Марина никак не могла понять, почему чужая кухня всегда вызывает в ней тревогу. Своя, даже захламлённая, с вечно облупившейся плиткой и облезлым чайником, была как старая подруга: и тараканы там, если завелись бы, не вызвали бы отвращения, а скорее чувство: «ну ладно, вместе переживём». А здесь — все чужое, даже запахи казались враждебными. Кухня Людмилы Константиновны дышала стерильной аккуратностью, в которой чувствовалась чужая власть: скатерть без единой крошки, ножи выстроены по рангу, кастрюли начищены до ослепительного блеска. И в этом почти военном порядке Марина ощущала себя невесткой-новичком, вторгшейся в чужую вселенную.
Людмила Константиновна лепила пельмени с таким азартом, будто от их идеальности зависела судьба государства. Марина, неловко сминая тесто, пыталась повторить, но тесто прилипало, фарш расползался, а пальцы становились похожи на руки маленького ребёнка, впервые попавшего на урок труда.
— Нет, голубушка, не так, — голос свекрови-в-процессе звучал мягко, но с железом внутри. Она коснулась Марининой руки, как дирижёр, останавливающий неумелого музыканта. — Вот смотри. Край должен быть крепким, как стежок на подоле. А ты всё портишь, разваливается у тебя.
Марина выдохнула, стараясь улыбнуться. Но улыбка получилась сквозь зубы. Она отряхнула руки, и белая мука осела на её чёрную футболку. Символично — черное и белое, никак не желающие слиться.
— Людмила Константиновна, — сказала она, чуть выше обычного тоном, — я ведь вам говорила: я мясо не ем уже три года. Зачем мне это?
— Да потому, что ты женщина, будущая жена! — мгновенно менялся тембр у хозяйки кухни. Теперь он звучал, как приговор. — А Егор твой мужчина молодой, здоровый, силы тратить должен на работу. Не на салатах ему жить. Белок нужен, мясо, чтоб плечи широкие были.
Марина опустила взгляд, чтобы не вспыхнуть. Веганство её было не просто капризом, а решением, выстраданным после долгих споров самой с собой. Но объяснять это женщине, для которой мясо было неотъемлемой частью жизни, всё равно что рассказывать кошке про правила дорожного движения.
— У Егора нет ко мне претензий, — мягко заметила она, делая шаг назад от стола.
Но путь уже был перекрыт. Людмила Константиновна стояла крепко, будто гранитная колонна, и отступать не собиралась.
— Пока нет, — отрезала она. — Пока влюблён, глаза закрыл. А потом как откроет — и что увидит? Придёт с работы голодный, а у тебя на столе — листья да соевые котлетки! Так жить нельзя. Я сына в нищете не растила.
Марина улыбнулась — уже не устало, а с вызовом:
— Ну так пусть закажет еду в ресторане. Сейчас это проще простого.
У свекрови дрогнули губы, и она резко стянула фартук, бросив его на стул.
— Вот оно как! Всё деньгами меряете. А если завтра работы не станет? Что тогда? Еду в ресторане тебе принесёт ангел с небес?
Марина скрестила руки на груди.
— У меня бизнес, и он стабилен. У Егора — зарплата. Мы живём в двадцать первом веке. У нас всё поровну.
Слово «поровну» прозвучало как удар в тишине. Людмила Константиновна сузила глаза, и в них появился тот самый холодок, после которого неуютно становится даже взрослому мужчине.
— Ах, вот как? Ты собралась командовать? Хранительницы дома, значит, больше не нужно? Пусть мой сын, мужик, добытчик, ещё и у плиты стоит?
Марина почувствовала, как в груди сжимается что-то острое.
— Мы договорились. Делим обязанности. Это называется равные отношения.
— Господи, — прошептала свекровь, качая головой, — до чего дожили. Мужика на кухню загонять. Позор…
И тут хлопнула дверь. Егор вернулся. Его шаги в прихожей прозвучали как сигнал тревоги.
Людмила Константиновна первой бросилась к нему, распахнув объятия, но голос её уже был залит сиропом:
— Егорушка, сын мой, слушай: твоя невеста отказалась учиться готовить. Сказала, будете питаться ресторанной едой.
Марина вышла в прихожую, и их взгляды встретились. В глазах Егора было недоумение, усталость и лёгкая тень раздражения.
— Мам, ну зачем ты опять?..
— Я? — свекровь приложила руку к груди. — Я лишь хотела научить её лепить пельмени. А она мне про равенство и двадцать первый век.
