Утро встретило меня хрустальным дыханием. Воздух, ещё тёплый от августовского солнца, теперь звенел прохладой, словно в него вплели тонкие струны осени. Я шла по тропинке, где лето оставило свои следы: рыжие шляпки подосиновиков, будто забытые зонтики, торчали из мха, а ветки облепихи, усыпанные янтарными бусинами, кланялись под тяжестью урожая. «Скоро, скоро», — шелестели листья, и я понимала — это август передаёт эстафету.
Солнце, цепляясь за макушки сосен, бросало на землю золотые блики. Но его лучи уже не жгли, а ласкали, словно извиняясь за скорое прощание. Ветер, обычно озорной, сегодня тянул задумчивые ноты. Он кружил в воздухе первый багрянец, аккуратно раскладывая его у корней, будто стелил ковёр для важной гостьи — осени.
Среди ветвей старой берёзы сверкала паутина, словно ювелирное украшение. Каждая нить была унизана каплями росы, превратившими сеть в ожерелье из бриллиантов. Хозяин — умелый паучок-серебрянка — деловито проверял узлы. «А вдруг он поймает не мух, а само лето?» — подумала я, наблюдая, как в каплях играют отблески утра. Лето ведь такое же прозрачное и неуловимое, как эти росинки: попробуешь удержать — останется лишь влага на пальцах…
К вечеру небо окрасилось в сизые тона. Где-то за лесом, на краю горизонта, сентябрь разжигал свой первый костёр — зарю. Утром он придёт тихо, ступая по лужам и найдёт паучью сеть. Вместо лета в ней будут висеть лишь опавшие листья — жёлто-огненные самоцветы. Осень аккуратно возьмёт их, чтобы развесить на дубах и клёнах, и тогда лес запылает прощальным костром уходящего тепла.
А я сохраню в кармане августовское утро: горсть солнечных зайчиков, шепоток ветра и блеск росы на паутине. На случай, если зимой захочется напомнить себе: даже в прощании есть своя магия.