Телефон завибрировал на столе, и Алина вздрогнула, словно от удара током. Она медленно подняла глаза от экрана ноутбука, где горели буквы свежего объявления: «Продается Лада Веста, 2021 год, цвет „сердолик“, вишневый. Состояние идеальное, один владелец. В салоне не курили». Сердце сжалось так сильно, что на секунду перехватило дыхание. Один владелец. Она. И скоро им станет кто-то другой.
— Что, уже выставила, солнышко? — голос Стаса за спиной был мягким, обволакивающим, как теплый плед. Он подошел, обнял ее за плечи, уткнулся носом в волосы. — Ты у меня самая лучшая. Самая понимающая. Я знал, что ты не бросишь в беде.
Алина молча кивнула, не в силах выдавить из себя ни слова. Рука сама потянулась и закрыла крышку ноутбука, будто она прятала место преступления. Преступления против самой себя.
— Вот увидишь, мы выкарабкаемся, и я тебе куплю машину еще лучше! — продолжал он, целуя ее в макушку. — Джип! Хочешь белый джип? Будешь на нем по городу раскатывать, как королева. Все обзавидуются. Это просто временные трудности, понимаешь? С кем не бывает.
Она понимала. По крайней мере, она заставляла себя понимать последние три дня, с того самого вечера, когда он пришел домой бледный, с осунувшимся лицом, и рухнул на кухонный стул. Он долго молчал, курил одну сигарету за другой, глядя в темное окно их однушки на девятом этаже. Алина кружила вокруг него, предлагала чай, ужин, пыталась заглянуть в глаза, но он смотрел куда-то сквозь нее. А потом сказал. Сказал, что его «кинули». Партнеры, с которыми он пытался запустить какой-то интернет-магазин, оказались мошенниками. Забрали все деньги, которые он вложил, и исчезли. А деньги были не его. Серьезные люди, долг, который нужно вернуть. Срочно. «Иначе — всё, Алинка, — выдохнул он. — Мне крышка».
Она слушала, и ледяной ужас сковывал ее изнутри. Она спрашивала, что можно сделать, можно ли пойти в полицию. Он только горько усмехнулся. «Какая полиция, ты смеешься? Эти люди законов не признают. У них свои законы». Сумма, которую он назвал, показалась ей астрономической. Никаких сбережений у них не было, жили от зарплаты до зарплаты. Он — вечно в поиске «золотой жилы», перебиваясь случайными проектами, она — флорист в небольшом цветочном салоне. Ее зарплата была их единственным стабильным доходом.
— У нас ничего нет, Стас, — прошептала она тогда, перебирая в голове все возможные варианты. — Квартира съемная. Взять кредит? Мне не дадут столько, ты же не работаешь официально.
Он поднял на нее тяжелый взгляд. Взгляд, полный такой вселенской тоски и отчаяния, что у нее защемило сердце.
— Есть, Алина. У нас есть. Твоя машина.
Мир качнулся. Ее вишневая «Веста». Ее ласточка. Она купила ее полтора года назад, на деньги, что остались от продажи бабушкиной дачи, и на все свои скопленные до копейки сбережения. Она помнила тот день. Запах нового пластика в салоне, гладкая кожа руля под пальцами. Она выехала из автосалона, включила любимую музыку и поехала за город, просто так, куда глаза глядят. Это было не просто средство передвижения. Это была ее свобода. Ее независимость. Ее личное достижение. Она могла в любой момент сорваться и уехать к сестре в соседний город, могла после работы заехать в лес, побродить среди сосен, могла не зависеть от душных, вечно забитых автобусов.
— Нет, — вырвалось у нее само собой. — Стас, нет. Только не машину.
И тогда его лицо изменилось. Тоска и отчаяние исчезли, сменившись холодной, колючей обидой.
— Я так и знал. Я так и знал, что для тебя кусок железа дороже меня. Все твои слова о любви — просто слова, да? Когда дошло до дела… Я ведь не для себя прошу, Алина! Я в петлю лезть готов, а ты за свою машинку трясешься!