Марина ждала от Егора защиты, но его голос, когда он заговорил, прозвучал чужим:
— Марина, это правда? Ты отказалась готовить?
Секунда — и всё пошло под откос. Она хотела сказать: «Мы обсуждали», но слова вязли в горле. А он уже смотрел на неё иначе: как на партнёршу, которая подвела.
Конфликт, начавшийся с куска теста и фарша, расправил свои крылья, как ворона над полем, и закричал над их домом.
Ссора из-за пельменей казалась Мариночке сначала смешной. Ну в самом деле — XXI век на дворе, а она спорит с пожилой женщиной о том, кто и кому должен готовить ужин. Но на третий день ей стало ясно: никакого смеха здесь нет. Людмила Константиновна словно объявила тихую войну. И действовала она не прямыми нападками, а крошечными уколами, от которых кожа покрывается красными пятнами, и всё тело зудит.
То тарелка не так вымыта. То рубашка Егора, которую Марина повесила в шкаф, висит «не по той стороне». То соль поставлена на верхнюю полку, а должна быть на нижней. Все эти мелочи звучали как: «ты здесь чужая, и твои правила — ничто».
— Мариночка, — тянула она за завтраком, аккуратно режа хлеб ножом, — ты ведь говорила, у тебя рекламный бизнес, да? Скажи, а сколько он тебе в месяц приносит?
Марина отложила телефон, подняла глаза.
— Я не говорила. И, знаете, это не та тема, которую я готова обсуждать.
— А зря, — прищурилась свекровь. — В семье не должно быть секретов.
— Мы с Егором обсуждаем финансы, и этого достаточно.
Егор сидел рядом, ел медленно, будто жевал резину, и слушал. А потом, не глядя ни на мать, ни на невесту, сказал:
— Марин, ну мама же просто интересуется. Что тут такого?
— То, что это мой личный доход, — ответила она, глядя прямо в него. — Я не обязана отчитываться.
И тут Людмила Константиновна глубоко вздохнула — демонстративно, со всей грудью, словно несёт крест человечества на плечах.
— Видишь, сынок? Я же говорила. Деньги ей важнее семьи.
Марина почувствовала, как в груди что-то оборвалось. В тот момент ей показалось: она разговаривает не с женщиной из прошлого века, а с какой-то живой стеной, от которой отскакивают все слова.
А потом началось самое странное.
В один из вечеров, когда Марина вернулась с переговоров, она увидела на кухонном столе аккуратно сложенную папку. На ней стоял стакан с водой — словно кто-то нарочно прижал её, чтобы ветер не унёс.
— Что это? — спросила она, усаживаясь.
— Документы, — ответила Людмила Константиновна спокойно. — Мы с Егором подумали, что правильно будет зарегистрировать его долю в твоей квартире.
Марина сначала даже не поняла, о чём речь.
— Какую долю?
— Ну как же, — вмешался Егор. — Мы семья. У тебя квартира есть, у меня пока нет. Это будет честно.
Секунда тишины. За окном в этот момент завыла сирена скорой, и Марине показалось: то не скорая, а её собственная душа кричит.
— Ещё не семья, — твёрдо сказала она. — И квартиру я делить не собираюсь. Это моё имущество, купленное на мои деньги.
— Как же так? — вспыхнула свекровь. — Не доверяешь? Думаешь, он тебя обокрасть хочет?
Марина пыталась говорить спокойно:
— Дело не в доверии. Это куплено до наших отношений. Закон есть закон.
Но в тот миг в комнату заглянула соседка. Странная женщина из квартиры напротив — с вечно крашеными в рыжий волосы, в халате с леопардовым принтом. Её тянуло как магнитом на чужие ссоры.
— Ой, извините, я только сахар хотела одолжить… — сказала она, но глаза её горели любопытством. — Что тут у вас? Доли какие-то?
Людмила Константиновна тут же обернулась к ней, как будто ждала союзника:
— Вот скажите, разве это дело? Девушка не хочет делить жильё с будущим мужем.
Соседка пожала плечами, но улыбка её была ехидной:
— А чего делить? Я своей дочери говорю: держи всегда запасной угол за собой. Мужья нынче ненадёжные. Сегодня есть, завтра ушёл.
И ушла, громко хлопнув дверью. Но след её слов остался висеть в воздухе.
— Слышала? — Людмила Константиновна ткнула пальцем в сторону двери. — Даже соседка права!
Марина почувствовала, как закипает.
— Я не обязана обсуждать свои дела с соседками. И с вами тоже.
— Значит, уже думаешь о разводе! — почти закричала свекровь. — Ещё не замужем, а уже планируешь, как моего сына выкинешь на улицу!
