Ключ застрял в замке, будто сопротивлялся. Анна дёрнула сильнее — щёлк, дверь подалась. В прихожей пахло чужим кофе и чем-то резким, как будто здесь только что проветривали скандал.
— Мама? Пап? — позвала она, сбрасывая туфли.
Тишина.
Из кухни донёсся лёгкий звон ложки о фарфор. Анна прошла по коридору и застыла в дверном проёме. За столом, с идеальной осанкой, сидела Людмила Петровна. Перед ней — одна чашка, наполовину пустая. Рядом — пепельница с окурком помадного оттенка.
— Где мои родители? — спросила Анна.
Свекровь подняла глаза, будто только сейчас заметила её присутствие.
— Уехали.
— Куда?
— Не спрашивала.
Лёд в голосе Людмилы Петровны обжёг сильнее, чем если бы она кричала. Анна огляделась — диван подушки лежали неровно, будто кто-то в спешке поднимался. На столе не было даже намёка на вторую чашку.
— Ты выгнала их.
— Я предложила не задерживаться.
В спальне хлопнула дверь — Дмитрий, сделавший вид, что его нет. Анна сжала телефон. Последнее сообщение от матери: "Доехали хорошо, спасибо". Три часа назад.
— Они приехали на два дня. Всего на два дня.
Свекровь медленно вытерла пальцем каплю кофе с блюдца.
— Это мой дом.
Фраза повисла в воздухе, тяжёлая и неоспоримая. Анна вдруг поняла, что стоит не на паркете, а на тонком льду, который вот-вот треснет.
— Ты даже не спросила, куда они пошли…
Людмила Петровна улыбнулась ровно настолько, чтобы это стало оскорблением.
— Зачем? Они же взрослые люди.
За окном заскрипели тормоза маршрутки — возможно, именно на ней уезжали её родители. Анна повернулась и вышла, не закрывая дверь.
В кармане телефон дрогнул. Новое сообщение: "Не волнуйся, мы в порядке".
Но что-то в этих словах звучало как прощание.
Анна стояла у окна в спальне, сжимая телефон так, что пальцы побелели. За спиной слышалось тяжёлое дыхание Дмитрия — он лежал на кровати, уставившись в потолок, будто надеясь, что конфликт рассосётся сам собой.
— Ты вообще что-нибудь скажешь? — не выдержала она, оборачиваясь.
Он закрыл глаза.
— Что я должен сказать?
— Хотя бы то, почему позволил ей это сделать!
Дмитрий сел, его лицо было серым от усталости.
— Ты знаешь, как она бывает.
— Знаю, — Анна резко положила телефон на тумбочку. — Знаю, что твоя мать ненавидит моих родителей с самого начала. Помнишь наше свадебное меню? Она заставила убрать борщ, потому что это «дешёвое деревенское блюдо».
В памяти всплыл отец, тихо улыбающийся в уголке зала: «Ничего, дочка, мы и пельмени любим».
— Она просто... — Дмитрий начал и замялся.
— Просто что?
— Боится, что они заменят ей меня.
Анна фыркнула.
— Твоей матери шестьдесят пять, а не пять.
— Возраст тут ни при чём.
Она хотела ответить, но вдруг заметила на полу у комода осколки фарфора — синие, с позолотой, из сервиза, который Людмила Петровна привезла из Праги.
— Это что?
Дмитрий вздохнул.
— Мама разбила чашку, когда твои родители... уходили.
Картина сама сложилась в голове: отец, молча собирающий чемодан, мать, дрожащими руками завязывающая платок, и эта женщина, намеренно роняющая чашку, чтобы подчеркнуть — здесь вам не рады.
— Она сделала это специально, — прошептала Анна.
— Не знаю.
— Ты никогда ничего не знаешь!
Она рванула к двери, но Дмитрий вдруг вскочил и схватил её за руку.
— Куда ты?
— Найти их!
— Анна, подожди...
