Пятница. Конец долгой недели бухгалтерской рутины в конторе, пахнущей пылью и усталостью. Все мысли были только о диване, горячем чае и тишине. Моя небольшая «однушка» на окраине – не дворец, но мой крепкий тыл после развода. Особенно сейчас, когда сын, Максим, гостил у бывшей жены. Тишина казалась желанной наградой.
Мамин звонок застал меня уже на парковке у дома. Голос ее звучал… странно. Напряженно-деловым, что ли.
«Кирилл, приезжай, пожалуйста, сейчас. К нам. Важно». Ни «сынок», ни обычного тепла. Просто приказ.
«Ма, я только с работы, мокрый…» – начал я, но она меня перебила.
«Сейчас, Кирилл. Папа тоже дома. И Денис с Ольгой подъедут». Брат с женой. Значит, «семейный совет». Последний раз подобное собирали, когда решали, кому достанется бабушкина дача. Тогда «разумно» решили, что Денису, у него ведь двое детей, а я только одного. Я тогда промолчал. Не до дачи было, с женой разводились.
«Ладно, мам. Час, не раньше», – буркнул я, гася двигатель. Предчувствие сковало живот ледяным комом.
Дорога к родительскому дому в тихом, ухоженном районе всегда навевала смешанные чувства. Здесь прошло детство, но с годами я все острее ощущал себя гостем. Денис, младший на три года, всегда был «нашим золотцем». Учился средне, но умел очаровать. Устроился в солидную фирму – папины связи. Женился на Ольге, девушке из «хорошей семьи». Купили квартиру, машины. Я же выбрал другую стезю – бухгалтерия, стабильность, но без блеска. Развелся. Живу скромно. Для родителей я всегда был… надежным. Но не звездой. Не тем, кем гордятся.
Мама открыла дверь. Лицо было гладким, как маска, только глаза бегали.
«Заходи, сынок, проходи. Все в гостиной». Она избегала моего взгляда.
Гостиная. Папа сидел в своем кресле, строгий и непроницаемый, как всегда. Денис и Ольга занимали диван. Ольга улыбнулась мне слащаво-сочувственной улыбкой. Денис кивнул, его пальцы нервно перебирали край подушки. На журнальном столике лежала папка с документами. Она выглядела чужеродно, как и вся эта сцена.
«Садись, Кирилл», – сказал отец, указывая на свободный стул. Не диван, а стул. Символично.
Я сел. Тишина повисла густая, неловкая. Мама заерзала.
«Ну… раз все собрались…» – начала она, глядя на папу. Тот тяжело вздохнул.
«Решили мы с мамой оформить завещание. Время такое… Никто не застрахован». Он говорил медленно, веско, как будто оглашал приговор. «Посовещались, все взвесили. И решили…»
Он открыл папку. Мои ладони стали влажными. Сердце колотилось где-то в горле. *Взвесили*. Это слово резануло.
«…решили, что наиболее разумно и справедливо оставить все Денису».
Воздух вырвался из моих легких со свистом. Я не ослышался? Я посмотрел на маму. Она смотрела в окно. На Дениса. Он опустил глаза, но уголки губ дрогнули – едва заметное, торжествующее движение. Ольга наклонилась к нему, положила руку на его руку. Утешение победителю?
«Все?» – выдавил я. Голос звучал чужим, хриплым.
«Да, Кирилл, все», – ответил отец. Его голос был спокоен, почти бесстрастен. «Дом, дача, машины, сбережения. Денису. У него семья, двое детей. Ипотека. Ему поддержка нужнее. Ты… ты самостоятельный. У тебя есть работа, своя квартира. Ты справишься».
«Справлюсь?» – эхо прозвучало в моей голове. Гул нарастал. «А Максим? Мой сын? Он что, не ваш внук?»
