Утром Акинфий с Дуней пошли посмотреть на реку. И каково же было удивление Василисы, когда она увидела ровную белую поверхность. «Где? В каком месте река Упа тронулась? В мозгу у Никиты?» Ну да. Лед стал темнее, местами выступала вода. Но где плывущие льдины? Где торосы? Хотя, что такое торосы, Василиса понятия не имела, но это слово произнёс Никита, боясь, что струг Трифона затрет в торосах.
— Скоро, Акинфюшка, ты в Москву. Оставишь меня, помнить-то будешь? — положила голову на плечо мужа Дуня.
«Интересно», подумала Василиса, «Дунька и в Москву с Акинфием поедет?» Всю зиму она таскалась с ним в кузницу, даже молотом иногда махала — коняка, а не баба. Вот только что-то в ней в последнее время изменилось. Свечение какое-то вокруг. Василиса хорошо видела это свечение. У Авдотьи его не было. А вот у Дуни… Будто изнутри светилась. Больше с живота.
— Ну, думать-то мне есть о чём, — проворчал Акинфий. — Чай, не девка на выданье.
— С собой возьми, Акинфюшка, — с надеждой проговорила Дуня.
— Не, — немного подумав, ответил парень. — Ты мне тут нужна. Маманька-то и заводик наш где, небось, не помнит. А ты всё до мелочей знаешь. Да и мужики тебя уважают — не забалуют при тебе. За достройкой дома следить надо. Как сугробы чуть спадут, колья для тына привезти должны. Тут нужна. Мать не уследит.
Развернулся и заспешил в кузню. Дуня заторопилась следом, но Акинфий её остановил:
— Ты давай-ка начинай припасы собирать. В Москве-то чай не докупишься всего. Мы-то с собой много не утянем. Батя с Трифоном не зря уговорились: всю мелочь — к нему. Он водой пойдёт. А мы уж, с Божьей помощью, конями.
Кивнув, Дуня, понурив голову, повернула к дому.
На удивление, за молот Акинфий сегодня не взялся, а принялся командовать погрузкой пушек и ядер в сани.
— Так мы на корабле или на санях? — сообразила наконец Василиса, что грузят именно царский заказ.
— Глупый ты бес, сказки и способен только рассказывать. Струг у Трифона. Он до Москвы провизию доставит. Татей по постоялым дворам столько, что боимся не уследить. Ну, ещё мелочёвку, ту, что спереть легко. Не отряд же нанимать — дорого. А так в Москве встретимся.
— В Москве что, голод? — удивилась Василиса.
— Тьфу на тебя, бес! — сплюнул Акинфий. — Со своей провизией легче. Трифону мы не платим — ему так и так в Москву с малым товаром. Мы ему пару людишек даём, на весла. А в Москве не докупишься — дорого всё. Своё везти дешевле.
До самого темна носился Акинфий между санями. На кого покрикивал, кого скупо хвалил, кому и плетью грозил, а те, кто помладше, пару подзатыльников от него отхватили.
Дома Василиса увидела полный разгром. Вся кухня была завалена коробами, корзинами, мешками.
— Вот, — указала Дуня на аккуратно сложенную кучу коробов и мешков, — провизия на весь поезд. Маркушка с вами едет. Он и похлёбку приготовит, и за провизией присмотрит. Ты, Акинфюшка, сильно-то не шикуй. Знаю, мужиков всех до Москвы на кошт взял, но поглядывай. Маркушке я уже наказала: пусть кашу салом заправляет, полти куриные — в том коробе, — Дуня ткнула в один из коробов, ничем не отличавшийся от других, — Маркушка на день будет раздавать. И мелкота солёная — напомни ему, пусть не жадничает, подсыпает. Будут соленье жевать, воду пить — меньше каши сожрут.
— Остальное успеете с маманькой собрать? — поинтересовался Акинфий, окинув взглядом кучу пустых коробов.
— Не переживай, успеем, — подтвердила Дуня.
Василиса слушала наказы Дуни вполуха. Она искала Борзоту. Куда запропастилась кошка? А ну как они уедут, а Борзота останется? Что тогда?
— Бес! — рассердился наконец Акинфий. — Угомонишься ты или нет! Да далась тебе эта нечисть. Придёт.
— Это моя кошка! — напомнила Василиса. — Я с ней поеду.
— Вот ещё! — хмыкнул он. — Животину я с собой не таскал.
— Возьмёшь кошку, — я тебе на карте место укажу, где железо искать, — проговорила Василиса, вспомнив, как в старших классах разрисовывала контурные карты, отмечая залежи железа, золота, асбеста.
— Так вот ты бес, какой в голове моей поселился, — хмыкнул Акинфий. — А коль обману? Душу не продам?
— Нужна мне твоя душонка, — парировала Василиса. — Кошку с собой возьми. А обманешь — тогда душу и сгублю. По дороге в Москву сгублю, — погрозила она Акинфию.
— А вот я в церковь да ладаном тебя…
— Да хоть кадилом, — фыркнула Васёна. — Себе хуже сделаешь.
— Так когда место укажешь? — поинтересовался Акинфий.
— Когда в Москву приедем, — пообещала Василиса, стараясь вспомнить контурную карту во всех подробностях. «Надо название реки вспомнить. А там — не важно, где и как значки поставить. Пусть ищут. Василиса будет дома, её это уже не коснётся. Надеюсь», — поправила она сама себя.
Во сне Василиса оказалась на дороге, ведущей к Николаевке. Хорошо утоптанная тропинка вела с дороги в лес — туда, где стояла избушка Бабы Яги.
— Бабушка! — обрадовалась Василиса, заспешив по тропинке. — Верните меня домой!
— Ты, балаболка, уговорила Демидовых на Урал ехать? — раздалось откуда-то сбоку.
Василиса резко остановилась, принялась глазами искать Бабу Ягу.
— Неча тебя меня видить, — остудила её пыл нежить. — Бестолковая ты. Чего мужику не скажешь, что у Дуньки пацан под сердцем? Дар я тебе дала — к чему? Скажи да посетуй, что негоже сынам Акинфия молотом самим махать. Заводы им нужны на Урале, сынам доля лучшая нужна. А сейчас иди. Да сказать не забудь! Балаболка!
Лес пропал, стало темно. Рядом всхлипнула Дуня.
«Вот оно, что за свечение», — догадалась Василиса. «Интересно, это я у всех буду видеть или только у Дуни? Яга сказала — дар. Утром проверю, на всех баб буду смотреть».
Решила Василиса и снова провалилась в сон. Продолжение