Они ругались. Ругались страшно, до хрипоты, как никогда раньше. Он кричал, что она эгоистка, что она его не ценит, что он ради нее на все готов, а она… Она плакала, пыталась объяснить, что эта машина для нее значит, но он не слушал. А под утро, когда силы кончились у обоих, он сел на край кровати, отвернувшись, и тихо, без всякого выражения, произнес роковые слова:
— Если ты меня любишь, ты продашь свою машину, чтобы закрыть мой долг.
Это был ультиматум. Шах и мат. Он знал, куда бить. Ее любовь всегда была ее самым уязвимым местом.
И вот теперь она сидела перед темным экраном ноутбука, чувствуя его теплые руки на своих плечах. Он ворковал о белом джипе, о будущем, а она чувствовала, как от нее отрывают кусок. Живой, теплый, с кровью.
Телефон снова зажужжал. Номер был незнакомый.
— Алло, — сказала она севшим голосом.
— Здравствуйте, я по объявлению, по поводу машины. Еще не продали? — раздался бодрый мужской голос.
Алина зажмурилась.
— Нет. Еще нет.
Первый звонок стал спусковым крючком. Телефон начал разрываться. Люди звонили, спрашивали, торговались. Каждый разговор был как соль на рану. Она отвечала механически, на автопилоте, а Стас сиял. Он взял на себя роль менеджера, отвечал на звонки, назначал встречи.
— Вот этот вроде серьезный парень, — говорил он, заканчивая очередной разговор. — Завтра в обед подъедет посмотреть. Ты только подготовь ее, помой, салон пропылесось, чтобы блестела как новая. Надо товар лицом показать, чтобы цену не сбивали.
Алине хотелось кричать. Подготовить? Ее ласточку? Как откормить любимую корову перед тем, как отвести на бойню? Но она молча кивнула. Вечером она поехала на автомойку самообслуживания. В свете тусклых ламп она долго, тщательно протирала каждый сантиметр вишневого бока. Вода смешивалась со слезами, катившимися по щекам. Она открыла салон, и в нос ударил знакомый, родной запах — смесь ее духов, ароматизатора с запахом ванили и чего-то еще неуловимого, запаха ее собственной жизни. Она достала пылесос, но вместо того, чтобы убирать, просто сидела на водительском сиденье, обхватив руль.
Вспомнилось, как они со Стасом ездили на этой машине на озеро прошлым летом. Он тогда был таким веселым, беззаботным. Они пели песни всю дорогу, потом купались, ели купленные по дороге пирожки. Он тогда сказал, глядя, как солнце отражается в отполированной крыше: «Классная у тебя тачка, Алин. Повезло тебе». Ей тогда это показалось комплиментом. А сейчас… сейчас эта фраза звучала совсем по-другому. Как будто он уже тогда примерялся, приценивался. Она отогнала эту мысль. Нельзя так думать. Он в беде. Она его любит. Она должна помочь.
На следующий день приехал первый покупатель. Мужчина средних лет, в дорогом костюме, обошел машину кругом, придирчиво осмотрел, потыкал пальцем в крошечную, почти незаметную царапинку на бампере и сбил цену на тридцать тысяч. Алина стояла рядом, кусая губы, а Стас оживленно торговался, улыбался, жал покупателю руку.
— Тридцать тысяч — это ерунда! — весело сказал он, когда покупатель уехал, пообещав подумать. — Главное, что процесс пошел! Завтра еще двое приедут.
Вечером позвонила сестра Катя.
— Алин, привет. Ты чего не звонишь? Мама волнуется.
— Привет, Кать. Да замоталась что-то, на работе завал.
— Да ладно тебе, какой завал. Ты голос какой-то потерянный. Что-то случилось? Стас твой опять чудит?
Алина молчала. Врать сестре она не умела.
— Алин?
— Я машину продаю, — тихо сказала она.
На том конце провода повисла тишина. Такая плотная, что, казалось, ее можно потрогать.
