Запах антисептика въелся в куртку так глубоко, что даже в лифте я чувствовала эту приторную сладость. Шуршал целлофановый пакетик с лекарствами в моих руках, а на запястье у Димы болтался пластиковый браслет с баркодом — белый, шершавый по краям, с бледной печатью «Выписной эпикриз». Лифт щёлкнул на четвёртом этаже.
— Спасибо, что приехала, Катя, — сказал он, выходя первым.
Я застыла с ключами в руке. Катя. Меня зовут Лена.
— Дим, ты что?
Он обернулся, потёр переносицу. Лицо бледное после операции, глаза мутные.
— А? Что я?
— Ты назвал меня Катей.
— Не говори ерунды. — Голос ровный, как будто он произносил формулу. — Голова ещё шумит. Наркоз.
Я открыла дверь, он прошёл в прихожую, повесил куртку на крючок. В кухне разложил блистеры с таблетками на столе, аккуратно выровнял края. Пластиковый браслет шуршал при каждом движении.
— Садись, я чай сделаю, — сказала я, включая чайник.
— Спасибо, Катя.
Ватные пальцы. Сухость во рту. Я поставила кружки на стол, рядом с лекарствами, и украдкой взглянула на браслет. В поле «Контактное лицо» было напечатано: «Романова Екатерина Сергеевна». Не моя фамилия. Не моё отчество.
— Дим, а кто тебя записывал в больницу?
— Не сейчас, — он взял кружку, не поднимая глаз. — Потом объясню.
В пакете с лекарствами лежала визитка частной клиники и рецепт с пометкой «передать: Романовой Е.С.». То же имя. На выписке — наклейка «Выписан: 13:40» и в графе «с кем связываться при необходимости» — не мой номер телефона.
Я аккуратно сложила браслет, чек из аптеки и конверт выписки в прозрачный файл. Руки не дрожали.
На следующее утро, пока Дима спал, я включила наш общий ноутбук. На экране блокировки его телефона светилось уведомление: «Завтра 10:00 перевязка — клиника «МедЛайф», контакт: Романова Е.С.». В семейных пушах банка — «Оплата: клиника «МедЛайф», страховая доплата» вчера в 23:17. Я была дома, спала. Он тоже был дома.
В такси-приложении на семейном аккаунте — чек за вчерашний вечер: маршрут «клиника МедЛайф → ул. Лесная, 15». Не наш адрес.
Я сфотографировала браслет, прикрыв баркод, но оставив видимым поле «контактное лицо». Потом чек из аптеки — время, позиции лекарств. Конверт выписки — дату, печать клиники.
В аптеке на Тверской я подошла к девушке за стойкой.
— Извините, по каким данным пробивается скидочная карта? Муж вчера покупал лекарства, но чек оформлен не на меня.
— По номеру телефона или фамилии держателя карты, — ответила фармацевт, не отрывая глаз от монитора. — Если карта оформлена на другого человека, скидка применяется автоматически.
Значит, карта лояльности была на имя Романовой.
В клинике «МедЛайф» на ресепшен сидела женщина в белом халате.
— Скажите, если при оформлении пациента указано неправильное контактное лицо, как это исправить?
— Контактное лицо указывает сам пациент при подписании согласия, — сухо ответила она. — Браслет печатается автоматически по этим данным. Если нужно изменить, пациент пишет заявление.
— А кто может получать справки и выписки?
— Только контактное лицо, указанное в согласии. При предъявлении документа.
Я достала визитку из пакета с лекарствами и набрала номер.
— Клиника «МедЛайф», регистратура.
— Уточните, пожалуйста, время перевязки завтра для пациента Денисова.
— Минуточку... Да, завтра в 10:00, контактное лицо — Романова Екатерина Сергеевна. Это вы?
— Да, — соврала я. — Спасибо.
В коворкинге на Чистых прудах я заказала кофе и позвонила подруге Свете.
— После наркоза всякое бывает, — сказала она, выслушав мою историю. — Мой отец после операции неделю думал, что я его сестра.
— Света, он не перепутал. Он называет одно и то же имя. И все документы оформлены на неё.
— Слишком много совпадений для ошибки, — согласилась подруга после паузы.
Дома в мусорном ведре я нашла термочек «Доставка цветов в палату», с подписью «для Кати». На общем ноутбуке в папке «Документы» — файлы «доверенность_на_получение_выписки.pdf», «платёж_страховая_доп.услуги.pdf», «график_перевязок.xlsx». Дата создания — неделю назад, до операции.
В кармане его куртки — маленькая пластиковая карточка «Посетитель/Гость» с вчерашней датой. В поле «пациент» — «Денисов Д.А.», в поле «посетитель» — «Романова Е.С.».
В телефоне на экране уведомлений — «Такси: высадка у подъезда Лесная, 15» в 22:30. Вчера вечером.
Я варила чай, чтобы не сорваться, и раскладывала его таблетки по ячейкам органайзера. Дрожь под коленями, но руки твёрдые.
Когда Дима проснулся, я положила на кухонный стол браслет, выписку, карточку посетителя и чеки.
— Кто такая Романова Екатерина Сергеевна?
Он сел напротив, взял браслет, перевернул его баркодом вниз.
— Не накручивай.
