Мария терпеть не могла воскресенья. Вроде и день выходной, но именно в этот день Тамара Григорьевна приезжала «на чай». В переводе с её языка это означало: разнос квартиры на атомы, критика в адрес хозяйки и лекция для сына о том, как правильно жить.
И вот снова: звонок в дверь, за которым звучал уже до боли знакомый тембр.
— Ну что вы как мыши сидите, откройте! — крикнула свекровь, едва пальцем коснувшись звонка.
Мария, выдохнув, открыла. Тамара Григорьевна ворвалась в прихожую, скинула сапоги и, как у себя дома, шагнула в зал.
— Ох, а запах-то какой! Прогорклым чем-то от ковра тянет… — сказала она, поджимая губы.
Мария закатила глаза.
— Это твой сын вчера селёдку под шубой на пол уронил, если уж честно. Я ковёр чистила до ночи.
— Ты бы за мужем лучше следила, чем ковры натирала, — отрезала Тамара Григорьевна, уже направляясь к кухне. — Вон худой совсем, бледный. Не кормишь?
— Мам, хватит, — устало вмешался Иван, появляясь в коридоре. — У нас всё нормально.
Но тут Мария заметила то, что заставило её сердце бухнуть куда-то вниз. В руках у мужа был чемодан. Большой, синим скотчем перемотанный.
— Это что? — спросила она, уже заранее догадываясь, что услышит.
Иван почесал затылок, явно не готовый к буре.
— Это… Санькины вещи. Он у нас поживёт немного.
— Какого ещё Саньки?! — Мария подняла голос, чувствуя, как к щекам приливает жар.
— Племянник мой, — с гордостью произнесла Тамара Григорьевна, будто речь шла о самом достойном человеке в мире. — Студент. У него общага в аварийном состоянии. Нормальная семья всегда поможет.
Мария фыркнула.
— Замечательно. Только эта квартира — моя. Унаследованная от бабушки. И тут уже живут два взрослых мужика: ты и твой сынок. Третьего нахлебника я сюда не пущу.
— Сынок, слышишь? — с нажимом обратилась свекровь к Ивану. — Вот она, твоя жена. Сердца у неё нет. Холодная, как ледышка. Твоя бабка бы стыдилась такой.
Мария усмехнулась с горечью.
— Интересно, а бабка моя чего бы стыдилась? Что её квартиру чужие люди делить вздумали?
Иван поставил чемодан в коридоре, будто ставил точку.
— Маша, ну что тебе стоит? Комнат у нас три. Одну отдашь Саньке.
— Отдам?! — Мария хлопнула ладонью по столу так, что у чайных ложек в стакане задребезжали ручки. — Ты с ума сошёл? Это моя квартира! Я никого сюда не звала.
— У тебя вечная проблема — ты всё делишь на «моё» и «твоё». А мы семья, — мягко, но с упрёком сказал Иван.
— Семья — это когда уважают друг друга, а не вещи таскают в чужую квартиру без спроса, — голос Марии дрогнул, но она держалась.
Тамара Григорьевна отставила чашку и в упор посмотрела на невестку.
— Девочка, а ты не перегибай. Если бы не мы, ты бы сейчас с кошками разговаривала, а не замужем была.
— А если бы не я, твой сын до сих пор бы у тебя на диване ночевал, — парировала Мария. — Так что спасибо за заботу, но двери моей квартиры закрыты.
Иван тихо выругался, схватил чемодан и потащил его в комнату. Мария метнулась за ним, но Тамара Григорьевна встала поперёк двери, словно живой заслон.
— Не вздумай, — шипела она. — Женщина должна терпеть.
— Женщина должна уважать себя, — рванула плечом Мария и оттолкнула свекровь.
Иван резко обернулся.
— Маш, ты что творишь? Это моя мама!
— А это мой дом! — крикнула Мария.
В комнате повисла тишина. Даже чемодан, соскользнув с рук Ивана, глухо бухнулся на пол, как печать под спором.
Мария посмотрела на мужа и вдруг поняла: он не собирается её поддерживать. Никогда. В его взгляде не было даже тени сомнения — он уже выбрал сторону. И выбрал не её.
Она села на диван, уткнувшись ладонями в лицо. Голос её звучал глухо, но твёрдо:
— Если этот чемодан останется в квартире, то вы вместе с ним уйдёте.
Тамара Григорьевна прыснула.
— Ой, да что за ультиматумы? Мальчик-то твой без тебя проживёт. А вот ты одна долго не протянешь.
Мария подняла глаза.
— Попробуем, — сказала она и впервые за долгое время почувствовала, что говорит правду.
Иван опустил голову, но чемодан из комнаты не вынес.