— В каком смысле? — наконец спросила Катя. Голос ее стал жестким. — Ты же пылинки с нее сдувала. Что случилось? Деньги нужны? Мама заболела?
— Нет, с мамой все в порядке. Стасу нужно. У него проблемы.
— Та-а-ак, — протянула сестра. — Ну, конечно. Какие на этот раз? Новая гениальная бизнес-идея требует вложений?
— Катя, не начинай, — устало попросила Алина. — У него серьезные неприятности. Большой долг.
— Долг? Откуда? Он же вроде как… нигде толком не работает. Он в карты проигрался, что ли?
— Нет! Его партнеры обманули! — почти крикнула Алина, повторяя заученную легенду. Ей отчаянно хотелось, чтобы хоть кто-то в нее поверил так же, как верила она сама.
— Партнеры… Алина, милая моя, сестренка. Какие у него могут быть партнеры? Ты хоть раз видела этих партнеров? Ты хоть один документ по этому его «бизнесу» видела?
— Он мне все объяснил!
— А я тебе скажу, что он тебе объяснил! Он тебе напел в уши то, что ты хотела услышать! А ты и рада верить! Алина, опомнись! Продать единственную ценную вещь, которая у тебя есть, ради мужика, который за два года совместной жизни ни копейки в дом не принес?
— Он приносил! — слабо возразила она.
— Ага, тысячу рублей на продукты, а потом две занимал у тебя же на «деловые встречи». Алин, это же абсурд! Не делай этого!
— Он сказал… он сказал, что если я его люблю, я продам, — прошептала Алина, и слезы снова подступили к горлу.
Катя на том конце провода замолчала, а потом тяжело вздохнула.
— Понятно. Это его коронный прием. Манипуляция чистой воды. Ну что ж, дело твое. Только потом не плачь, когда останешься и без машины, и без… Впрочем, ладно. Позвони, когда все закончится.
Она повесила трубку. Алина сидела в тишине. Слова сестры больно царапали, как осколки стекла. Но любовь… любовь была сильнее. Любовь и страх. Страх потерять Стаса. Она не представляла своей жизни без него. Без его шуток, без его объятий, без его «солнышко мое». Она должна была его спасти.
Машина продалась через два дня. Покупателем оказалась молодая пара, парень с девушкой, они ждали ребенка. Они так радовались, их глаза светились счастьем. Девушка с восторгом гладила вишневый капот.
— Это наша первая машина, — сказала она, улыбаясь Алине. — Мы так долго копили. Будем на ней малыша из роддома забирать.
Алине хотелось выть. Она отдавала свое сокровище, свою свободу в чужие руки. Она подписала договор, пересчитала пачку денег, которую ей протянул парень. Руки дрожали. Самым сложным было отдать ключи. Брелок с маленьким плюшевым лисенком, который она купила в первый же день. Она сняла лисенка, протянула ключи.
— Поздравляю с покупкой, — сказала она голосом, который, казалось, принадлежал не ей.
Она не стала смотреть, как они уезжают. Развернулась и пошла к автобусной остановке. Тяжелые купюры жгли карман куртки. Вечером они сидели за столом. Стас принес дорогое вино, заказал их любимую пиццу. Он был на седьмом небе от счастья.
— Ну вот и все, любимая! Мы это сделали! — он поднял бокал. — За тебя! За то, что ты у меня такая! Завтра с утра я поеду, отдам долг, и начнем новую жизнь! Все, никаких больше рискованных дел. Найду нормальную работу, стабильную. Будем копить на квартиру. И на твой белый джип!
Он говорил много, увлеченно, строил планы. Алина пила вино, улыбалась, кивала, но внутри была звенящая пустота. Она чувствовала себя опустошенной, выпотрошенной. Будто из нее вынули что-то очень важное, и теперь на этом месте сквозил ледяной ветер.