«Максим – твой сын, Кирилл, – отозвалась мама, наконец повернувшись ко мне. Глаза ее были странно пусты. – Ты о нем позаботишься. А у Дениса дети здесь, рядом… им нужно обеспечить будущее».
«Будущее? – Я встал. Ноги дрожали. – А мое будущее? Мои сорок лет жизни? Я что, не ваш сын? Всегда был рядом! Когда тебе, мама, операция была – кто каждый день в больнице дежурил? Денис? Он был в «важной командировке»! Когда папа сломал ногу – кто на дачу ездил, дрова колол, сантехнику чинил? Я! А Денис? «У нас дети, Оля устала»!»
Денис покраснел. «Кир, не надо так…» – пробормотал он.
«Не надо? – Я повернулся к нему. – Ты знал? Знал, что они так решили?»
Он промолчал. Ответом было его виноватое, но… довольное молчание.
«Он знал, Кирилл, – сказал отец твердо. – Мы советовались. Он согласен взять на себя эту ответственность».
«Ответственность? – Холодная ярость начала заполнять пустоту внутри. – Это называется «загребать жар чужими руками». Или просто «получить все». А я? Мне что? «Спасибо, сынок, ты молодец, теперь иди и… справляйся»?»
«Кирилл, не кричи! – всплеснула руками мама. – Мы же не сегодня умираем! Мы еще поживем! Это просто на будущее!»
«На будущее? – Я засмеялся. Звук был горьким и неприятным. – Это не на будущее, мама. Это приговор. Здесь и сейчас. Вы мне ясно дали понять, кто здесь настоящий сын. А кто… так, довесок. На которого можно положиться, но не стоит утруждать себя заботой о его будущем или будущем его ребенка».
Я посмотрел на них. На отца, отгородившегося каменным выражением лица. На мать, прячущую глаза. На Дениса и Ольгу, смущенных, но уже чувствующих себя наследниками. Мир перевернулся. Опора, которой я, оказывается, никогда не имел, рухнула.
«Поздравляю, Денис, – сказал я тихо, но так, чтобы слышали все. – Ты выиграл главный приз. Родителей. Наследство. Надеюсь, оно тебя согреет».
Я развернулся и пошел к выходу. За спиной повисла гробовая тишина.
«Кирилл, подожди!» – донесся голос матери.
Я не остановился. Дверь захлопнулась за мной с таким грохотом, что, казалось, весь дом содрогнулся. Дождь хлестал по лицу, смешиваясь с чем-то горячим и соленым, что текло из глаз. Не слезы обиды. Слезы ярости. Глухой, бессильной ярости. И осознания. Осознания предательства. Самого близкого, самого жестокого.
*Отомстить. Им всем. По очереди.*
Мысль пронзила мозг, как молния. Ясная, холодная, неопровержимая. Это не было сиюминутной эмоцией. Это было решение. Приговор, который я вынес им в ответ.
Первым на очереди был, конечно, Денис. Золотой мальчик. Любимчик. Наследник. Его благополучие было построено не только на его умении нравиться, но и на постоянном сравнении со мной, негласном принижении моих достижений. И на моей же покорности. Этому благополучию пришел конец.
Я знал его слабое место. Его гордость – его работа, должность начальника отдела продаж в крупной фирме «Прогресс-Строй». И его же слабость – легкая тяга к «серым» схемам, о которых он иногда хвастался за рюмкой коньяка, считая себя хитрым бизнесменом. «Все так делают, Кир, ты просто не в теме». Особенно он любил рассказывать, как «оптимизирует» отчеты по командировкам, завышая расходы и аккуратно делясь «сэкономленным» с нужным бухгалтером, некой Светланой Петровной. «Старая перечница, но палец в рот не клади, – смеялся он. – Зато закрывает глаза на мелкие нестыковки».