Она вырвалась. В прихожей наткнулась на Людмилу Петровну, которая, казалось, ждала этого момента.
— Успокойся, — холодно сказала свекровь. — Они уже далеко.
Анна посмотрела на неё и вдруг осознала: эта женщина не просто выгнала её родителей — она проверила границы. И границы эти оказались хрупкими, как тот самый фарфор.
— Ты проиграешь, — тихо сказала Анна.
— О, милая, — Людмила Петровна улыбнулась. — Я уже выиграла.
Захлопнув за собой дверь, Анна выбежала на лестничную клетку. Лифт застрекотал где-то внизу, увозя кого-то важного.
Телефон снова вибрировал. Сообщение от отца:
«Не ищи нас. Мы не хотим быть яблоком раздора».
Но это уже было не яблоко.
Это — расколотая чашка.
И из неё больше не попьёшь.
Анна ворвалась в гостиничный номер, сбивая плечом дверь. Пусто. На кровати аккуратно сложенное одеяло, на столе - ключ-карта и записка. Она схватила листок дрожащими пальцами.
"Мы уехали первым утренним поездом. Не переживай за нас. Любим."
Голос сорвался на крик прежде, чем она это осознала:
- Как они могли?!
Телефон выпал из рук, ударившись о ковёр с глухим стуком. На экране замигало уведомление - новое сообщение от Дмитрия: "Где ты? Вернись домой."
Она пнула ногой прикроватную тумбочку. Боль пронзила пальцы, но эта физическая боль была почти приятной на фоне того урагана, что бушевал внутри.
- Подождите... - Анна задохнулась, внезапно осознав. - Они же оставили все подарки для внука.В углу комнаты стоял неприкосновенный пакет с яркой детской упаковкой. Она разорвала его - внутри была деревянная игрушка, сделанная руками отца. Николай всегда мастерил что-то своими руками. На дне пакета лежал конверт. Деньги. Те самые, что она вчера незаметно сунула маме в сумку.
В ушах зазвенело. Анна медленно опустилась на кровать, сжимая в руках игрушку. В номере напротив засмеялся ребёнок - звонко, беззаботно.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонок. Дмитрий. Она наблюдала, как экран гаснет, затем снова загорается. Три пропущенных. Пятый звонок она наконец взяла.
- Ты где, чёрт возьми? - голос мужа был резким, но в нём слышалась паника.
- Они уехали, - прошептала Анна. - Без слов. Без объяснений. Как преступники.
- Слушай, мама не хотела...
- Заткнись! - её крик эхом разнёсся по пустому номеру. - Твоя мама именно этого и хотела! И ты... ты просто стоял и смотрел!
На другом конце провода повисло молчание. Потом тихий голос:
- Возвращайся домой. Поговорим.
Анна резко положила трубку. В зеркале напротив отражалась незнакомая женщина с растрёпанными волосами и красными глазами. Она подошла ближе, будто пытаясь узнать себя.
- Кто ты? - прошептала Анна отражению. - Когда ты позволила им так с тобой обращаться?
Внизу зазвонил ресепшен. Чьи-то шаги в коридоре. Жизнь продолжалась, в то время как её мир только что раскололся на "до" и "после".
Анна медленно собрала вещи. В последний момент заметила на тумбочке маленький деревянный медвежонок - незаконченную работу отца. Он всегда брал с собой инструменты и заготовки. Значит, они уезжали в такой спешке, что Николай даже не закончил игрушку для внука.
Она сжала фигурку в кулаке, ощущая, как дерево впивается в ладонь. Боль снова была приятной. Настоящей. В отличие от всего, что происходило последние сутки.
Анна вернулась домой затемно. В прихожей горел только ночник, отбрасывая длинные тени на стены. Она сняла обувь и замерла, услышав голоса из гостиной.
— ...она никогда не примет твоих условий, — раздавался низкий голос соседки Валентины. — Ты перегнула палку.
