Поехали Дальше.

Луч солнца, теплый и пыльный, падал на разложенные по полу листы с эскизами. Мария медленно водила карандашом по бумаге, выводя изгиб будущей арки между гостиной и кухней. В воздухе висела сладковатая запах свежей штукатурки и древесины — самый лучший запах на свете, запах начала новой жизни. Именно такой, счастливой и прочной, как этот дубовый паркет, который им предстояло уложить на следующей неделе. Она отложила карандаш и обвела взглядом пустое пространство. Вот здесь, у большого окна, будет их с Лёшей диван...

— Мне перед вами извиняться?! Собирайте свои вещи и на выход! Слова повисли в воздухе острыми осколками. Анна стояла, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. Ее голос, только что прозвучавший как хлесткий удар, все еще дрожал от ярости. Перед ней, бледная от неожиданности, застыла Лидия Петровна. На ее лице сначала отразилось неподдельное потрясение, а затем поползла знакомая, ядовитая усмешка. — Ах вот как? — шипяще прошептала свекровь. — Хозяйку из себя возомнила? В своем-то доме? Это мой сын… — В моем доме! — перебила ее Анна, делая шаг вперед...

Последний луч летнего солнца, густой и тяжелый, как мед, лежал на столе, уставленном праздничной посудой. Воздух в гостиной был насыщен ароматами жареного мяса и пирогов — пахло благополучием, которое здесь всегда старательно выстраивали по кирпичику. Аня ловила себя на том, что этот запах, обычно такой вкусный, сегодня казался ей удушающим. Седьмой месяц беременности давал о себе знать тяжестью во всем теле и постоянной потребностью опереться обо что-нибудь, найти точку опоры. Обед в честь ее дня рождения был не ее идеей...

Пятничный вечер струился по кухне густым и ароматным потоком. Алена привычными движениями помешивала соус в сковороде, слушая убаюкивающее потрескивание масла. Пятнадцать лет брака научили ее ценить эти минуты тишины перед выходными. Дети, четырнадцатилетняя Катя и десятилетний Артем, уже были у ее матери — традиция, которую они с Андреем завели, чтобы иногда побыть наедине. Она взглянула на часы. Шесть тридцать. Андрей обычно заезжал домой к семи. Сегодня он предупредил, что может быть чуть позже — нужно было «решить один вопрос с Игорем»...

Вечер тянулся медленно. За окном уже темнело, и в комнате горела лишь лампа под абажуром. Тёплый свет падал на стол, где остывал заваренный чай, и на детские игрушки, разбросанные по полу. Ольга устало поправила волосы и посмотрела на сына. Даня сидел у телевизора и машинально гонял машинку по ковру. Она только собралась позвать его ужинать, когда в дверь раздался звонок. — Кто это в такое время? — пробормотала Ольга, глядя на часы. Было почти девять. Сергей, её муж, вышел из кухни и пожал плечами...

День тянулся бесконечно, будто резиновый. Каждая минута на работе была похожа на предыдущую, а к вечеру в голове стоял такой гул, что, казалось, его слышно даже в коридоре. Я забрала Леру из садика. Моя пятилетняя дочка капризничала, не хотела надевать варежки, а мокрый снег, хлопьями прилипавший к витринам, только усугублял чувство усталой безысходности. Единственным желанием было добраться до дома, заварить чаю, укутаться в плед и посмотреть с дочкой какой-нибудь старый добрый мультик. — Мам, а мы купим торт? — просительно спросила Лера, поднимаясь по ступенькам подъезда...

Последняя картонная коробка, стоявшая в центре прихожей, наконец-то была распакована. Алиса выпрямила затекшую спину и окинула взглядом новое, временное пристанище. Квартира была просторной, но в ней витал неуловимый дух чужого быта. Воздух пахнет старыми яблоками и пылью, осевшей на батареях. Серый ковер в мелкий узор, массивная стенка из темного дерева, кружевные салфетки на спинках кресла — все кричало о том, что здесь все останется неизменным. Навсегда. Она вздохнула и достала из коробки свою последнюю гордость — пару новых туфель алого, почти кинематографического цвета...

Телефон зазвонил глубокой ночью. Я сразу почувствовала, что ничего хорошего в этом звонке нет. Номер был знакомый, но в тот миг руки похолодели так, что я едва смогла поднять трубку. — Здравствуй… — голос у соседа дрожал. — Ты только держись. Отец твой… его не стало. Я не сразу поняла смысл слов. Уши зашумели, будто в них плеснули кипятком. Я лишь спросила, почти шёпотом: — Как… когда? — Сегодня вечером. Сердце. Прости, я больше не могу говорить… Он положил трубку. Я сидела в темноте несколько минут, не в силах пошевелиться...

Я всегда считала наш семейный компьютер свалкой всего подряд – от школьных презентаций дочки до бесконечных отчетов мужа. В тот вечер мне понадобилась одна-единственная вещь: старые фотографии с нашей свадьбы, чтобы сделать коллаж маме на юбилей. Максим, мой муж, вечно всё кладет не туда, и я уже была готова к долгим поискам. Листая папки с названиями «Работа», «Отдых 2019» и «Разное важное», я наткнулась на одну, подписанную просто «Для брата». Ничего особенного, подумала я, наверное, Максим скачал какую-то программу для Игоря или инструкцию к его старому мотоциклу...

На кухне было душно. Маленькая лампочка под потолком тускло мигала, освещая недоеденный ужин. На столе стояла тарелка с остывшим супом, ложка лежала рядом — Даша так и не решилась продолжить есть. Муж сидел напротив, нервно постукивал пальцами по столешнице. Она осторожно начала разговор, почти шёпотом, чтобы не вызвать новую волну раздражения: — Саша, у нас в этом месяце опять не хватает на оплату… Я думала, может, ты сможешь помочь? Он резко поднял глаза, будто ждал именно этой фразы, и выпалил: — Ты зарабатываешь копейки, вот сама на них и живи...

Шесть часов вечера. Оля с трудом вставила ключ в замочную скважину, ее пальцы не слушались от усталости. День был долгим и сложным, и единственным ее желанием было скинуть туфли, принять душ и упасть в тишине на диван. Хотя о какой тишине могла идти речь уже четвертый месяц? Дверь открылась, и ее встретил знакомый хаос. В прихожей на ее любимой бежевой пуфике валялись чьи-то грязные кроссовки. Воздух был густым и спертым, пахло жареной картошкой и чем-то кислым. Оля медленно прошла в гостиную,...

Я уже пятый раз за вечер посмотрела на часы в машине. Шесть тридцать. Садик закрывается через полчаса, а мне еще нужно было заскочить домой, забрать сумку с рабочими бумагами. День был долгим, ныли плечи, и единственным желанием было поскорее добраться до дивана, обнять сына и забыть о всех этих маршрутах и разнарядках. Подъезжая к своему дому, я заметила у подъезда знакомую фигуру. Тетя Люда, наша соседка с первого этажа. Она сидела на скамейке, согнувшись, и прижимала ладонь к виску. Вид у нее был потерянный и болезненный...