бы они просто приняли ее в семью.
Три дня прошло с момента суда. Алина сидела на кухне с чашкой остывшего чая, перебирая в руках письмо Сергея — то самое, которое не стали зачитывать вслух в зале суда. Оно было написано его рукой, немного неровной — видимо, когда болезнь уже прогрессировала.
"Алина, если ты читаешь это, значит, они всё-таки начали... Прости, что не смог защитить тебя при жизни. Но знай — всё, что я оставил тебе, ты заслужила. Не позволяй им сломать тебя."
Она провела пальцем по строчкам, словно пытаясь через бумагу дотронуться до него.
Звонок в дверь вывел её из оцепенения.
— Кто там?
— Это Давид. Открой, срочно.
Адвокат стоял на пороге с папкой в руках, лицо его было напряжённым.
— Ты не поверишь, что сейчас происходит.
Он разложил на столе несколько листов.
— Людмила Петровна подала апелляцию.
Алина закатила глаза.
— Это бессмысленно. Суд уже всё решил.
— Да, но это не главное. — Давид достал диктофон. — Послушай.
Он нажал на кнопку, и раздался голос Ольги:
"Мама, хватит! Мы уже всё проиграли! Если ты подашь апелляцию, она ведь выложит эти фото..."
Голос Людмилы Петровны, резкий и злой:
"Какие ещё фото?!"
"Те, где ты... Ну, с дядей Мишей, когда папа был ещё жив! Она же сказала, что если мы не отстанем, она всё покажет!"
Тишина. Потом шум, будто что-то упало.
Алина широко раскрыла глаза.
— Я никогда не говорила, что у меня есть такие фото!
— Я знаю, — усмехнулся Давид. — Но они же этого не знают.
Он достал из папки ещё один лист — распечатку переписки из семейного чата.
— Они сейчас рвут друг друга на части. Игорь обвиняет Ольгу в том, что она "слила" информацию тебе, Ольга кричит, что это мать всех подставила...
Алина медленно покачала головой.
— Они сами себя уничтожают.
— Именно. — Давид откинулся на спинку стула. — И теперь у нас есть выбор. Мы можем подать встречный иск за клевету и давление — и тогда их точно разорят. Или...
— Или?
— Или просто наблюдать, как они сами себя похоронят.
Алина задумалась.
— Нет.
Она встала и подошла к окну.
— Я не хочу мстить. Я просто хочу, чтобы это закончилось.
Давид удивлённо поднял бровь.
— После всего, что они сделали?
— После всего, — она повернулась к нему, — я просто устала.
Вечером того же дня раздался звонок. Незнакомый номер.
— Алло?
— Это... это Игорь.
Голос его звучал глухо, будто он был пьян или подавлен.
— Я... я хочу извиниться.
Алина замерла.
— За что именно? За клевету? За травлю?
— За всё.
— Он тяжело вздохнул. — Мы... мы все облажались.
Она не ответила.
— Мама в больнице. Давление. Ольга сбежала к своему парню, даже не проведав её.
Алина закрыла глаза.
— И что ты хочешь от меня?
— Ничего. Просто... я понял, что Сергей был прав. Ты сильнее всех нас.
Он положил трубку.
Алина долго сидела в тишине, глядя на телефон.
Потом взяла ключи и вышла из дома.
Больница встретила её ярким светом и запахом антисептика.
Людмила Петровна лежала в палате одна, прикованная к капельнице. Увидев Алину, она попыталась приподняться, но не смогла.
— Ты... зачем пришла?
Алина молча поставила на тумбочку пакет с фруктами.
— Просто... чтобы убедиться, что ты жива.
Свекровь отвернулась к стене.
— Довольна?
— Нет.
Алина повернулась к выходу.
— Я не такая, как вы. Я не радуюсь чужой боли.
Она вышла, не оглядываясь.
На улице шёл дождь.
Но на душе стало немного легче.
Дождь стучал по подоконнику, когда Алина вернулась домой из больницы. В прихожей она задержалась, снимая мокрое пальто – вода стекала с ткани, оставляя темные пятна на паркете.
Она прошла на кухню, автоматически поставила чайник. Руки сами тянулись к привычным действиям, будто могли унять дрожь внутри.
Внезапно взгляд упал на старую шкатулку на полке – дубовую, с потертыми уголками. Сергей хранил в ней важные бумаги. Алина не открывала ее с тех пор, как он ушел.
Чайник закипел, но она не заметила. Подошла к шкатулке, провела пальцами по резной крышке.
— Может, хватит уже прятаться от прошлого? – прошептала себе.
Внутри лежали документы, несколько фотографий, а в самом низу – плотный конверт с ее именем. Руки задрожали, когда она разорвала край.
Листки исписанные его узнаваемым подчерком выпали на стол. Дата в углу – за неделю до его смерти.
"Алина, если ты читаешь это, значит, я не смог сказать тебе всего сам..."
Слезы капали на бумагу, размывая чернила. Она прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания.
"Я знаю, как тяжело тебе было все эти годы. Как мама и Ольга испытывали тебя. Прости, что не всегда вставал на твою сторону – я был глупцом, думал, что они просто не понимают тебя..."
За окном грянул гром. Алина вздрогнула, но не оторвалась от письма.
"Когда доктора сказали мне прогноз, я наконец осмелился сделать то, что должен был давно – оградить тебя. Квартира, счета – все оформлено на тебя. Они не смогут ничего отнять..."