— Я защищаю свою семью, — ответила Людмила Петровна, но в её тоне впервые слышались нотки неуверенности.
Анна неслышно подошла ближе, прислонившись к косяку.
— Твоя семья? — Валентина фыркнула. — Дмитрий три часа назад уехал искать жену, а ты сидишь здесь с бутылкой коньяка. Поздравляю, очень семейная идиллия.
В тишине звонко стукнул стакан о стол.
— Они не её родители! Они... они приезжают и заполняют всё пространство своими дурацкими подарками, своими деревенскими манерами...
— Боже, — Валентина засмеялась без веселья. — Да ты просто ревнуешь. Боишься, что твоя невестка наконец увидит, какая у неё на самом деле прекрасная семья, и перестанет терпеть твои выходки.
Анна задержала дыхание. В комнате воцарилась тишина, прерываемая только тяжёлым дыханием свекрови.
— Они забрали у меня всё, — вдруг прошептала Людмила Петровна, и её голос дрогнул. — Сначала его отец... теперь она...
— Что они у тебя забрали, Люда? — Валентина говорила мягко, как с больным ребёнком. — Конкретно?
— Я... я не позволю, чтобы они снова... — голос свекрови сорвался.
Анна невольно сделала шаг вперёд. Пол скрипнул. Разговор в гостиной мгновенно оборвался.
— Анна? — позвала Валентина. — Это ты?
Она вошла в комнату. Людмила Петровна сидела в кресле, необычно ссутулившись, с недопитым коньяком в руке. Её глаза были красными, но при виде невестки она мгновенно выпрямилась, принимая привычную холодную маску.
— Где Дмитрий? — бросила Анна, не глядя на свекровь.
— Ищет тебя по всему городу, — ответила Валентина. — Ты должна была предупредить...
— Как мои родители должны были предупредить, что их выгонят? — Анна повернулась к Людмиле Петровне. — Вы сказали им что-то перед тем, как выставить за дверь? Или просто указали на выход?
Свекровь медленно поднялась, опираясь на подлокотник.
— В этом доме...
— В ЭТОЙ КВАРТИРЕ, — Анна ударила ладонью по столу, отчего зазвенела посуда в буфете, — в этой квартире, которую мы с Дмитрием купили на свои деньги, вы не имеете права решать, кто может находиться в гостях!
Валентина незаметно двинулась к выходу, но Анна вдруг обратилась к ней:
— Что она имела в виду, когда говорила "они снова"?
Соседка замялась, бросая взгляд на Людмилу Петровну. Та резко отвернулась к окну.
— Твоя свекровь... — Валентина вздохнула. — Когда она вышла замуж, семья её мужа не приняла. Особенно его мать. В итоге они с мужем жили отдельно, почти не общались с роднёй.
Анна почувствовала, как подкашиваются ноги. Она опустилась на диван.
— Она не ненавидит твоих родителей... — Валентина осторожно подобрала слова. — Она боится, что ты выберешь их вместо неё.
Людмила Петровна резко обернулась:
— Хватит! Ты не имеешь права...
— Имею, — твёрдо сказала соседка. — Ты сама загнала себя в эту ловушку, Люда. И теперь твоя очередь быть монстром.
В дверях внезапно появился Дмитрий. Его волосы были взъерошены, на лбу выступил пот.
— Анна... — он сделал шаг вперёд, но остановился, оглядев всех. — Что здесь происходит?
Анна поднялась с дивана. Она посмотрела на мужа, на свекровь, на Валентину. Внезапно её охватила странная ясность.
— Я поняла одну вещь сегодня, — тихо сказала она. — Мы все заложники. Твоей матери — её прошлого. Ты — её страхов. А я... — её голос дрогнул, — я заложница собственной слабости.
Дмитрий растерянно моргнул:
— О чём ты?
Но Анна уже шла к выходу. На пороге она обернулась:
— Ваши родители уехали, Людмила Петровна. Поздравляю. Теперь у тебя есть всё, чего ты так боялась потерять.
