Родион Петрович приподнялся с подушки и выглянул в окошко, сын Алексей увлечённо копал грядку, откидывая в сторону корни прошлогодних сорняков. Старая рубашка обтягивала широкую спину, и грозилась расползтись по швам на плечах.
Вчера отец сам попросил Лёшу переставить кровать к окну, надоело смотреть целыми днями в потолок в то время, когда в саду зазеленела трава. Тоненькая, несмелая, она пробивалась из-под сухих листьев, мелких веток, что осенью наломали ветер и дожди. Родион Петрович знал, что это его последняя весна, лета и осени скорее всего и не будет, а зима своим снегом закроет холмик над его могилой. Смерть не страшила, смысла жить он не видел несколько лет, с тех пор, как умерла жена. В доме пусто и неуютно, ровесников чтобы поговорить о былом, почти не осталось, один Фёдор Иванович в том конце деревни. Но он тоже из дома почти не выходит, как и Родион Петрович проводит дни возле окна, подслеповато щурясь и жуя беззубыми деснами бесцветные губы.
- Слишком долго жить тоже плохо - сказал он, при последней встрече, его тогда зять привез к Родиону в гости, усадив на переднее сиденье.
- Ничего хорошего - согласился с ним хозяин - поговорить не с кем, вспомнить, как воровали стручки гороховые с поля.
- Ага, - закивал трясущейся головой Федор Иванович - я на днях внуку рассказывал как со станции пешком домой шли. Тридцать километров по грязи, полевыми дорогами, чемодан на плече, ещё и над девчонками успеваешь подшутить. Ходили-то гурьбой, Любка Прохорова, Сашка Майоров, Семён Шпаков, никого уже нет, все там, в кладбище лежат.
- Внук-то чего - напомнил Родион Петрович другу, ушедшему в воспоминания - чего сказал малый?
- Чего, чего - рассердился Федор Иванович - сказал, что такси нужно было вызвать, по продолжению какому-то.
- Приложение наверное - поправил его друг - это у них в телефонах такое есть, нажимаешь на значок, и такси приезжает.
- Может и приложение, какая разница - сердито пробурчал Федор Иванович - он даже понять не может, почему мы пешком ходили из такой дали. Привыкла молодежь хорошо жить, мешки не таскают, дрова не колют, воду не носят по тридцать вёдер для скотины и огорода.
- А ты Федор не ругайся на них, пусть живут в довольстве и радости, хватит и на их век проблем. То война, то эпидемия, а то ещё вон в космос выводят целые эскадры спутников, поди сверху хотят напасть на нас.
- Так-то оно так - согласился Федор Иванович - дряни всякой наплодилось на земле, так и норовят сотворить неладное.
Хорошо поговорили старики, вспомнили всех друзей, повёз Иваныча зять домой и прижало в тот вечер, в груди у Родиона что-то нехорошо.
Вот тогда и слег, сперва соседка приходила помогала, а потом пришлось сына вызывать из города далёкого, чтобы присмотрел до конца и похоронил.
Его Родион Петрович давно звал домой, с женой тот развелся, жил на съемной квартире и никакой перспективы в городе у него не было. Но сын упирался, не хотел ехать, придумывал разные причины, мол тут дети, работа, друзья. Но всё же пришлось ему положить в сумку одежду кое-какую, от квартиры ключи вернуть хозяину, и ехать до родной деревни. Деваться некуда, отец при смерти, больше некому за ним смотреть, сестра сама болеет, едва ходит, старший брат погиб ещё молодым.
Занятие не из весёлых, находиться при больном, который уже не выздоровеет, сидеть рядом и ждать конца, тоскливо и неприятно. Вот Алексей и решил в саду покопаться, грядки разбить, посадить на лето чего-нибудь, чтобы занять себя.
Родион Петрович положил на подоконник острый локоть и приподнялся, было приятно смотреть, как работает сын, взрослый уже, седой на всю голову. Вот ради этого наверное и растят детей, чтобы на старости не сидеть одному в пустом доме, и не умирать в одиночестве. Пусть и поздновато, но приехал Лёша, заботится о нём, готовит еду, в баню водит и моет. Родион Петрович ещё поднимается с постели, сам доходит до туалета, хорошо в своё время додумался его в доме сделать. Иначе пришлось бы в ведро ходить, на улицу не находишься, через пороги ноги не перетаскиваются, сил нет в мышцах.
"Выйти что ли разок" вдруг шальная мысль взбудоражила и дала силы подняться, весна на улице, сын копает землю, так захотелось постоять рядом.
Держась за стены, старик медленно побрел к выходу, голова кружилась, сердце билось рывками, но так тянуло к зазеленевшой во дворе травке, что он упрямо переставлял ноги по половицам. Веранда залитая солнечным светом ослепила, и Родион Петрович остановился отдышаться, за тонкой, дощатой стеной бормотали двое, пришел сосед Петька, ровесник Лёши. Старик хотел постучать в стену, чтобы сын пришёл и помог выйти, но замер, услышав его слова, обращённые к соседу.
- Давно хотел вернуться - сказал Алексей, покашливая - но жить со стариками, сам знаешь, каково. Вот и ждал, пока они того, жил по съёмным квартирам.
- Мне ли не знать - сосед чем-то грохнул, будто пнул ногой - я же со своими всю жизнь прожил, только и выдохнул после того, как их похоронил.
Дальше слушать Родион Петрович не стал, он с трудом вернулся обратно, и лёг в постель и не услышал, как сосед говорил про совесть и долг.
Когда пришел сын и разогрел обед, отец не повернулся и молча продолжал лежать лицом к окну. Он смотрел на лёгкие, белые облака на кусочке неба за стеклом и думал о том, что ошибался во многом, но ничего исправить уже нельзя.
- Батя, ты чего это - всполошился сын, в очередной раз не дождавшись ответа - плохо тебе что ли?
- Уехал бы ты, Лёша - отозвался наконец отец - а за мной вон, кого-нибудь назначат смотреть, ты только сходи куда надо.
- С чего это вдруг - у Алексея нехорошо засвербило внутри, вспомнил разговор с Петькой и невольно покраснел - я что, плохо ухаживаю за тобой.
- Не плохо - отозвался отец, не поворачиваясь - но лучше ты жди моей смерти там, где до этого ждал, в городе своём. Помру, приедешь, и всё будет твоё, живи как хочешь, а внуки подождут своей очереди на дом.
- Батя, извини - Алексей переминался с ноги на ногу возле кровати, пытался привлечь внимание отца покашливанием, но больше Родион Петрович к нему не повернулся.
Утром он лежал так же, уставив пустые, подернутые серой пеленой глаза в небо, и не дышал.
После похорон Алексей уехал, он так и не смог переночевать ни одной ночи в доме, где ему чудилось хриплое дыхание обиженного на него отца. Его приютил Петька, а потом пообещал присмотреть за хозяйством, пока Леша немного отойдет от потрясения.
- Ты же хотел остаться - спросил сосед, провожая его на дорогу - с чего вдруг обратно сорвался?
Алексей махнул рукой, забормотал что-то про дороги, поликлиники и магазины, и быстрыми шагами ушел в сторону трассы, не дожидаясь автобуса.
- Странный какой - пожал плечами Петька, - переживает видимо смерть отца.
Он тоже горевал после смерти родителей, с которыми было не просто жить рядом, они бывало ссорились и мирились, старики ворчали и обижались на молодых. Но это всего лишь закон жизни, старые уходят, молодежь занимают их место, и всё повторяется снова.
А Алексей шагал, стараясь не вспоминать о том последнем дне, и понимал, что теперь будет думать об этом всегда.