Мелкие нестыковки… Вот ключ. Бухгалтерский опыт – моя суперсила в этой войне. Я знал, как выглядят настоящие документы и где искать фальшь. И я знал, что Светлана Петровна – человек осторожный. Она закрывала глаза на мелочи Дениса, пока это было выгодно и безопасно *ей*. Но если бы ей намекнули, что эти «мелочи» могут всплыть и потянуть за собой проверку всего ее участка… Ее реакция была бы мгновенной и беспощадной. Самосохранение превыше всего.
Я не стал писать анонимок. Слишком ненадежно. Я решил действовать тоньше. Через пару дней, прикинувшись представителем некой консалтинговой фирмы (благо, шаблонов писем у меня на работе хватает), я отправил Светлане Петровне на рабочую почту письмо. Сухое, деловое.
«Уважаемая Светлана Петровна! В рамках подготовки к возможному аудиту по линии одного из наших общих партнеров (условно назовем его «Компания Альфа»), мы проводим предварительный анализ документооборота. Обращаем ваше внимание на ряд нехарактерных отклонений в авансовых отчетах сотрудника Дениса Владимировича С. (отдел продаж) за последние два квартала (прилагаются сканы выделенных фрагментов). Рекомендуем провести внутреннюю сверку во избежание вопросов со стороны внешних контролирующих органов. С уважением, Отдел методологии и контроля, ООО «ФинансАудит-Консалт».
Вложение содержало сканы нескольких отчетов Дениса с явно завышенными суммами на питание и проживание в городах, где цены я знал досконально. Без прямых обвинений. Только факты и намек на возможную проверку. Имя «общего партнера» я выдумал, но звучало солидно.
Эффект превзошел ожидания. Уже через три дня Денис позвонил мне сам. Не для примирения. Его голос был сдавленным от бешенства и паники.
«Кир! Ты! Это ты настучал, сволочь?!» – он шипел в трубку.
Я сделал удивленно-невозмутимый вид. «Денис? О чем ты? Настучал? Куда?»
«Не прикидывайся дураком! На Светлану Петровну! Про отчеты! Она вчера устроила мне такой разгон! Сейчас каждая моя бумажка под лупой! Еле уговорил не тащить это к директору! Ты что, совсем охренел из-за этого дурацкого завещания?!»
«Денис, – сказал я ледяным тоном, – я понятия не имею, о чем ты говоришь. Возможно, твои «оптимизации» просто перестали быть такими незаметными, как тебе казалось? И кто-то другой обратил внимание? Не все вокруг идиоты. И не все обязаны покрывать твои мелкие махинации. Особенно если это может аукнуться им самим». Я специально вставил слово «мелкие», зная, как оно его бесит.
«Это ты! – он почти кричал. – Ты мстишь! Из-за того, что родители…»
«Родители сделали свой выбор, Денис, – перебил я его. – А ты пожинаешь плоды. Своих собственных решений. Если у тебя проблемы на работе – разбирайся сам. Как «настоящий наследник» и «ответственный человек». Удачи». Я положил трубку. Первая точка. Первый удар. Звук его бессильной ярости был музыкой. Но это была только увертюра.
Следующей была Ольга. Невестка. Милая, улыбчивая, но с острыми, как бритва, коготками под маской добропорядочности. Она была социальной бабочкой, жила сплетнями, мнением «общества» и своей безупречной (на ее взгляд) репутацией образцовой жены и матери. Ее ахиллесова пята – тщеславие и страх быть осмеянной.
Я знал, что она регулярно встречается со своей подругой, Алиной, в одном дорогом кофейне в центре. Их разговоры часто сводились к обсуждению недостатков других. Особенно ей нравилось потихоньку поливать грязью мою бывшую жену, Ирину, и, как я подозревал, меня самого, «неудачника». Я решил дать ей пищу для сплетен. Такую, от которой она сама подавится.