Хлопнув дверью, она вышла в ночь. В кармане зазвонил телефон — Дмитрий. Анна выключила аппарат. Впервые за долгие годы она чувствовала себя на удивление... свободной.
Анна бродила по ночному городу три часа. Ноги сами привели её к вокзалу — тому самому, с которого уехали родители. Она сидела на холодной скамье под табло с расписанием, когда телефон наконец включился и завибрировал.
Неизвестный номер.
— Алло? — голос сорвался от долгого молчания.
— Доченька? — в трубке послышалось дыхание матери, прерывистое, словно она шла быстрым шагом. — Ты где? Всё в порядке?
Анна сжала телефон так, что пальцы заболели.
— Где вы?! Почему уехали? Я была в гостинице, вы...
— Мы не уезжали, — перебила мать. — Мы... переехали. В хостел у метро. Твой отец сказал, что нельзя уезжать, пока не убедимся, что с тобой всё хорошо.
Анна закрыла глаза. По щекам потекли горячие слёзы.
— Зачем вы это сделали? Почему не позвонили? Я думала...
— Мы не хотели ставить тебя перед выбором, — голос матери дрогнул. — Эта женщина... она твоя семья теперь. А мы... мы просто твои родители.
В трубке раздался шум, будто телефон перехватили.
— Анна, — раздался низкий голос отца. — Ты слушаешь меня?
Она кивнула, забыв, что он не видит.
— Мы с матерью решили... мы уезжаем завтра утром. Не ищи нас.
— Пап, нет...
— Ты уже давно не наша дочь, — он говорил мягко, но каждое слово било как молоток. — Ты — заложница их страхов. И пока ты там — ты не свободна. А мы... мы не хотим быть камнем на твоей шее.
Анна вскочила со скамьи.
— Где вы сейчас? Я еду к вам!
— Нет, — отец вздохнул. — Это наш с матерью выбор. Мы всегда будем любить тебя. Но сейчас... сейчас тебе нужно разобраться со своей жизнью. Без нас.
Щелчок. Гудки. Анна стояла посреди вокзала, ощущая, как земля уходит из-под ног. На табло переключилось время — 04:17. Первая электричка через сорок три минуты.
Она медленно опустилась на скамью. В голове звучали отцовские слова: "Ты уже давно не наша дочь". Когда это случилось? Когда она в последний раз звонила просто так, а не по праздникам? Когда в последний раз приезжала в родной дом не на выходные, а пожить?
Телефон снова завибрировал. Дмитрий. Восемнадцатый пропущенный за ночь. Она наконец ответила.
— Где ты?! — он кричал так, что динамик захрипел. — Я объехал все...
— Мои родители не уехали, — перебила Анна. — Они перебрались в хостел. Чтобы не ставить меня перед выбором.
На том конце повисла тишина.
— А теперь... — её голос дрогнул, —теперь они действительно уезжают. Потому что не хотят быть "камнем на моей шее". Ты слышишь, Дмитрий? Мои родители готовы уйти из моей жизни, лишь бы мне не пришлось выбирать между ними и твоей матерью.
— Анна, я...
— А твоя мать что сделала? — она вдруг засмеялась, и смех звучал почти истерично. — Она выгнала их из моего дома! МОЕГО, Дмитрий! Не её!
Шум в трубке. Чьи-то шаги. Потом новый голос:
— Довольно, — прохрипела Людмила Петровна. — Хватит истерик. Твои родители сами приняли решение.
Анна медленно поднялась. Первые пассажиры уже брели к платформам.
— Вы правы, Людмила Петровна. Они приняли решение. Теперь моя очередь.
Она выключила телефон. В кармане пальто нащупала деревянного медвежонка — незаконченную игрушку отца. Грубая резьба царапала пальцы, напоминая: это всё, что осталось.