Кухонный настенный календарь показывал воскресенье, но для Марии день закончился ощущением, будто в её жизни началась совершенно новая неделя. Неделя, в которой придётся выбирать между собой и всеми остальными.
Мария проснулась от стука. Не звонка, а именно стука — кто-то молотил в дверь кулаком так, будто собирался снести её вместе с коробкой. Она ещё даже не успела толком поднять голову с подушки, как услышала бодрый голос Тамары Григорьевны:
— Санечка, не стесняйся, громче стучи, она у нас любит понежиться!
Мария рывком вскочила. Ночные мысли, что муж одумается и уберёт чемодан, рассеялись, как дым. Судя по голосу свекрови, чемодан вчерашним вечером был только пробным шаром. Сегодня же прибыл и сам «груз».
Она открыла дверь, и на пороге стоял долговязый парень лет двадцати с хвостиком. В руках два пакета из супермаркета, на плечах — рюкзак, а улыбка до ушей.
— Здравствуйте, тётя Маша! — радостно крикнул он, будто они давно лучшие друзья.
Мария едва удержалась от комментария «какая я тебе тётя, милок, если ты мне по возрасту почти ровесник».
Из-за его плеча тут же вынырнула Тамара Григорьевна.
— Ну вот, познакомьтесь! Санечка, это хозяйка. Хозяйка, это Санечка. Всё, теперь он дома!
Иван, будто заправский трус, выглянул из кухни с кружкой кофе и сделал вид, что только что проснулся.
— Маш, ну ты не серчай, а? Это временно.
— Временно — это два дня, — холодно сказала Мария. — А у него, судя по багажу, план на пару лет.
Саша уселся прямо на коридорный пуфик, сбросил ботинки и, не стесняясь, объявил:
— Я аккуратный, много места не занимаю. Мне только розетку для ноутбука и кастрюлю побольше. Я макароны умею!
Мария закрыла глаза и глубоко вдохнула.
— Прекрасно. Прям мечта любой хозяйки — сосед со студенческим желудком.
— Ну ты посмотри, какая у неё ирония, — с укором сказала свекровь. — Машенька, и что тебе стоит? Молодой человек будет учиться, развиваться. Может, и тебе поможет — ты же жаловалась, что интернет плохо ловит.
Мария взорвалась:
— Интернет у меня ловит прекрасно! А вот уважение к хозяйке квартиры — не ловит.
Иван попытался вставить слово, но Мария резко повернулась к нему.
— Иван, ты зачем всё это устроил? Ты взрослый мужик или до сих пор мамин мальчик?
— Маш, ну ты драматизируешь, — тихо сказал он, пряча глаза. — Человек же жить негде. Мы семья.
— Мы семья? — Мария горько рассмеялась. — Смешно. Я думала, семья — это муж и жена, а не весь твой табор в придачу.
Саша, почувствовав неловкость, поднялся.
— Может, я пока вещи разложу?
— Попробуй только! — рявкнула Мария, так что парень замер на месте.
Свекровь моментально пошла в атаку:
— Вот и показываешь своё нутро! Завистливая, мелочная. Квартира тебе от старухи досталась, а делиться не хочешь.
Мария резко шагнула вперёд и ткнула пальцем в сторону двери:
— Ещё одно слово про мою бабушку — и вы сами вылетите отсюда без чемодана!
Иван вскочил, держа её за плечо:
— Маша, прекрати! Ты сама себя накручиваешь.
Она стряхнула его руку.
— Нет, Ваня. Это вы меня накручиваете. Вы втроём. И знаете, что самое смешное? Что ты, мой муж, даже не спросил меня.
Иван побледнел, но промолчал.
Вечером ситуация вышла из-под контроля окончательно. Саша уже хозяйничал на кухне, раскладывал свои банки с тушёнкой и полки занял пакетами лапши. Тамара Григорьевна расположилась на диване, будто специально подчёркивая: «это теперь и мой дом тоже».
Мария сидела в своей комнате и слушала, как в коридоре звенят банки и смеётся этот нахальный племянник. Слёзы подступали, но она сдерживалась. Внутри уже зрело решение.
Она вышла на кухню.
— Иван, нам нужно поговорить.
— Да что опять? — вздохнул он, уже устав от её «приступов».
— Ты сегодня окончательно предал меня. И я этого не прощу.
— Маша, ну чего ты так серьёзно? Он же родня!
— А я тебе кто? Мебель? — Мария обвела руками кухню. — Я — твоя жена! Или уже бывшая?
Тамара Григорьевна вставила своё:
— Ну и слава Богу, что наконец сама это поняла. Разводись, пока не поздно.