Подкараулив их встречу (благо, кофейня была с большими окнами), я занял столик за высокой перегородкой, откуда их было слышно, но меня не было видно. Дождавшись, когда Ольга с упоением начала рассказывать Алине что-то (вероятно, о моем «скандале» из-за завещания, судя по ехидным интонациям), я достал телефон и сделал вид, что говорю по громкой связи. Набрал номер Ирины, моей бывшей. Мы сохранили нейтральные отношения ради сына.
«Привет, Ира, это Кирилл, – сказал я чуть громче обычного, но не крича. – Да, слушаю… Нет, с Максом все хорошо, спасибо. Слушай, я тут подумал… По поводу той ситуации с родителями… Да, с завещанием». Я сделал паузу, давая Ольге и Алине проникнуться. «Знаешь, я, конечно, в шоке был. Но… черт с ними, с деньгами. Главное – здоровье. Я вот к чему звоню… Ты же знаешь, у папы сердце барахлит. Недавно узнал, что у него… ну, подозрение на онкологию. Рак. Предстательной железы. Да… Да, страшно. Мама в панике, но виду не подает, держится. А Денис… Денис вообще ничего не знает. Родители просили не говорить ему, пока не будет точного диагноза. Говорят, он и так с работой замотался, нервы у него слабые, не хотели расстраивать. Но я-то знаю… И вот думаю, Максиму надо чаще видеться с дедом. Пока… пока есть возможность. Может, съездим к ним в выходные? С Максом?»
Я говорил ровно, с нужной ноткой подавленной грусти. На другом конце Ирина, конечно, остолбенела. «Кирилл, ты о чем? Какой рак? Твой отец? Ты уверен?»
«Да, Ир, к сожалению, – продолжал я свой спектакль. – Пока только подозрение, анализы еще не все готовы. Но врач намекнул… что шансы… невысоки. Поэтому и прошу – никому ни слова. Особенно Денису и Ольге. Родители настаивают». Я сделал еще паузу, будто выслушивая ее возмущенный шепот. «Да, я понимаю, это ужасно. Но что поделаешь… Ладно, Ир, поговорим позже. Пока». Я «закончил» разговор.
За перегородкой царила мертвая тишина. Потом я услышал ахнувший шепот Алины: «Оль… Ты слышала?! Рак?! У его отца?! И Денис не знает?!»
«Тсссс!» – шикнула Ольга, но в ее голосе было не сочувствие, а чистейший азарт охотницы на сенсацию. «Господи… Вот это да… Рак… И скрывают! От нас! От собственного сына!»
«Но почему?» – недоумевала Алина.
«Да кто их знает этих стариков! – язвительно бросила Ольга. – Может, Кирилла больше жалеют? Неудачника несчастного… Или стыдно, что болезнь такая… мужская… Ну ты поняла. Фу. Как это мерзко». Я слышал, как она уже предвкушает, как обрушит эту «бомбу» на своих других подруг.
Моя задача была выполнена. «Страшная тайна» была вброшена в самое ненадежное русло – в уши сплетницы Ольги. Теперь она побежит «делиться» новостью, приукрашивая и домысливая. Весть о мнимой смертельной болезни отца, о которой «любимый» сын Денис даже не подозревает (пока!), расползется по их кругу со скоростью лесного пожара. А когда вскроется правда (а она вскроется, я позабочусь), Ольга окажется в центре скандала – как сплетница и паникерша, сеющая ненужную панику и оскорбляющая честь семьи. Ее безупречная репутация даст трещину. И Денису это очень не понравится.
Удар был нанесен. Оставалось ждать. Я допил остывший кофе и вышел, даже не взглянув в их сторону. Пусть жуют новость.
Мама позвонила через неделю. Голос ее дрожал от обиды и гнева.
«Кирилл! Что ты наделал?! Что это за дикие сплетни ты распускаешь?!»
«Какие сплетни, мама?» – спросил я с искренним удивлением. Театр был моей второй натурой теперь.