— Чужое имя на браслете. Контакт в выписке — не мой номер. Маршрут такси к дому на Лесной. Карточка посетителя на её имя. Цветы для Кати в палату. График перевязок, созданный неделю назад.
Дима выровнял блистер с таблетками, не поднимая глаз.
— Потом объясню.
— Сейчас объясни.
— Это не то, что ты думаешь.
Я взяла прозрачный файл с фактурой и пошла к компьютеру. В папке «Документы» открыла файл «доверенность_на_получение_выписки.pdf». Документ был оформлен на получение медицинских справок Романовой Екатериной Сергеевной как «уполномоченным лицом пациента Денисова Д.А.». Подпись, печать, дата — пять дней назад.
В файле «платёж_страховая_доп.услуги.pdf» — копия договора дополнительного страхования. Выгодоприобретатель — Романова Е.С. В комментарии к платежу — «опекун».
Я открыла Google и набрала: «Романова Екатерина Сергеевна». Первые ссылки — профиль в соцсети. Фотографии девушки лет двадцати пяти, тёмные волосы, улыбка. На одном из фото — она с маленьким мальчиком. В комментариях: «С папой на даче». Дата — три года назад.
— Дим, иди сюда.
Он подошёл, взглянул на экран. Лицо побелело ещё сильнее.
— Твоя дочь?
Он кивнул.
— От первого брака?
— От Оли. Мы не расписывались официально. Катя носит мамину фамилию.
— И ты мне ни слова за четыре года?
— Не знал, как сказать. — Он сел на стул рядом. — Оля запрещала встречаться, требовала алименты через суд. Я боялся, что ты уйдёшь, если узнаешь про ребёнка. Про долги.
— Поэтому в больнице контактное лицо — она?
— Привык указывать Катю во всех документах. С тех пор, как Оля умерла два года назад. Катя живёт с бабушкой на Лесной, но юридически я её опекун. Все справки, согласия, страховки — через неё.
Я посмотрела на фотографии в соцсети. Девочка действительно была похожа на Диму — те же тёмные глаза, родинка на скуле.
— Ты навещаешь её?
— Каждую неделю. Плачу за учёбу, одежду, врачей. Вчера после выписки заехал, чтобы объяснить, что всё прошло хорошо. Она волновалась.
— А цветы в палату?
— Катя заказывала. У неё есть доступ к моей карте на экстренный случай.
Я закрыла ноутбук. В тишине было слышно только шуршание пластикового браслета, когда Дима поправлял его на запястье.
— Четыре года ты скрывал, что у тебя есть дочь.
— Да.
— Платил алименты втайне.
— Не алименты. Помощь. Официально я не отец.
— Оформлял лечение через неё, чтобы я не узнала.
— Не хотел, чтобы ты сидела у койки и задавала вопросы врачам. Катя привыкла ко всем медицинским процедурам, она разбирается.
Я встала, подошла к окну. За стеклом шёл снег, редкий, мартовский.
— Когда это началось?
— Что именно?
— Твоя двойная жизнь.
— После смерти Оли. Катя осталась одна с бабушкой. Я не мог её бросить.
— А до смерти Оли? Ты тоже помогал?
Пауза. Длинная.
— Да. Но меньше.
— Сколько денег в месяц?
— Тридцать тысяч. Плюс одежда, учебники, врачи.
— Из нашего бюджета?
— Из моей зарплаты.
— Мы ведём общий бюджет четыре года, Дим. Это наши деньги.
Он потёр переносицу, как всегда, когда не знал, что сказать.
— Какие ещё документы оформлены на неё? Страховки, доверенности, завещания?
— Полис ДМС. Доверенность на получение справок. Она указана в завещании как... наследник доли.
— Какой доли?
— Половина квартиры. И дача.
Я сфотографировала экран с её профилем в соцсети, добавила снимок к остальным фактам в файле. Переименовала папку в «Фактура/Больница».
— Я хочу с ней встретиться.
— Зачем?
— Если она часть твоей жизни, она должна знать, что у тебя есть жена. А я должна знать, что у моего мужа есть дочь.
— Катя может не понять. Она привыкла, что мы справляемся вдвоём.
— А я привыкла, что мы справляемся вдвоём с тобой. Но придётся всем перестраиваться.
Я достала телефон и набрала номер семейного юриста.
— Светлана Ивановна? Мне нужна консультация по поводу оформления опеки и алиментных обязательств. Завтра утром можно?
Дима смотрел на меня с удивлением.
— Что ты делаешь?
— Привожу в порядок документы. Если Катя твоя дочь, это должно быть оформлено официально. Алименты через суд, график встреч, медицинские доверенности. И никаких тайн.
— А если ты решишь, что не готова?
— К чему?
— К ребёнку. К тратам. К тому, что придётся делить меня с ней.
Я подошла к столу, взяла пластиковый браслет. Шершавые края, бледная печать «Контактное лицо: Романова Екатерина Сергеевна». Приглушённо пикнул телефон — напоминание о завтрашней встрече с юристом.
— Тогда я решу честно. А не буду четыре года жить в неведении.
Запах антисептика всё ещё чувствовался в воздухе, но теперь это был запах не чужого обмана, а моего выбора. Шуршание браслета больше не пугало — оно напоминало о том, что правда всегда оставляет следы. Нужно только решиться их собрать.