Контролёр открыл турникеты. Анна сделала шаг вперёд — к перрону, к утренней электричке, к хостелу у метро.
Первый самостоятельный шаг за долгие годы.
Хостел оказался старым пятиэтажным зданием с облупившейся краской. Анна поднялась по скрипучей лестнице на третий этаж, сверяясь с номером, который ей назвал отец. Дверь была не заперта.
Она вошла без стука.
Комната оказалась крошечной — две узкие кровати, тумбочка между ними, чемоданы, уже собранные и поставленные у выхода. Отец сидел у окна, чиня очки, мать складывала в пакет последние вещи. Они оба вздрогнули, увидев её.
— Аннушка... — мать первая бросилась к ней, обняла так крепко, что перехватило дыхание.
Отец медленно поднялся, его лицо было усталым, но спокойным.
— Ты не должна была приезжать.
— Я не могла не приехать.
Он кивнул, будто ожидал этого ответа. Мать отпустила её, вытирая глаза краем платка.
— Мы уже купили билеты. Утренний поезд.
— Я знаю.
Тишина повисла между ними, густая и неловкая. Анна оглядела комнату — дешёвые обои с пятнами, протертый ковёр, но всё это было чистым, аккуратным. Как и они — несмотря на всё, они сохраняли достоинство.
— Почему вы не сказали мне? — спросила Анна. — Почему просто не позвонили и не рассказали, что она вас выгнала?
Отец вздохнул, поправил очки.
— А что бы изменилось? Ты бы разозлилась, поссорилась с мужем, со свекровью. А потом? Мы уехали бы всё равно. Только ты осталась бы с чувством вины.
— Но это несправедливо!
— Жизнь редко бывает справедливой, дочка.
Мать взяла её за руку, погладила ладонь.
— Мы не хотим, чтобы ты страдала из-за нас.
Анна сжала зубы, чтобы не расплакаться.
— А если я скажу, что хочу уехать с вами?
Отец и мать переглянулись. Потом он покачал головой.
— Нет.
— Почему?!
— Потому что это было бы бегство. — Он подошёл ближе, положил руку ей на плечо. — Ты должна решить сама, чего хочешь. Не из-за нас, не из-за них. Для себя.
Анна закрыла глаза. В голове всплыло лицо Дмитрия — не того, который молчал, пока его мать выгоняла её родителей, а того, который три часа искал её по всему городу.
— Я не знаю, что делать...
— Знаешь, — тихо сказала мать. — Просто боишься признаться себе.
За окном начало светать. Первые лучи солнца упали на чемоданы, уже готовые к отъезду.
Анна достала из кармана деревянного медвежонка.
— Ты не закончил.
Отец взял игрушку, улыбнулся.
— Потому что это твоя работа теперь.
Она кивнула, сжала его руку.
— Я не позволю вам просто уехать.
— Мы не спрашиваем разрешения, — усмехнулся он. — Мы твои родители.
Мать обняла её ещё раз, прошептала на ухо:
— Будь счастлива. Это всё, чего мы хотим.
Анна вышла на улицу, когда солнце уже поднялось выше крыш. Она достала телефон, включила его.
39 пропущенных. Все от Дмитрия.
Один новый голосовой. Она нажала play.
— Анна... — голос мужа был хриплым, будто он не спал всю ночь. — Я... я не знаю, что сказать. Но я пошёл к твоим родителям. В хостел. Они... их там нет.
Анна замерла.
— Я понял, что теряю тебя. И... я не могу этого допустить.
Пауза. Потом шёпот:
— Я у мамы. Мы должны поговорить. Втроём.
Сообщение оборвалось.
Анна посмотрела на часы. Поезд родителей уходил через час.
Она сделала глубокий вдох и набрала номер Дмитрия.
— Я еду.
Квартира встретила Анну гробовой тишиной. Дмитрий сидел на кухне, его пальцы нервно барабанили по столу. Людмила Петровна стояла у окна, спина напряжённо выпрямлена, но Анна впервые заметила, как дрожат её плечи.