«Не притворяйся! Про папу! Про… про рак! Весь их круг Ольги только об этом и трещит! Что папа умирает, что мы скрываем это от Дениса! Ольга рыдает, Денис в бешенстве! Как ты мог?!»
«Мама, – сказал я спокойно. – Я никому ничего не говорил. Ни слова. Может, Ольга сама что-то придумала? У нее, знаешь ли, богатая фантазия. И язык без костей. Особенно когда дело касается чужих бед».
«Но… но откуда тогда?! – в голосе мамы слышались слезы. – Кто мог?..»
«Не знаю, мама. Может, соседка что-то не то услышала? Может, ты сама кому-то проговорилась? – Я сделал паузу для эффекта. – Но знаешь, что самое интересное? Реакция Дениса и Ольги. Они ведь не позвонили папе спросить, как его здоровье? Не приехали? Их волнует не папино состояние, а то, что они «последними узнали» и что их репутации навредили сплетни. Очень показательно. Наследники беспокоятся о своем имидже, а не о наследодателе».
Она молчала. Я почти слышал, как шестеренки в ее голове со скрипом поворачиваются. «Но… но как теперь быть? Папа в ярости! Он требует, чтобы Ольга всем звонила и оправдывалась!»
«Ну, это их семейные проблемы, мама, – холодно ответил я. – Пусть разбираются. Мне жаль, что вас втянули в эти сплетни. Особенно папу. Передай ему, что я надеюсь, его здоровье в порядке. Несмотря на все… волнения». Я положил трубку. Второй удар достиг цели. Семейство Дениса погрязло в скандале, который они же и раздули. Родители были унижены и разозлены сплетнями. А источником был их «золотой» сын и его драгоценная невестка. Разлад был посеян.
Теперь очередь матери. Она всегда была сердцем семьи, но сердцем, которое билось исключительно для Дениса. Ее вечные упреки мне в недостаточной «успешности», ее восхищение Денисом, ее роль в решении оставить все ему – все это копилось годами. Ее слабость? Нежность к внукам. Но не ко всем одинаково. Дети Дениса, Анечка и Степа, были «ангелочками». Мой Максим – просто внук. Милый, но… не такой близкий. И ее страх перед мнением «людей». Особенно перед ее подругами из клуба садоводов, этих важных дам, перед которыми она так старалась выглядеть идеальной матерью и бабушкой.
Я выбрал момент. Зная, что у них запланировано собрание клуба у мамы дома (она гордилась своим садом и любила хвастаться им), я приехал как раз к его началу. Неожиданно. С маленьким подарком – дорогой коробкой конфет, которую она любила. Вид у меня был усталый, немного потерянный.
«Кирилл? Что случилось?» – мама была явно удивлена и насторожена моим визитом, особенно перед гостями.
«Да так… Заехал, мам. Настроение паршивое». Я вздохнул, устроился на краешке стула в гостиной, где уже сидели три ее подруги. Они с любопытством разглядывали меня.
«Что-то с Максимом?» – спросила мама, пытаясь сохранить светский тон.
«С Максом? Нет, слава богу. Хотя… – Я сделал паузу, будто собираясь с мыслями. – В школе проблемы. Опять. Учительница жалуется. Говорит, невнимательный, уроки не учит, грубит… Не знаю, что делать. Ирина говорит, это потому что…» Я замолчал, многозначительно посмотрев на маму.
«Потому что что?» – не удержалась одна из подруг, пожилая дама с цепким взглядом.
«Да Ирина считает… что это из-за нехватки мужского внимания. После развода. И… – я снова взглянул на маму, – и из-за того, что у него нет… поддержки большой семьи. Бабушки, дедушки. Он же почти не видит вас. Особенно после того… как вы все оставили Денису. Он, мальчишка, чувствует, что он… не такой важный. Что его папа… нелюбимый сын. Вот и протестует как может». Я произнес это тихо, но очень четко. Глаза подруг округлились. Мама побледнела.