Егор сидел молча, не вставая ни на чью сторону. И именно это молчание резало Марину больнее, чем все слова его матери.
После того вечера в доме стало странно тихо. Но эта тишина была вязкой, густой. Егор разговаривал с матерью по телефону долгими вечерами, а с Мариной — коротко, будто между делом. И Марина поняла: её союз начинает рушиться.
А потом пришло приглашение на ужин.
— Милые мои, — голос Людмилы Константиновны по телефону был сладким, как мёд, — приходите завтра. Я всё приготовила, давайте забудем прошлое. Семья должна держаться вместе.
Егор с радостью согласился. Марина тоже решила пойти. В глубине души ей всё ещё хотелось верить: можно всё наладить.
И правда: субботний стол был щедрым. Салаты, закуски, блюда на любой вкус — даже для неё сделали отдельные овощные рулетики. Людмила Константиновна была ласкова, улыбалась, расспрашивала о работе, о планах. И Марина почти поверила: всё будет хорошо.
Но после десерта хозяйка достала папку.
— Марина, дорогая, я подумала. Ты права, всё нужно оформлять официально. Чтобы потом не было проблем.
— О чём речь?
— О брачном договоре, конечно! — глаза свекрови блестели. — Вот юрист составил. Всё учтено.
Марина раскрыла папку. С каждой строчкой её лицо менялось: удивление, потом возмущение, и наконец — тихий смех.
Потому что договор был таким: всё её имущество, включая квартиру, машину и бизнес, переходило Егору в случае развода. Независимо от причин.
И когда она подняла глаза, то увидела, что оба — и Егор, и его мать — ждут её согласия.
Марина держала в руках бумаги, словно горячий утюг. Каждое слово обжигало: «имущество подлежит передаче супругу в случае расторжения брака», «движимое и недвижимое имущество безусловно переходит». Чёрные строчки на белом листе выглядели как насмешка.
— Это шутка? — спросила она, сдерживая нервный смешок.
— Какие шутки, дорогая, — улыбнулась Людмила Константиновна так, будто вручала подарок. — Ты сама говорила: у тебя стабильный бизнес, квартира хорошая. Так позаботься о муже.
Марина повернулась к Егору.
— Ты это видел?
— Да, мама показывала. — Голос его звучал так, будто он читал инструкцию по эксплуатации. — По-моему, справедливо. Ты же не планируешь разводиться, правда?
В тот момент Марина впервые за всё время ощутила отчётливое: она здесь одна. Словно на ней свет падал, а остальные стояли в тени. И даже её собственный жених — уже не он, а какая-то фигура рядом с матерью.
Она рассмеялась. Смех вышел громким, звонким, почти истерическим. Схватила бумаги и разорвала их пополам, потом ещё раз. Белые клочки посыпались на ковёр, как снег в середине весны.
— Я не подпишу ваш договор, лишающий меня всего. — Она встала, словно сбросив с плеч тяжёлое покрывало.
— Что ты делаешь?! — вскрикнула свекровь. — Ты хоть понимаешь, сколько это стоило?!
— Прекрасно понимаю, — Марина застёгивала пальто. — Вы боитесь, что я оставлю Егора без копейки, а сами хотите лишить меня всего.
Егор поднялся.
— Марина, ты всё не так поняла. Это мера предосторожности.
— Нет, Егор. Я всё поняла правильно. Вы решили застраховаться за мой счёт. Только этому не бывать.
— Эгоистка! — закричала Людмила Константиновна, и её лицо исказилось, как у актрисы в провинциальном театре, играющей трагедию. — Ты строишь из себя бизнес-леди, а сама мелочная, алчная. Мой сын заслуживает лучшего!
— Возможно, — сказала Марина тихо. — Но и я заслуживаю лучшего.
В прихожей она сняла кольцо, протянула Егору.
— Свадьбы не будет. Прости, но я не могу выйти замуж за человека, который не уважает меня.
— Подожди! Давай поговорим! — голос его прозвучал хрипло.
— Не о чем говорить. — Она посмотрела прямо в глаза Людмиле Константиновне. — Спасибо, что показали истинное лицо до свадьбы. Вы сэкономили мне кучу денег и нервов.
И ушла.
На улице было прохладно. Воздух пах асфальтом после дождя и чем-то горьковатым, как лекарство. В груди пустота, но эта пустота была похожа на начало новой комнаты: ещё пустой, но готовой принять мебель, ковёр, картины.
Она шла по вечернему городу и понимала: легче не бывает, но зато честнее. Она выстояла.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!