Она закрыла за собой дверь. Звук щелчка прозвучал как выстрел.
— Ну? — Анна бросила ключи на тумбу. — Вы хотели поговорить.
Дмитрий поднял на неё глаза — красные, усталые.
— Я был неправ.
— Конкретнее.
— Я должен был остановить маму. Должен был защитить твоих родителей. — Его голос сорвался. — Я... я просто привык подчиняться.
Людмила Петровна резко обернулась.
— Хватит! Ты не должен оправдываться перед ней!
— Мама, замолчи! — Дмитрий впервые в жизни повысил на неё голос. — Либо ты сейчас садишься и молчишь, либо я ухожу вместе с Анной. Навсегда.
Свекровь побледнела. Её пальцы вцепились в подоконник.
Анна медленно подошла к столу, села напротив мужа.
— Мои родители уезжают. Через сорок минут их поезд.
— Мы можем успеть, — тут же вскочил Дмитрий. — Я вызову такси...
— Нет. — Анна покачала головой. — Они приняли решение. И я его уважаю.
Она посмотрела на Людмилу Петровну.
— А теперь скажите мне одно. Почему?
Свекровь молчала.
— Вы боялись, что я их выберу вместо вас? — Анна усмехнулась. — Поздно. Я уже выбрала.
Людмила Петровна резко подняла голову.
— Себя, — тихо добавила Анна. — Впервые за семь лет.
В комнате повисло молчание. Потом свекровь неожиданно опустилась на стул, будто ноги подкосились.
— Они... они были такими счастливыми, — прошептала она. — Твой отец нёс этот дурацкий пирог, твоя мать смеялась... А я... — её голос дрогнул, — я вдруг поняла, что у тебя есть то, чего у меня никогда не было.
Дмитрий замер.
— Моя свекровь ненавидела меня, — Людмила Петровна говорила, глядя в стол. — Она выгнала нас в день свадьбы. Сказала, что я недостойна её сына. — Она подняла глаза на Анну. — А твои... твои родители смотрели на тебя с такой любовью...
Анна почувствовала, как сжимается горло.
— И вместо того чтобы попроситься в этот круг... я его разрушила.
Тишина.
За окном зазвонили колокола ближайшей церкви — воскресная служба.
— Поезд, — вдруг сказал Дмитрий. — Мы ещё можем успеть.
Анна посмотрела на свекровь. Та больше не напоминала ту железную женщину, что выгоняла её родителей.
— Вы правы, — Анна встала. — Мы можем успеть.
Людмила Петровна подняла на неё глаза.
— Я... я поеду с вами.
Дмитрий ахнул.
— Если они позволят, — добавила свекровь.
Анна протянула руку.
— Только если вы скажете им это сами.
Они примчались на вокзал за пять минут до отправления.
Родители Анны уже стояли у вагона, когда увидели их. Отец сначала напрягся, заметив Людмилу Петровну, но Анна быстро подошла, взяла его за руку.
— Она хочет сказать вам что-то.
Свекровь сделала шаг вперёд. Потом другой.
— Простите меня, — её голос был едва слышен. — Я... я была глупа и жестока.
Мать Анны заплакала. Отец смотрел на Людмилу Петровну, потом неожиданно улыбнулся.
— Ну вот. А мы уже билеты купили.
— Сдадите, — буркнула свекровь. — Если... если конечно захотите остаться.
Проводник уже звал пассажиров в вагон.
Анна обняла родителей.
— Останьтесь. Пожалуйста.
Отец посмотрел на Дмитрия, на Людмилу Петровну, на дочь.
— Ладно. Но при одном условии.
— Каком? — насторожилась Анна.
— Ты дорежешь этого медвежонка. А то я криво лапы сделал.
Она рассмеялась сквозь слёзы.
Поезд дал гудок.
Но чемоданы уже несли обратно к выходу.