«Кирилл! Что ты несешь! При чем тут…» – начала она, но я перебил.
«Я понимаю, мам, вы заняты. У вас Анечка и Степа, они рядом, они… идеальные внуки. А Макс… далеко, да и не такой блестящий, наверное. Но он ребенок. Он не виноват. И он страдает. А я… я не знаю, как ему объяснить, почему дедушка с бабушкой не хотят с ним проводить время? Почему они подарили дяде Денису весь свой дом, а нам… ничего? Даже своего внимания?» Я встал. Голос дрожал – не притворно, нет. Дрожала настоящая боль за сына, которую я лишь усилил для эффекта. «Извините, что побеспокоил. Конфеты вам. Держитесь». Я кивнул окаменевшим дамам и вышел.
Эффект был сокрушительным. Мама позвонила вечером. Она рыдала.
«Как ты мог?! При людях! Выставить меня монстром! Я же люблю Максима!»
«Любишь, мама? – спросил я безжалостно. – Когда ты в последний раз звонила ему? Когда видела? До того злополучного завещания ты звонила раз в неделю. Сейчас прошло три недели – ни звонка. Как будто он перестал существовать. Вместе с моей долей наследства. Любовь кончилась?»
«Но… но это же не так! Я… я была расстроена… твоим поведением!» – захлебывалась она.
«Моим поведением? – Я засмеялся. – Ты имеешь в виду мою реакцию на то, что меня и моего сына вычеркнули из семьи? Из будущего? Да, мама, я веду себя «плохо». Я не улыбаюсь и не благодарю за плевок в душу. А ты… ты ведешь себя как мать, для которой один сын – все, а другой – так, фон. И твои подруги сегодня это прекрасно поняли. Надеюсь, тебе было не слишком стыдно?»
Она разрыдалась. Я положил трубку. Третий удар попал в самую сердцевину. Ее образ идеальной бабушки и матери был разрушен перед самым важным для нее кругом людей. Ее вина перед Максимом (реальная или мнимая – неважно) была выставлена напоказ. И самое главное – я показал ей цену ее «любви». И ее «справедливости».
Финал наступил сам собой. Через месяц. Я сидел в своей однушке, смотрел на закат за окном. Тишина. Мир. Кусочек неба, который был только моим. Телефон молчал. Ни Дениса, вечно жалующегося теперь на придирки в бухгалтерии. Ни Ольги, оправдывающейся за сплетни. Ни матери, пытающейся что-то доказать. Ни отца… Отец так и не позвонил. Ни разу. Его молчание было красноречивее любых слов. Он подтвердил свой выбор окончательно.
Месть была совершена. Каждому по заслугам. Денис получил проблемы на работе и вечно недовольную жену, чья репутация была подмочена. Ольга получила позор сплетницы и холодок от подруг. Мать получила стыд, муки совести (я надеялся) и потерю лица. Отец… он получил то, что хотел – тишину и общество своего избранного сына. Без меня.
Я не чувствовал триумфа. Только пустоту. Холодную, как космос. И горечь. Горечь от того, что пришлось стать тем, кого я презирал – расчетливым, жестоким. Но и странное облегчение. Как будто гнойник вскрыли. Больно, мерзко, но уже не тянет и не отравляет изнутри. Я был свободен. От их ожиданий. От их лживой любви. От необходимости быть тем, кем они хотели меня видеть. Они выбрали Дениса. Они получили Дениса. И все, что с ним связано.
Я взял фотографию Максима. Мой сын. Мое настоящее и будущее. Единственный человек, который любил меня просто так. Не за наследство. Не за успехи. Не за соответствие их меркам.
«Все будет хорошо, сынок, – прошептал я. – У нас есть свой дом. И своя правда. И никакого наследства нам не нужно».
Дверь в прошлое захлопнулась. Навсегда. Я сменил замки в своей жизни. Теперь ключи были только у меня.
Читайте также: