Триумф возмездия
(Из серии "Ты выгнал меня босой?")
Прошла неделя. Семь дней тишины. Семь дней, в течение которых Максим прошел путь от злобной уверенности к раздражению, потом к недоумению и, наконец, к первому, холодному уколу страха. Алиса не звонила. Не писала. Не приходила. Ее телефон все так же молчал. Это сводило с ума больше, чем любая истерика.
Он пытался строить новую реальность. В его доме теперь пахло чужими духами — сладкими и навязчивыми. На ее месте у плиты стояла Катя. Она старалась. Смеялась слишком громко. Готовила слишком соленое. И постоянно спрашивала: «Максим, тебе нравится? А так?». Ему была невыносима ее восторженность, которая так манила в офисе. Он ловил себя на том, что ждет тихих шагов, спокойного голоса, который не спрашивал — знал.
Катя налила ему кофе с тремя ложками сахара, как та… как Алиса писала. Он сделал глоток и поморщился.
— Что не так? — тут же встрепенулась она.
— Горчит, — буркнул он, отодвигая чашку.
— Но я же все сделала, как ты любишь! — в ее голосе зазвенела обида.
Он ничего не ответил. Просто уставился в окно. Дом был полон вещей Алисы. Ее книги на полке. Ее старый плед на диване. Ее тишина. Она была везде, и это молчание давило сильнее любого крика.
Внезапно раздался резкий, настойчивый звонок в дверь. Не два коротких, как обычно звонила Алиса, а один длинный, требовательный.
Максим вздрогнул. Катя посмотрела на него с надеждой — может, курьер?
Он подошел к двери, взглянул в глазок, и кровь отхлынула от его лица. За дверью стояла Алиса — но не та, которую он выгнал. Это была совсем другая женщина. В идеально сидящем строгом костюме, с собранными в тугой узел волосами. Лицо — спокойное, почти отстраненное. Холодное. И за ее спиной — Виктор, его партнер. Виктор смотрел куда-то в сторону, избегая встретиться с ним глазами.
Максим резко распахнул дверь.
— Аля? Что это значит? Виктор? — его голос прозвучал выше, чем он хотел. Срывался на фальцет.
Алиса вошла без разрешения. Ее взгляд скользнул по Кате, замершей на пороге гостиной с кухонным полотенцем в руках, и тут же отскочил, будто не увидев ничего достойного внимания. Она осмотрела прихожую, будто оценивая стоимость ремонта. Ее глаза остановились на нем.
— Максим. Виктор здесь как свидетель и заинтересованная сторона. Нам есть что обсудить.
— Что обсудить?! — он заслонил собой путь в гостиную, как будто мог этим что-то остановить. — Ты с ума сошла? В каком виде ты явилась? Устраивать спектакль?!
Он пытался кричать, вернуть себе контроль, но выходило жалко.
Алиса не реагировала на его тон. Она говорила ровно, четко, обращаясь больше к Виктору, чем к нему.
— Я пришла забрать свое. Согласно пункту 7.3 нашего брачного договора, который ты подписал, в случае твоей измены все совместно нажитое имущество переходит в мою единоличную собственность. Без компенсаций.
Он расхохотался. Зло, истерично.
— Какую еще измену? Ты что, совсем рехнулась? Какие доказательства? Твой бред в три часа ночи?!
— Доказательства есть, — ее голос был ледяным. — Скриншоты переписки. Фотографии. Показания свидетелей. Более чем достаточно для суда.
Она сделала паузу, давая ему понять, что это не блеф.
— Но сначала, я думаю, Виктора заинтересуют другие документы. Те, что касаются оптимизации налогов через офшоры на Кипре. И неучтенной прибыли, которая осела на счетах «Вектора-плюс». Помнишь, ты мне как-то жаловался, что Виктор слишком много забирает? Я все записала.
Лицо Максима стало землистым. Он посмотрел на Виктора. Тот молчал, но его скулы ходили ходуном.
— Она врет… — просипел Максим. — Это бред…
— Все документы у моего адвоката, Виктор, — Алиса повернулась к партнеру. — И в налоговой их пока нет. Мы можем решить этот вопрос цивилизованно. Я становлюсь единоличным владельцем доли Максима в бизнесе. Вы покупаете ее у меня по справедливой, но сниженной цене. И мы все забываем о кипрской схеме. Навсегда.
В комнате повисла мертвая тишина. Было слышно, как на кухне капает вода из крана. Катя смотрела на Максима, ожидая, что он сейчас все опровергнет, разрулит, посмеется. Но он молчал. Он просто стоял, медленно оседая, как проколотый мяч.
— Ты… ты не можешь… — это было уже не криком, а хрипом.
— Могу, — парировала она так же спокойно. — Договор. Твои же слова в переписке. Твои же схемы. Все твое, Максим. Я лишь собираю урожай.
Она сделала шаг вперед. Теперь она смотрела прямо на него. И в ее глазах не было ни ненависти, ни торжества. Была лишь абсолютная, безразличная пустота. Это было страшнее всего.
— Ты выгнал меня босой? — произнесла она тихо. Каждое слово отпечатывалось в сознании. — Теперь я заберу все. Каждую копейку. Каждую акцию. Этот дом.
Она перевела взгляд на Катю, которая съежилась, пытаясь стать невидимой.
— И даже ее… — голос Алисы стал почти шепотом, но от этого лишь более острым. — …ей скоро надоест твой кофе с тремя ложками сахара. Поверь мне. Я знаю.
Она развернулась и пошла к выходу. Виктор, бросив на Максима взгляд, полный брезгливости и злобы, молча последовал за ней.
Дверь закрылась. Не захлопнулась. Закрылась. Тихо, четко, окончательно.
Максим стоял посреди прихожей. Он не смотрел на Катю. Он смотрел на пустой крючок для ключей, где всегда висел второй комплект. Алисин.
Катя наконец нарушила тишину. Ее голос дрожал от обиды и ужаса.
— Максим… что это было? Это правда? Про Кипр? Про… про все?
Он ничего не ответил. Он просто пошел в гостиную, тяжело упал в кресло и закрыл лицо руками. В доме пахло чужими духами и горелым кофе. И тишиной. Той самой, страшной тишиной, которую он сам и создал.
Никогда не принимайте тишину женщины за слабость. Иногда это — звук точильного камня, на котором оттачивается лезвие, способное одним движением перерезать все ваше прошлое, настоящее и будущее. И самое страшное возмездие — не крик, а спокойный, безразличный взгляд человека, который тебя больше не видит.