Ночью она долго не могла уснуть. Стас спал рядом, умиротворенно посапывая. А она смотрела в потолок и думала. Правильно ли она поступила? Катя говорила, что это манипуляция. Но разве любовь — это не жертвенность? Разве не в этом она проявляется — в готовности отдать самое дорогое ради любимого человека? Она убеждала себя, что все сделала правильно. Она спасла его. Спасла их будущее. С этой мыслью она наконец провалилась в тяжелый, беспокойный сон.
Проснулась она от голосов. Стас с кем-то разговаривал по телефону. Он вышел на балкон, но дверь оставил приоткрытой. Видимо, думал, что она крепко спит. Говорил он вполголоса, но в утренней тишине слова были слышны отчетливо.
— Да, братан, все в порядке! Бабки на руках! — он тихо рассмеялся. — Даже больше, чем надо, осталось. На обмыть хватит.
Алина замерла. С кем он говорит? С тем «серьезным человеком», которому должен? Странный разговор.
— Как уломал? Ха, ну ты же знаешь мои таланты. Немного слез, немного трагедии, ультиматум про любовь… Сработало как часы! Она у меня знаешь какая, верит каждому слову.
Холод начал медленно расползаться от кончиков пальцев по всему телу Алины. Она перестала дышать.
— Да какая там подстава, какой долг, ты о чем? Я же тебе говорил, мы с Ленкой решили в Сочи салончик открыть, ногтевой. У нее руки золотые, а у меня — коммерческая жилка. Стартовый капитал нужен был. Где его взять? Кредит мне никто не даст. А тут — готовый вариант на колесах. Вишневая такая ласточка. Жалко, конечно, хорошая тачка была… Но бизнес важнее.
Пауза. Алина слышала, как гулко стучит кровь в ушах. Мир сузился до этой приоткрытой балконной двери и голоса, который она еще вчера считала самым родным на свете.
— Да не парься ты, — продолжал Стас. — Она ничего не узнает. Я ей наплел про партнеров-мошенников. Она теперь меня героем считает, спасительницей. Пару месяцев еще тут покантуюсь, типа работу ищу, а потом скажу, что в Питер на заработки позвали. А сам — к Ленке, в Сочи. Ну а Алинка… что Алинка. Побурчит и успокоится. Бабы — они такие. Главное, им про любовь почаще говорить. Ладно, давай, я тебе позже наберу, как деньги Ленке переведу.
Он закончил разговор. Алина закрыла глаза. Не было ни слез, ни крика. Только оглушающая, абсолютная тишина внутри. Будто что-то оборвалось. Та самая ниточка, на которой держалась вся ее вера, вся ее любовь. Оборвалась и сгинула в пустоте. Он не просто обманул ее. Он растоптал все, что было между ними. Превратил ее чувства в разменную монету для своего мелкого, ничтожного плана. «Немного слез, немного трагедии…».
Она лежала неподвижно, притворяясь спящей, когда он вернулся в комнату. Он тихо оделся, потом наклонился и поцеловал ее в щеку. «Спи, солнышко. Я поехал решать наши проблемы». Дверь за ним закрылась.
Алина открыла глаза. Она смотрела в потолок еще минут десять. В голове не было ни одной мысли. Только холод. Спокойный, ясный, кристальный холод. Потом она села на кровати. Медленно, очень медленно, словно боясь разбиться. Подошла к шкафу, где на полке лежал пакет с деньгами от продажи машины. Он не взял все. Он же сказал, «осталось». Она достала пачки. Пересчитала. Он взял ровно две трети. Видимо, столько стоил «стартовый капитал» для ногтевого салона в Сочи.
Ее руки больше не дрожали. Она достала свой ноутбук. Открыла сайт авиакомпании. Пальцы уверенно забегали по клавиатуре. «Москва — Сочи». Дата — сегодня. Один билет. В один конец. Потом открыла другой сайт и забронировала скромную комнату в гостевом доме на первое время. На месяц.
