Погружающийся в работы Юнга неизбежно ставит перед собой вопрос об онтологическом статусе его модели. Что знаменитый мыслитель имеет в виду, описывая архетипы коллективного бессознательного? Действительно ли это, по его мнению, нечто существующее, или всего лишь определённый троп человеческого поведения, основанный на эмпирических наблюдениях психоаналитика?
Карл Густав Юнг, как известно, был одним из учеников Фрейда, унаследовавших его методологию психоанализа. Тем не менее, практически с самого начала он входил с ним в конфронтацию, стремясь выйти за рамки приписывания причин психопатологий исключительно сексуальным расстройствам.
Он утверждал, что психические проблемы вызваны умышленной попыткой спрятать собственные желания от окружающих и от себя самого. Человек, под влиянием тех или иных обстоятельств, скрывает часть своих желаний в бессознательном, как бы закрываясь от них и отдаляясь. Однако отрицаемые части личности рано или поздно всплывают в тех или иных образах, окружающих человека.
Так, желающий спрятать свою эмоциональность мужчина может встречать пугающие женственные образы во снах, неосознанно заострять внимание на женских персонажах в мифах, как бы перекладывая их на себя, а также упрекать окружающих в излишнем проявлении этой самой эмоциональности. По Юнгу, всё это следствия сокрытых черт личности, стремящихся быть осознанными и принятыми.
Эта концепция довольно сильно укоренилась в психологии, став частью общего дискурса, оставив позади самого автора. Но нам здесь интересно другое. Психоаналитик идёт дальше, подмечая сходства ключевых фигур в самых разных культурах. Так, в каждом мифе присутствует собственный образ творящей матери, порождающей мир и материю. Героя, проходящего испытания и преодолевающего трудности. Мудреца, познающего и наставляющего на путь. И главное — образ деструктивного зла, стремящегося обращать на себя внимание, захватывать и присваивать.
По мнению Юнга, всё это проявления архетипов, структур коллективного бессознательного, связывающего каждого человека незримыми нитями. Так, зло в «мифосе» является проявлением архетипа Тени — хранилища скрытых переживаний и непринятых желаний. Именно Тень и является причиной тех самых психопатологий, описанных ранее. Человек не просто отстраняется от части себя, боясь её принять, но и подкармливает внутреннюю Тень, тем самым давая архетипу раскрыться. Так зло проникает в мир. Не в виде чего-то потустороннего, но как скрытая интенция.
Так выходит, что демоны в тех или иных религиях не нечто потустороннее, а продукт отрицания человеком самого себя, проявляющийся в неврозах и различных образах. Бессознательное как бы стремится напомнить человеку через пугающие сны и переживания то, что он сам спрятал от себя. Но именно здесь психоаналитик указывает на ключевой момент. Тень не только зло на пути героя, но и источник энергии для развития. Столкновение с собственным демоном несёт риск разрушения, но именно в нём скрыта возможность трансформации.
Схожим образом работают и другие архетипы. Анима и Анимус — проявления женского в мужчине и мужского в женщине. Каждый неосознанно подмечает для себя в противоположном поле непосредственно те черты, которые необходимы ему самому. И чтобы указать на это, подсознание улавливает те или иные моменты в окружающем мире или даже конструирует их во снах и видениях, чтобы наставить человека на путь интеграции этих идей. По аналогичной схеме, по Юнгу, действуют и другие структуры коллективного бессознательного.
И здесь мы наконец подходим к вопросу, поставленному в самом начале. Мы поняли позицию: существует некоторое коллективное бессознательное, связывающее людей непонятным образом, хранящее архетипы и проявляющееся в нас, чтобы указать путь. Но трактовать это можно совершенно по-разному.
С одной стороны, архетипы могут быть самыми обычными тропами, заложенными в нас культурой. Как сказал бы Юм, архетип может быть привычкой ума складывать опыт в универсалии, не имеющие никакого действительного онтологического веса. Так получится, что это лишь выдумки Юнга, удобно накладывающиеся на наш опыт. Такой подход выглядит крайне научным, но излишне художественным, за что учёные часто критикуют его. И на самом деле в его текстах есть подтверждения этому:
«Хотя мою концепцию не раз упрекали в мистицизме, я должен ещё раз подчеркнуть: понятие коллективного бессознательного является не умозрительным, не философским, а эмпирическим».
Казалось бы, всё чётко и понятно. Но давайте попробуем рассмотреть его психологическую концепцию под другим углом. Что если коллективное бессознательное это некая онтологически значимая структура, связывающая людей и проявляющая себя в них в виде архетипов, задавая цель и смысл существования?
Так мы получим крайнее сходство коллективного бессознательного с Примордиальной Традицией в традиционализме, волей Шопенгауэра, Святым Духом в христианстве и т. д. Сами архетипы внезапно напоминают эйдосы Платона. А бессознательное человека подозрительно сильно напоминает душу или дух.
И, казалось бы, все эти сходства можно свести обратно к первой трактовке: всё это — проявления архетипов, заложенных в культуре. Однако в таком случае мы неизбежно приходим к рекурсивной системе: коллективное бессознательное порождает сущности, являющиеся основой для культуры, а культура формирует тропы, на которых базируется коллективное бессознательное.
Но зачем обсуждать вторую трактовку, если Юнг уже строго подтвердил первую? Всё не так просто. Дело в том, что даже в рамках одной книги он неоднократно подтверждает сразу обе.
«Архетип является элементом объективной психики, который мы не можем создавать, а можем только наблюдать в действии. Он сам “заставляет” нас думать, чувствовать, действовать определённым образом».
«Архетипы не только древние, но и вечные; это формы без содержания, вне времени, которые проявляются в опыте».
В итоге мы приходим к противоречию. Сам Юнг утверждает одновременно объективность архетипов и их полную субъективность. С одной стороны, мы можем взять лишь выгодную часть его системы себе и забыть эту путаницу как страшный сон человека, не сумевшего аргументировать свою позицию. Но у меня имеется иной взгляд на эту ситуацию. Что если обе трактовки не исключают друг друга, а скорее сосуществуют. Возможно, архетипы — это в одно и то же время как трансцендентные формы, так и эмпирические данные опыта.
Я не берусь утверждать за человека, жившего в прошлом веке, но что если это был осознанный поступок? В то время проект Просвещения и всеобщая рационализация были на пике, и любой мыслитель, желающий закрепиться в мейнстриме, должен был понимать: утверждение чего-то ненаучного автоматически поставит крест на концепции. Люди бы просто не приняли психоаналитика, всерьёз рассуждающего о душе и Боге. Возможно, именно с этой целью Юнг излишне напирал на научность своего подхода.
В таком случае противоречие в юнговской теории лишь кажущееся. Архетипы действительно оказываются в промежуточном положении: они и эмпирические факты психической жизни, и трансцендентные формы, которые невозможно свести к простой культурной привычке или психологическому механизму. В этом смысле Юнг подходит к границе трансцендентального, занимаясь именно что философией. Архетипы становятся своеобразным мостом между опытом и бытием, субъективным и объективным. Они не принадлежат ни полностью науке, ни целиком метафизике, а образуют особый пласт, в котором культура, психика и онтология неразделимы.
Именно в этой двойственной природе и состоит сила его концепции. Она позволяет удержать человека одновременно как эмпирическое существо и как участника более глубокой, вечной структуры смыслов. Поэтому, на мой взгляд, психофилософия Юнга актуальна именно в наши дни. Ведь именно современное прочтение его системы позволяет разглядеть в ней поразительный замысел реабилитации души.
Если статья была вам интересна, подписывайтесь на телеграм канал и читайте другие материалы!
