Долго едешь на поезде по тоннелю в дремучем лесу, по мосту через топи болот, ныряешь в жерло каменных гор.
– Красота! – то и дело слышится повсюду.
Улыбаешься:
– А я другую красоту знаю!
Выезжаешь на попутке из районного городка и… попадаешь на совершенно ровную поверхность пустого пространства. Степь! Простор! Услада глазам! Дышится вольготно. Ничего не мешает увидеть всё от горизонта до горизонта. Хочется петь, обнять свободу руками, вдохнуть невероятные запахи, насладиться пастельными тонами. Я – дома!
Вспоминаешь, как боишься этот сказочный дремучий лес, как не видишь грибы прямо под ногами, как думаешь только о том, чтобы выйти поскорее из царства мрака, тесноты и духоты на свободу. И как ничего не понимающие окружающие люди жалеют тебя:
– Что хорошего в твоей степи? Где краски? Где прохлада? Кому нужен такой простор?
– Мне.
Да, в степи не растут деревья, потому что там мало влаги, особенно в летом. Трава больше приспособлена к таким условиям и быстро восстанавливается после засухи. Деревья же испаряют больше влаги, чем накапливают, и не могут выжить здесь.
А помните у Чехова про одинокий тополь в степи: «…кто его посадил и зачем он здесь — бог его знает. От его стройной фигуры и зеленой одежды трудно оторвать глаза. Счастлив ли этот красавец? Летом зной, зимой стужа и метели, осенью страшные ночи, когда видишь только тьму и не слышишь ничего, кроме беспутного, сердито воющего ветра, а главное — всю жизнь один, один…». Как-то беспросветно написано. В чём-то он прав...
Очень давно вдали от дома на большом экране смотрела фильм по повести Чехова «Степь». Почти всю дорогу там едут по степи. Уныло, нерадостно путникам. Глаз не радуется рыжей выжженной равнине, зной жжёт и душит, всё будто поникло, оцепенело от тоски. И слышен только скрип повозки, разлетающиеся кузнецы из-под колёс и вой вечного суховея. Как же мне хотелось, чтобы фильм не заканчивался! Чтобы повозка ехала и ехала, скрипела и скрипела, а ветер выл бесконечно. Я будто побывала дома...
Зрители по одному или парами покидали зал, а мне хотелось усадить их на место и крикнуть:
– Почему вы не видите жизнь?
Вот восходит солнце. Стараясь брызнуть светом на мир, оно напряженно пялит свои лучи во все стороны и заливает горизонт золотом. Вон убегает заяц от лисицы в пегой шкурке, высоко в небе поёт жаворонок, реет хищный беркут или орлан. Чтобы видеть это, нужно иметь другой, свой собственный, никому не доступный мир.
А как цветут ковыли! С весны до середины июня у ковыля-волосатика появляются длинные белые перистые ости. Именно они придают степи вид колышущейся, как море, «седины». Осенью семена его разлетаются на этих «перьях» по всей степи и втыкаются в землю, ввинчиваясь в почву всё глубже и глубже.
В сказках, былинах и старинных песнях ковыль называли шёлковой травой: настолько мягкими и нежными казались его колосья-метёлки с белыми шелковистыми волосками. Но это если гладить его «по шёрстке». Попробуй против! И шёлк превратится в иголки...
Казаки степную ковыль-траву считают травой-защитницей. Сохранилось народное поверье: кто сорвёт ковыль и принесёт в жилище, того постигнет несчастье. Дело в том, что набеги кочевников часто приходились на период цветения ковыля. Так он предупреждал о надвигающемся несчастье. А ещё помогал бороться с врагами. Выпасаясь на пастбищах ковыля, вражеские лошади получали «ковыльную болезнь». Острые ости впивались в шерсть и языки лошадей, наносили болезненные раны.
Сколько бы я уже не жила в городе, попадая в степи, не могу надышаться запахом горькой полыни, не вспомнить босоногое детство, не оценить богатую палитру красок, пусть и бурых в своём большинстве. Потому что это моя родина, это место, где я выросла.
Степь — простор, где ветер вольный пьёт,
Там травы шепчут сказки незаметно.
Под солнцем жгучим жизнь свой смысл найдёт,
И ночь рассыплет звёзды так приветно.