На последней странице чернила были размазаны, будто он писал второпях:
"И еще... Не вини их. Мама всю жизнь контролировала всех, потому что боялась остаться одной. Ольга – потому что завидовала тебе. А Игорь... он просто не умеет быть сильным. Прости их, если сможешь. Но если нет – я пойму."
Алина сложила письмо, осторожно, как драгоценность. Вышла на балкон – дождь уже стихал.
В кармане зазвонил телефон. Больница.
— Алло?
— Это палата 412, — сказала медсестра. — Ваша свекровь просит вас... она очень настаивает.
Алина закрыла глаза.
— Передайте, что я уже в пути.
Людмила Петровна казалась хрупкой под больничным одеялом. Когда Алина вошла, она медленно повернула голову.
— Ты пришла...
— Вы просили.
Старуха кивнула к тумбочке.
— Там... возьми.
Маленькая коробочка. Внутри – старинное кольцо с сапфиром.
— Это... я хотела отдать Ольге. Но теперь... – голос ее сорвался. – Сергей говорил, что оно похоже на твои глаза.
Алина сжала коробку в ладони.
— Зачем вы это делаете?
— Потому что... – свекровь отвернулась к окну, – я наконец прочла его письмо. То, что он оставил мне.
Тишина повисла между ними, тяжелая, но уже не враждебная.
Алина медленно выдохнула.
— Я не прошу прощения.
— Я знаю, – прошептала Людмила Петровна. – И не заслуживаю его.
За окном дождь кончился. Первые лучи солнца упали на больничный пол.
Алина разжала пальцы, посмотрела на кольцо.
— Я приду завтра.
И вышла, не дожидаясь ответа.
В коридоре она достала телефон, набрала Давида.
— Отзываем все иски.
— Ты уверена?
— Да. – Она посмотрела в окно, где между туч пробивалось солнце. – Все достаточно наказаны.
Прошел ровно месяц с того дня, как Алина последний раз видела Людмилу Петровну. Больница выписала свекровь, но та так и не позвонила. И Алина не стала искать встречи — у каждой было слишком многое, что требовало осмысления.
Она стояла перед зеркалом в спальне, примеряя то самое сапфировое кольцо. Камень действительно оттенял ее глаза, как писал Сергей.
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть.
— Кто там?
— Это... Ольга.
Алина замерла. Рука сама потянулась к цепочке, но разум кричал: "Не открывай!"
Дверь все же распахнулась.
Золовка стояла на площадке, нервно теребя ручку сумки. Глаза красные, будто не спала несколько ночей.
— Можно войти?
Алина молча отступила в сторону.
Кухня наполнилась гулом кипящего чайника. Ольга сидела, не поднимая глаз, пальцы беспокойно стучали по столу.
— Я... не знаю, с чего начать.
— Попробуй с правды, — Алина поставила перед ней чашку. — Хотя бы один раз в жизни.
Ольга глубоко вдохнула.
— Мама уезжает. В деревню, к сестре.
— Добровольно?
— Нет. — Золовка наконец подняла взгляд. — Врачи сказали, что если она не сменит обстановку, следующий приступ...
Она не договорила. Алина кивнула — все было ясно.
— А Игорь?
— Спился. Вчера его уволили. — Ольга сжала чашку так, что пальцы побелели. — Я пыталась помочь, но...
— Но он не хочет помощи, — закончила за нее Алина.
Тишина.
— Зачем ты пришла, Оля?
Золовка вдруг расплакалась — некрасиво, всхлипывая, вытирая нос тыльной стороной ладони.
— Я не знаю! Может, потому что ты единственная, кто не станет врать, что все будет хорошо?
Алина отодвинула свою чашку.
— Все не будет хорошо. Вы сами разрушили свою семью.
— Я знаю! — Ольга ударила кулаком по столу. — Но что мне теперь делать?
Алина долго смотрела на нее, потом неожиданно для себя самой протянула бумажную салфетку.
— Жить. И попытаться не наступать на те же грабли.
Ольга вытерла лицо, потом нерешительно потянулась к сумке.
— Я... принесла кое-что.
Старый фотоальбом. На первой странице — Сергей на их свадьбе, улыбается во весь рот.
Алина провела пальцем по фотографии.
— Почему?
— Потому что он любил тебя. А мы... мы просто не смогли это принять.
Ольга встала, не дожидаясь ответа. У двери обернулась:
— Я уезжаю с мамой. Наверное... это конец.
Алина не стала ее останавливать.
Вечером она сидела на балконе с фотоальбомом на коленях. Перелистывала страницы — там были они с Сергеем, смешные, счастливые, до всей этой вражды.
Телефон зазвонил. Давид.
— Ты смотрела новости?
— Нет, а что?
— Людмила Петровна дала интервью. О том... как она ошиблась.
Алина открыла ноутбук. На экране — свекровь, постаревшая на десять лет, но с гордо поднятой головой:
"— Я потеряла сына дважды. Сначала — когда он выбрал Алину. Потом — когда не смогла принять его выбор. Теперь я понимаю..."
Она выключила видео.
— Что будешь делать? — спросил Давид.
Алина закрыла альбом, посмотрела в окно. На столе рядом лежало кольцо, блестя в лучах заката.
— Жить дальше.
Она положила трубку, взяла фотоальбом и кольцо, и пошла внутрь — накрывать ужин на один прибор.
Но впервые за долгое время в квартире не было чувства одиночества.