С самого детства я знала: мама любит младшего брата больше, чем меня. Меня это жгло, обижало, ломало, но я долгое время надеялась, что если буду стараться изо всех сил, она наконец заметит меня, обнимет и скажет, что я — её радость, её гордость.
Зовут меня Анна. Маму зовут Валентина Петровна, а брата — Кирилл. У нас с ним разница в семь лет. Я — старшая, и именно на моих глазах мама впервые научилась быть матерью. Но, как ни странно, любить по-настоящему она научилась только с появлением Кирилла.
Когда я была ребёнком, мама часто была занята собой и работой. Мне казалось, что я для неё — обязанность, формальность. Но вот родился Кирюша — и мама будто преобразилась. Она носила его на руках, пела ему песни, исполняла любое желание. Всё, чего я не получила, досталось ему.
Я пробовала по-разному обратить на себя внимание. В начальной школе училась на «отлично», участвовала во всех олимпиадах, вела себя идеально. Учителя хвалили меня, а мама равнодушно отмахивалась:
— Хорошо, Ань. Молодец. Ну что с тебя взять, ты у меня всегда была самостоятельная.
В её голосе звучало даже не одобрение, а скорее облегчение: «слава богу, с этой проблем не будет».
Когда я поняла, что старания бесполезны, меня накрыло отчаяние. Я стала получать двойки, хамить взрослым, срывать уроки. И что? Да ровным счётом ничего. Мама снова не заметила. Вся её жизнь вращалась вокруг младшего сыночка.
— Кирюша заболел, — жаловалась она всем соседкам, бегая по двору. — У него температура тридцать семь и два! Ох, как я за него боюсь!
А я могла лежать дома с ангиной, и никто даже не проверил бы, сбила ли я себе температуру.
После совершеннолетия я махнула рукой на всё это. Жила своей жизнью. Но мама есть мама. Как бы я ни злилась на неё, всё равно помогала: продукты покупала, деньгами поддерживала. Только вот мама продолжала растворяться в Кирилле.
К тому времени он был уже взрослым мужчиной, но совершенно безответственным. Учился он плохо, школу закончил с натяжкой, потом отучился кое-как в ПТУ, но работать по профессии слесаря на заводе «барчук» отказался.
— Мам, ты же не хочешь, чтобы я на заводе руки себе портил? — говорил он, сидя дома за компьютером. — Это же не для меня.
И что вы думаете? Мама носилась с ним и дальше. Устроила его через знакомых в одну фирму, заплатила взятку, чтобы его взяли. Но Кирилл там не задержался. Опаздывал, прогуливал, с начальством спорил. Итог очевиден — его уволили.
— Они просто завидуют, — оправдывала мама. — Кирюша у меня умный, не стал терпеть хамство.
Потом она ещё пару раз пыталась устроить его куда-то, но работодатели, попробовав один раз, больше связываться с ним не хотели.
Не понимаю, как при его лености и апатии нашлась девушка, которая вышла за него замуж. Звали её Марина. Молодая, вроде неплохая, но, честно говоря, недалёкая. Видимо, решила, что Кирилл — это «добрый, домашний мальчик», из которого можно слепить мужа.
А слепить удалось только ещё одного нахлебника.
Дети у них пошли один за другим. Даже не пошли — посыпались, как горох из дырявого мешка. Трое за пять лет. И вот уже мама тянет не только сына, но и его жену, и внуков.
Марина работать не могла: то один в декрете, то второй, то третий. А Кирилл работать не хотел.
— Ну что я, раб какой-то, чтобы за копейки пахать? — говорил он. — Я достойный мужчина, мне нужно что-то серьёзное, а не эта чепуха.
А серьёзное — это сидеть дома и ждать, пока мама принесёт продукты и деньги.
---
Я хорошо зарабатывала, жила одна, ни от кого не зависела. И, конечно, помогала матери. Сначала просто переводила ей деньги.
— Мам, вот три тысячи, — говорила я. — Купи продукты, заплати за квартиру.
Она кивала:
— Спасибо, доченька. Ты у меня настоящая опора.
Но через два дня снова звонила:
— Ань, у меня совсем пусто в холодильнике… Даже хлеба нет.
— Мама, подожди. Я же только что тебе перевела! Куда всё делось?
Она отводила глаза:
— Кирюше срочно нужны были деньги. У него дети, ты понимаешь…
Я едва не задыхалась от возмущения:
— А у меня, по-твоему, дети нет? Я одна сама себя тяну!
— Но ты справишься, Анечка. Ты сильная. А он… он совсем пропадёт без меня.
И я понимала, что спорить бесполезно.
Я пробовала другой способ: стала привозить маме продукты. По несколько пакетов сразу. Иногда сама приезжала, иногда заказывала доставку.
Казалось бы, теперь уж всё под контролем.
— Мам, вот мясо, овощи, крупы. Тебе хватит на неделю, — говорила я, выгружая пакеты.
— Спасибо, доченька, — улыбалась она.
Но через пару дней я видела в её холодильнике пустые полки.
— Мама, — спрашивала я, — а где два килограмма телятины, которые я вчера привезла?
Она смущалась:
— Приходил Кирюша… У них снова ничего не было. Я отдала им. Мне-то зачем телятина? Я и гречкой с курицей довольна. А у них дети, им нужно лучшее.
Я хваталась за голову.
— Мам, да сколько можно? Они же никогда работать не начнут, если ты будешь их тянуть!
— Это мои внуки, — упрямо отвечала она. — Я не могу оставить их голодать.
---
Так повторялось снова и снова. Сколько бы я ни привезла, всё утекало к брату.
Иногда я пыталась поговорить с ним напрямую.
— Кирилл, — сказала я однажды, когда он с довольной физиономией жевал пирожок у мамы на кухне. — Может, ты, наконец, сам возьмёшься за дело?
Он пожал плечами:
— Ань, ну чего ты начинаешь? У меня дети, я устаю, помоги лучше. Ты же понимаешь — у тебя есть возможность.
— У меня есть возможность потому, что я работаю! — взорвалась я. — А ты?
— Я не собираюсь работать на всякой ерунде. Подожду нормального предложения.
Я посмотрела на него и поняла: ждать он может всю жизнь.
---
Я стояла перед выбором. Продолжать помогать маме? Но тогда Кирилл никогда не слезет с её шеи. Перестать помогать? Но мама не выживет без моей поддержки.
Однажды я предложила:
— Мам, давай я найму сиделку. Она будет помогать тебе по хозяйству, готовить из тех продуктов, что я привожу.
Мама всплеснула руками:
— Ни за что! Я чужих людей в дом не пущу.
— Тогда, может, я перееду к тебе? — осторожно спросила я, хотя сама понимала, что это малореально.
— Нет, Аня. У тебя своя жизнь. Я не хочу быть обузой.
Я видела, что она сама загнала себя в ловушку: Кирилл для неё был смыслом существования. Только помогая ему, она чувствовала себя нужной.
А я? Я в этой схеме была лишь кошельком.
---
Вечером я сидела дома и думала.
Что мне делать? Продолжать бороться, тянуть эту бездонную яму? Или отойти в сторону и позволить им самим разбираться со своей жизнью?
Я вспомнила слова знакомой: «Горбатого только могила исправит». Наверное, это как раз про моего брата.
Я вздохнула и поняла, что скоро мне придётся принять решение, которое изменит всё.
На следующий день я снова заехала к маме. В её квартире пахло варёной курицей и стиральным порошком. В комнате царил привычный уют: старенький ковёр на стене, пожелтевшие занавески, аккуратно расставленные фотографии в рамочках. Я поставила на стол пакет с продуктами и строго сказала:
— Мама, слушай меня внимательно. Это — тебе. Не Кириллу, не его жене, не детям. Тебе. Я хочу, чтобы ты наконец поела нормально, а не сидела на одной гречке.
Мама улыбнулась виновато:
— Ань, ну зачем так резко… Они же мои внуки, как я могу?
— Мам, — я посмотрела ей прямо в глаза, — а как же я? Я тоже твоя дочь. Ты хоть раз подумала обо мне?
Она опустила взгляд.
В этот момент дверь открылась — и, конечно, вошёл он. Мой братец. Как всегда, уверенный в том, что ему все обязаны.
— О, Анька приехала! — воскликнул он. — Что привезла?
— Ничего тебе, Кирилл, — ответила я холодно. — Это всё для мамы.
Он нахмурился:
— Ты что, жадничать начала? У нас дети, если ты забыла!
— Я не забыла, — отрезала я. — Но у этих детей есть отец. И отец обязан их кормить, а не перекладывать всё на мать-пенсионерку и старшую сестру.
— Ну вот опять! — закатил он глаза. — Ты никогда меня не понимала.
— А ты никогда не хотел взрослеть, — парировала я.
Мы стояли друг против друга, как враги. Мама металась между нами, словно ребёнок, боясь, что сейчас мы сорвёмся в драку.
— Дети мои, прошу вас! — умоляла она. — Ну зачем вы так? Кирюша, ты же знаешь, Аня добрая, она всегда поможет…
— Вот именно, — усмехнулся он. — Так чего ломаться?
В этот момент во мне что-то оборвалось. Я вдруг ясно поняла: если я сейчас не поставлю точку, эта история будет длиться вечно.
— Нет, Кирилл, — твёрдо сказала я. — С сегодняшнего дня я больше не буду тебе помогать. Ни деньгами, ни продуктами. Всё, что я делаю, я делаю только для мамы.
Он побледнел, потом покраснел:
— Ты серьёзно? Да ты предательница! Ты бросаешь племянников голодать!
— Я бросаю тебя, — ответила я. — Потому что ты взрослый мужик, которому пора научиться не только брать, но и давать.
Он выскочил из кухни, громко хлопнув дверью.
Мама сидела молча, растерянно глядя на меня.
— Зачем ты так, Анечка… — прошептала она. — Он же мой сын.
— И я твоя дочь, мама, — тихо сказала я. — Но я устала чувствовать себя чужой в твоём доме.
Я взяла её за руку. Она не отдёрнула, но и не сжала мою ладонь в ответ.
---
Прошло несколько недель. Я по-прежнему привозила маме продукты, иногда оставалась у неё ужинать. Кирилл пару раз заходил, но, видимо, понял, что от меня ничего не добьётся: я больше не отдавала пакеты ему в руки.
Однажды вечером мама сама заговорила:
— Знаешь, Аня… Я, наверное, впервые за долгое время чувствую, что живу для себя. У меня есть еда, есть порядок. И ты рядом.
Я улыбнулась:
— Вот и хорошо. Пусть Кирилл сам думает, как ему жить.
— Он всё равно мой сын, — вздохнула она. — Но, наверное, ты права. Пора ему взрослеть.
Я поняла, что впервые за многие годы мы с мамой начали по-настоящему сближаться. И пусть брат по-прежнему ждал «своего шанса», я знала одно: я больше не дам ему использовать ни её, ни себя.