Мария посмотрела на неё с такой холодной яростью, что свекровь даже отступила.
— Не волнуйтесь. Я сама это сделаю.
Иван вскочил:
— Маш, ну подожди! Ты серьёзно хочешь всё разрушить из-за одной комнаты?
Мария усмехнулась.
— Нет, Ваня. Я хочу всё разрушить из-за одного чемодана. Потому что чемодан — это символ. Символ того, что меня здесь никто не спрашивает.
Она подошла к коридору, схватила тот самый синий чемодан и со всей силы вытолкнула его за дверь. Саша в панике подскочил, но не успел.
— Вот и решено, — сказала Мария, глядя прямо в глаза мужу. — Либо чемодан, либо я.
Иван замялся. И этого замешательства хватило, чтобы всё стало ясно.
— Поняла, — тихо сказала Мария. — Тогда завтра я подаю на развод.
Она захлопнула дверь в спальню, оставив его среди растерянных родных.
В ту ночь она не спала. Перебирала в голове все годы с Иваном: первую встречу, его обещания, как он держал её за руку. И вдруг поняла — всё это было иллюзией. Он никогда не был самостоятельным. Всегда жил под материнской тенью. И теперь выбирал её вместо семьи с Марией.
В груди сжалось, но одновременно пришло странное облегчение. Она впервые ясно увидела будущее — без Ивана, без его мамы, без чемоданов. Будущее своё.
Утро началось тихо. Мария сидела на кухне с чашкой крепкого кофе и впервые за долгое время чувствовала, что держит в руках не только кружку, но и свою судьбу. На столе лежал паспорт, брачное свидетельство и список юристов, которых она намеревалась обзвонить.
Иван вышел в майке и трениках, сонный и виновато улыбающийся, как мальчишка после драки.
— Маш, ну давай не будем горячиться… — начал он.
— Поздно, — перебила Мария. — Я всю ночь думала. Ты выбрал маму и чемоданы. Я выбираю себя.
Он сел напротив, взъерошил волосы.
— Ну ты же понимаешь, это всё эмоции. Саша уедет, мама успокоится. Мы снова будем как раньше.
Мария криво усмехнулась.
— Как раньше? Ты — с мамой под боком, я — лишняя в собственной квартире? Нет, Ваня.
В этот момент, словно по заказу, в комнату вошла Тамара Григорьевна, уже при параде — в строгом костюме, будто собралась на совещание. За ней тянулся Саша, виновато таща пакет с макаронами.
— Ну что, Машенька, — начала свекровь, — ты тут нас вчера опозорила. Но я женщина мудрая. Давай забудем, как страшный сон.
— Страшным сном был весь мой брак, — спокойно ответила Мария.
Саша кашлянул, но промолчал. Иван встал, словно собираясь помирить их всех.
— Мам, Маш, хватит! Мы можем договориться.
Мария посмотрела на него и вдруг почувствовала — договориться с ним невозможно. Он всегда будет в стороне. Точнее, на стороне матери.
Она поднялась, собрала бумаги и сказала твёрдо:
— Сегодня я иду к юристу. Ты можешь остаться здесь — но только как бывший муж.
Тамара Григорьевна ахнула:
— Ты что, совсем с ума сошла?! Развод из-за одной комнаты?
Мария подняла глаза и впервые улыбнулась.
— Нет. Развод из-за одного предательства.
Через неделю они сидели в зале суда. Небольшой кабинет, прокуренные стены и запах старой мебели — всё выглядело буднично, но внутри Марии это был театр. С аплодисментами, овациями и долгожданной финальной сценой.
Судья зачитывал бумаги, а Иван мял в руках паспорт. Тамара Григорьевна сидела рядом и что-то шептала ему, будто подсказывала реплики. Саша вообще не пришёл, и за это Мария была ему почти благодарна.
— Истец настаивает на разводе? — строго спросил судья.
— Да, — твёрдо сказала Мария.
— Ответчик возражает?
Иван поднял глаза. В них было растерянность и привычное «мам, помоги». Но мама на этот раз не помогла.
— Нет, — выдавил он.
И в этот момент Мария почувствовала себя свободной. Настоящей.
Вечером она сняла кольцо и положила его в коробочку. Символ той жизни, которая закончилась. А в окно пробивался закат — яркий, будто специально для неё.
Телефон завибрировал — сообщение от подруги: «Ну как ты?»
Мария улыбнулась и ответила: «Я теперь сама у себя хозяйка. И знаешь что? Мне нравится».
Она включила музыку, открыла вино и впервые за долгое время подняла бокал за самое важное — за себя.
И где-то внутри раздались те самые аплодисменты, которых ей всегда не хватало.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!