Она не стала собирать чемодан. Взяла только рюкзак. Сложила туда ноутбук, документы, белье, джинсы, пару футболок. Телефон. Зарядку. Косметичку. И плюшевого лисенка, сиротливо лежавшего на тумбочке. Она оглядела квартиру. Чужую, съемную. Все вещи Стаса, его одежда, его кружка на столе — все это вдруг стало невыносимо чужим, режущим глаза. Она подошла к столу, взяла их общую фотографию в рамке, где они обнимались на фоне ее вишневой машины. Вытащила фото, посмотрела на свое счастливое, ничего не подозревающее лицо. Потом спокойно, методично разорвала его на мелкие-мелкие кусочки и выбросила в мусорное ведро.
Перед выходом она остановилась у зеркала в прихожей. На нее смотрела незнакомая женщина. С бледным лицом и очень взрослыми, очень спокойными глазами. В них больше не было любви. Но в них больше не было и страха.
Уже сидя в такси по дороге в аэропорт, она достала телефон. Десять пропущенных от Кати. Она перезвонила.
— Алин, ну слава богу! Я уж думала… Что у тебя с голосом? Ты продала?
— Продала, — ровным голосом ответила Алина, глядя на проносящиеся мимо утренние улицы.
— Понятно… — в голосе сестры была скорбь. — И что, отдал он деньги?
— Отдал.
— И что теперь?
Алина на секунду прикрыла глаза, вдыхая запах таксопарка — смесь бензина и дешевого освежителя воздуха.
— А теперь я купила билет.
— Что? Куда? — не поняла Катя.
— В Сочи. В один конец.
— В Сочи? Зачем? Вы со Стасом решили на море съездить, развеяться?
Алина горько усмехнулась.
— Нет, Кать. Я еду одна. Начинать новую жизнь.
Она быстро, без эмоций, пересказала сестре подслушанный утренний разговор. Катя молчала, и Алина знала, что сестра сейчас сжимает кулаки от ярости.
— Я его убью, — наконец прошипела она. — Я найду его и убью.
— Не надо, — спокойно сказала Алина. — Он того не стоит. Он сам себя уже наказал. Просто… если он будет звонить, скажи, что не знаешь, где я.
— Да я ему такое скажу… А ты как? Тебе деньги нужны? Помощь?
— У меня есть деньги. Остатки от машины. На первое время хватит. Я справлюсь, Кать. Правда. Я почему-то в этом уверена.
В аэропорту было шумно и людно. Суета, объявления, смех, плач детей. И посреди всего этого Алина чувствовала себя островом спокойствия. Она прошла регистрацию, сдала свой маленький рюкзак. Сидя в зале ожидания, она смотрела на взлетающие самолеты. Каждый из них уносил людей — в отпуск, в командировку, домой. А ее он уносил от прошлой жизни.
Телефон завибрировал. «Стас». Она смотрела на его имя на экране несколько секунд. Потом, с твердой решимостью, отклонила вызов и занесла номер в черный список. Следом за ним полетели номера всех его друзей. Она почистила всю свою жизнь от него за пять минут.
Когда объявили посадку на ее рейс, она встала и пошла к выходу, не оглядываясь. Она села у окна. Самолет вырулил на взлетную полосу, замер на мгновение и, взревев турбинами, начал разбег. Земля стремительно уносилась прочь. Алина смотрела вниз на уменьшающиеся дома, на ниточки дорог, по одной из которых еще вчера она ехала на своей вишневой машине.
Больно не было. Было только чувство освобождения. Такое огромное, всеобъемлющее, что хотелось расправить плечи. Он думал, что, забрав у нее машину, он отнял у нее свободу. Как же он ошибался. Он просто показал ей, что ее настоящая свобода — не в куске железа, а в ней самой. В ее решении. Он заставил ее продать машину, чтобы оплатить свое предательство. А она на эти деньги купила себе новую жизнь. И это была самая выгодная сделка в ее жизни.
Самолет набрал высоту и пробил облака. Внизу остался серый город, а в иллюминаторе сияло ослепительное, бескрайнее солнце. И Алина впервые за много дней улыбнулась.
Читайте также: