Раньше первое сентября Аня два года подряд ждала с ужасом. В школе обижали. Одноклассники прозвали ее «дерёвней» за то, что она донашивала за старшей сестрой школьную форму, приносила обед в контейнере. Да и вообще была новенькой, которая перевелась в их школу из какого-то поселка. Одноклассницы, не стеснясь, обсуждали ее внешний вид и привычки. Аня делала вид, что ее не задевают насмешки, а в ответ на оскорбления всегда улыбалась.
Она была прилежной ученицей, выполняла все домашние задания, внимала каждому слову учителей и не пропускала уроки. Разве, что с информатикой у нее никак не складывалось. Она часто сидела после уроков, пытаясь разобрать сложные задания, но цифры и команды, которые надо было запомнить, упорно путались в голове. Зато уроки технологии ей давались ей легко. Там Аня чувствовала себя уверенно. Иголка скользила по ткани, ножницы точно вырезали деталь, а швы получались ровными и аккуратными. Учительница по технологии хвалила ее работы, Аня чувствовала гордость, а одноклассницы злились. Когда Аня выходила к доске, над ней посмеивались. Могли и кинуть в спину бумажку. Учитель делал замечание, призывал к тишине, но виновного найти не мог или не хотел. Однажды Лиза, главная «заводила, «случайно» задела Анин портфель в раздевалке, и он упал. Содержимое рассыпалось по полу. Пока Аня собирала учебники, ручки, Лиза с подругой, притворно извиняясь, наступили на ее тетрадь по технологии с эскизами, оставив на чистой бумаге грязные следы от подошв.
— Ой, прости, не заметила! — сказала Лиза, глядя на нее с холодной усмешкой. — Думаю, ничего страшного, это же не домашняя работа, а так, какие-то каракули.
Аня не отвечала, старалась держаться в стороне. И все равно в ее спину летели колкие фразочки без какой-либо причины.
«Смотри, Дерёвня идет», — кричали ей вслед. «Опять супчик в баночке? Тебе мама денег совсем не дает?» — язвительно спрашивали у нее в столовой, когда покупали пиццу в буфете. Аня молча развязывала пакет и ставила свой контейнер, чувствуя, как горят уши. Ее улыбка была главной защитой. Неискренняя, натянутая, она сбивала обидчиков с толку. Они ждали слез, замкнутости, а получали это странное, спокойное выражение лица. Это их злило еще больше, и они изощрялись.
Как-то Лиза опять «случайно» толкнула ее в столовой, да так, что контейнер выпал из рук, и домашний борщ разлился по полу.
— Ой, извини! — фальшиво воскликнула она. — Ну ничего страшного. Твой обед все равно разве что для свиней годился бы.
Вокруг раздался хохот. Аня, не говоря ни слова, наклонилась и подняла контейнер трясущимися руками. Было так обидно, что хотелось плакать, но Аня сдержалась. Лиза была не просто девочкой из обеспеченной семьи, она была неоспоримой королевой их маленького школьного мира. К ней все подлизывались, с ней мечтали дружить, ее мнение было законом. И дело было не только в деньгах. Ее мама, важная и всегда куда-то спешащая, возглавляла крупный фонд и частенько «благотворила» школе: то новый проектор в актовый зал, то современные ноутбуки для компьютерного класса. Поэтому даже учителя снисходительно закрывали глаза на дерзкие выходки Лизы и ее окружения, на их язвительные шутки в адрес тех, кто был не в их «стае». Лиза чувствовала свою безнаказанность, и это делало ее уверенной до жестокости. Казалось, между ней и остальными лежала невидимая, но непреодолимая пропасть. Ане оставалось только терпеть. Жаловаться учителям было бесполезно. А родителей она не хотела тревожить. Им и так было не просто после переезда из поселка в город. Мать с отцом много работали, чтобы оплачивать ипотеку и обеспечивать дочерей. Аня для себя решила, что как бы тяжело ей не было, она не покажет никому своих слез. И конце концов начнет отвечать.
На следующий день Лиза и ее компания снова попытались задеть Аню за обедом, но она не поддалась. Лиза посмеялась над контейнером Ани, та ответила.
— Да, мой обед дома готовили, — сказала она спокойно, глядя Лизе прямо в глаза. — А твой? Тебе мама хоть раз что-то сама готовила, кроме денег на карточке?
В глазах Лизы мелькнуло замешательство, даже растерянность. Она привыкла к тому, что Аня либо молчит, либо улыбается. А тут прямое попадание в больное. Мать Лизы действительно целыми днями работала и если готовила, то очень редко. После смерти мужа она замкнулась и все свои силы тратила на работу.
— Раскудахталась, Деревня, — буркнула Лиза, не зная, что ответить, но уже без прежней уверенности. Ребята вокруг все равно рассмеялись.
Лизу настолько задели слова Ани, что она решила непременно отомстить. То произошло под конец учебного года.
Аня вышивала сложный узор на салфетке. Это был кропотливый труд, на который ушло несколько недель. Готовую работу она оставила на столе в классе, чтобы показать учительнице на следующем уроке. Когда она вернулась, салфетки не было. Но лежал ее контейнер, кто-то достал его из рюкзака. На крышке контейнера крышке было выцарапано «Дерёвня». Аня открыла крышку и увидела изрезанную, испорченную салфетку. Она не побежала к учителям. Вместо этого, сжав в руке контейнер, она пошла искать Лизу.
Лиза сидела в коридоре одна, смотрела в экран телефона и плакала. Недавно звонила мама, ругала за то что тройка по технологии выходит. Увидев Аню, Лиза выпрямилась, вытерла слезы и усмехнулась:
— Что, Дерёвня, супчик недоела? Пришла мне предложить? Или показать, как надо нитками махать, чтобы вышить салфетку?
— Зачем? — только и спросила Аня.
Лиза хотела отшутиться, но что-то в лице одноклассницы остановило ее.
— Отстань, Дерёвня. Не твоего ума дело. Развлечься решила, настроение себе поднять, — буркнула она.
— Я не отстану. Что я тебе такого сделала? — настаивала Аня, делая шаг вперед. — Почему ты меня ненавидишь?
Лиза замерла на мгновение. Она нервно провела рукой по дорогой юбке.
— Ты просто... Почему не плачешь?
Аня не ожидала такого вопроса. Она сжала кулаки.
— А что, по-твоему, я должна делать? Рыдать в углу? Или может быть начать издеваться в ответ над кем-то слабее?
— Да хотя бы показать, что тебе больно! — внезапно вспылила Лиза. — А ты стоишь и улыбаешься, как будто тебя вообще ничего не трогает. КАК БУДТО ТЫ ЛУЧШЕ ВСЕХ...
В ее словах прозвучала странная, искаженная обида. Аня смотрела на нее, и постепенно гнев начал сменяться недоумением.
— И... и что? Ты решила сделать мне больно именно так? Испортить то, что у меня лучше всего получается? Чтобы я наконец перестала улыбаться? Тебя так мама научила?
Лиза резко подняла голову.
— Ах про мою маму… Да ты ничего не понимаешь! — ее голос сорвался на крик, эхом разлетевшийся по коридору.
Она встала делая, шаг к Ане.
— У мамы нет времени проверять, выучила я уроки или нет. У нее нет времени расспрашивать, как дела в школе. Но у нее всегда есть время спросить: «Почему четверка, тройка? Почему не первая по успеваемости? Почему у ее подруги дочь сделала проект лучше?»
Лиза нервно провела рукой по лицу, смазывая дорогую тушь.
— А ты... Ты со своей дурацкой вышивкой и своими тройками по информатике... Ты позволяешь себе быть неидеальной. И тебе все равно! И родители тебя за это не... не перестают любить?
Последняя фраза прозвучала как незаданный вопрос, полный недоумения и боли. Лиза вдруг осознала, что сказала вслух, и резко замолчала, отвернувшись.
Аня смотрела на нее. Все наконец встало на свои места. Это была не ненависть. Это был ужас. Ужас девочки, которую любят только за оценки и достижения. Девочки, которая видела в Ане того, кем она сама мечтала быть.
— Меня не перестают любить, — очень тихо сказала Аня. — Да. Мне повезло. Издеваясь надо мной ты тоже не заслужишь любовь. Тебя просто боятся.
Лиза не ответила. Она просто стояла, упрямо глядя в стену, пытаясь сохранить остатки своего надменного вида, но дрожащие плечи выдавали ее.
Аня открыла контейнер и посмотрела на салфетку.
—Когда бабушка учила меня вышивать, — сказала она, глядя на узор, а не на Лизу. — она говорила, что самые крепкие нитки это те, что связывают людей. Поможешь мне сделать новую салфетку? Вместо этой.
— Я... я не умею вышивать, — хрипло ответила Лиза. — У меня ничего не получится. У меня тройка выходит.
— У меня не получается информатика, — пожала плечами Аня. - А ты все понимаешь с первого раза. Может, поможешь и мне? Взамен.
Лиза посмотрела на испорченную салфетку в контейнере, потом на Аню.
— Извини, — вдруг вырвалось у нее сдавленно, как будто против воли. Она сказала это не глядя на Аню, в пол. — За... за контейнер. Это было... это было убого, низко. Просто мне позвонила мама, сказала, что я позорю ее этой оценкой… Она меня просто ненавидит… И…. Извини…
Лиза замолчала, думая, что сказала лишнего. Сглотнув комок в горле, неуверенно добавила:
— Ты же... не будешь смеяться? Если у меня ничего не выйдет с вышивкой?
Аня мягко покачала головой.
— Нет. Я научу тебя.
Лиза попыталась улыбнуться.
— Ладно, — она выдохнула... — Только... Только давай не здесь. Чтобы никто не видел.
— У меня дома, — тихо предложила Аня. — После уроков.
Лиза кивнула. И резко отвернулась, делая вид, что поправляет прядь волос.
***
Первые уроки были неловкими. Иголка не слушалась Лизу, нитка путалась, пальцы казались деревянными. Она злилась, краснела от досады и несколько раз порывалась все бросить. Но Аня не смеялась. Она терпеливо показывала снова и снова, и ее спокойствие действовало на Лизу умиротворяюще. Бабушка, проходя мимо, иногда мягко подсказывала: «Не торопись, милая. У каждого свой ритм». Она наливала девочкам чай и уходила в комнату, словно чувствуя важность происходящего. В ответ Лиза объясняла сложные темы по информатике с неожиданным терпением. Оказалось, она прекрасный преподаватель. Аня впервые не чувствовала себя глупой рядом с компьютером.
В школе же почти ничего не изменилось. Они не стали внезапно лучшими подругами на глазах у всех. Они по-прежнему общались мало и сдержанно. Но исчезли колкости и злые шутки. Лиза больше не позволяла другим издеваться над Аней, одним своим видом пресекая любые попытки. В классе почувствовали эту перемену и отступили.
Дома у Ани за чаем с пирогом Лиза, оглядываясь на дверь, иногда делилась своим страхом не оправдать ожиданий матери. Аня же рассказывала о бабушке, о поселке, о простых вещах, которые были для Лизы диковинкой. Появилась тайная связь. Взгляд, украдкой брошенный на уроке, короткая записка с подсказкой по заданию. Лиза начала меняться. Ее маска идеальной и надменной девочки дала трещину. Она стала чуть менее резкой, чуть более человечной. По крайней мере так казалось Ане.
***
Прошло лето. Нынешнее первое сентября Аня ждала без привычного страха. Лизы не было на линейке, она пришла на второй учебный день. Увидев, Аню, подождала ее у входа в школу.
— Привет, — улыбнулась ЛИза. — С новым учебным годом.
— Привет, — ответила Аня. — И тебя.
Они зашли в школу вместе. Раньше Аня входила сюда, сжавшись внутри, готовая к насмешкам и колкостям. Сегодня она шла, чувствуя легкое касание Лизы, когда та отстраняла от них слишком разговорчивую одноклассницу.
На первом же уроке учительница информатики объявила о парном проекте. Лиза сразу же обернулась к Ане и подмигнула. Аня кивнула в ответ. Когда прозвенел звонок с последнего урока, они вышли из школы вместе. Солнце светило по-осеннему ярко.
— Заходи сегодня, — сказала Аня. — Мама с бабушкой пиццу обещали сделать.
— Обязательно, — улыбнулась Лиза. — Только сначала переоденусь.
Аня шла домой и думала о том, как странно устроена жизнь. Тот самый контейнер, из-за которого ее унижали, теперь был просто контейнером с бутербродами. А школа, которая казалась местом пытки, стала просто школой. Наверное, потому что Аня не стала на зло отвечать злом. Или может потому что бабушка была права говоря, про нити... Теперь у нее появилась подруга. И это меняло все.