— Всё равно не понимаю, зачем нам тратиться на приложуху для слепых. Рынок же крошечный.
Денис постучал ручкой по столу, как всегда делал, когда считал идею бесполезной. Алёна смотрела на экран ноутбука и видела, как буквы расплываются. Опять эта мутная пелена перед глазами. Уже третий раз за неделю.
— Социальная ответственность, Ден. Плюс грант от мэрии неплохой.
— Ага, сорок тысяч на полгода работы. Себе дороже.
Алёна закрыла глаза на секунду. Открыла. Буквы стали чётче. Пока что.
Через два часа она стояла у серого здания на Каширке. «Центр социальной адаптации для людей с нарушениями зрения». Какое-то унылое название. Как будто людей чинят, а не помогают жить.
Коридор пах хлоркой и чем-то ещё. Наверное, одиночеством. По стенам висели тактильные таблички со шрифтом Брайля. Алёна провела пальцем по точкам. Ничего не поняла.
— Вы к кому?
Женщина лет сорока с белой тростью остановилась рядом.
— К администратору. Насчёт тестирования приложения.
— А, вы та самая IT-шница. Марина Светлова.
Она протянула руку точно в нужном направлении. Как она поняла, где стоит Алёна?
— Алёна Кравцова. Очень приятно.
— Не очень-то и приятно, если честно. Опять кто-то решил нас осчастливить очередной программкой.
Марина усмехнулась, но не злобно. Скорее устало.
— Я не для галочки. Правда хочу сделать что-то полезное.
— Ну да, все так говорят. А потом выясняется, что кнопки слишком мелкие, голос противный, а функций как у калькулятора.
Алёна почувствовала укол раздражения. Потом вспомнила, сколько раз сама получала такие приложения от «заботливых» разработчиков.
— Можете показать, что у вас есть сейчас? Из программ, в смысле.
— Пойдёмте. Только предупреждаю, будет больно.
Марина повела её по коридору. Трость постукивала по полу в размеренном ритме. Как метроном.
В комнате стоял старенький компьютер с огромными наушниками. Из динамиков лился механический голос:
«Кнопка. Отправить. Сообщение. Кнопка. Отправить. Сообщение».
— Слышите? Это я пытаюсь написать письмо маме. Уже полчаса не могу найти поле для текста. Программа читает всё подряд, кроме того, что нужно.
Алёна наклонилась к экрану. Действительно, интерфейс был составлен будто специально для издевательств. Кнопки без подписей, меню в три уровня, мелкий шрифт.
— А что с телефоном?
— С телефоном проще. Сири хотя бы понимает, что я говорю. Но и она иногда тупит. Позавчера попросила включить Шопена, а она мне погоду на завтра выдала.
Марина села за пианино в углу комнаты. Пальцы сами нашли клавиши. Полилась мелодия. Алёна не разбиралась в классике, но что-то в этих звуках сжало горло.
— Красиво играете.
— Раньше играла красиво. А теперь просто играю. Для себя, для стен, для пустоты.
— Почему для пустоты?
— А кому ещё? Концертов больше нет. Ученики есть, но дети. Им нужны весёлые песенки, а не Шопен.
Марина закрыла крышку пианино.
— Знаете, что самое паршивое в слепоте? Не то, что не видишь. А то, что все вокруг начинают говорить о тебе в третьем лице. «Она не может», «ей будет трудно», «для неё это невозможно». Ты вроде как и тут, а вроде как уже и нет.
Алёна кивнула, потом вспомнила, что кивок не видно.
— Понимаю.
— Откуда вам понимать? Вы здоровый человек с хорошей работой. Зачем вам вообще наши проблемы?
Вопрос завис в воздухе. Алёна могла бы соврать. Сказать про социальную ответственность, гранты, портфолио. Но Марина сидела с таким лицом, будто видела её насквозь.
— У меня самой зрение садится. Врачи говорят, что лечения нет. Максимум пару лет, и я буду как вы.
Марина повернулась в её сторону.
— Вот оно что. Значит, готовите себе почву заранее.
— Не так это звучало в моей голове.
— А как звучало?
— Как... помощь. Себе и другим.
Марина встала, подошла к Алёне. Взяла её за руку.
— А кто знает о диагнозе?
— Никто. Даже родители не знают. Боюсь сказать.
— Боитесь жалости?
— Боюсь, что изменится всё. Работа, отношения, планы. Что я стану инвалидом раньше, чем перестану видеть.
Марина сжала её пальцы.
— Знаете, что я вам скажу? Хрен с ним, с приложением. Давайте лучше чай пить и честно разговаривать. А то я уже забыла, как это — говорить с человеком, который не сюсюкает.
За чаем Марина рассказывала о своей прошлой жизни. О концертах в консерватории, гастролях, записях. О том, как в один день всё оборвалось.
— Ехала с концерта. Водитель заснул за рулём. Я проснулась в больнице. Первое, что спросила — когда следующее выступление. Врач замялся и сказал, что выступлений больше не будет.
— Страшно было?
— Не сразу. Сначала думала, временно. Потом начала торговаться с богом. Обещала быть лучше, добрее, умнее. Только бы вернуть зрение. Глупо, да?
— Не глупее, чем скрывать болезнь от всех.
— А что скрываете-то? Стыдно быть больной?
Алёна помешивала сахар в чае. Ложечка звенела о стенки стакана.
— Стыдно быть слабой. На работе я крутая IT-шница, которая решает любые задачи. Дома я успешная дочь, которая не создаёт проблем. А тут вдруг — сюрприз. Ваша успешная девочка слепнет.
— И что, будете до последнего притворяться здоровой?
— А что ещё делать?
— Жить. Честно жить.
Следующие два месяца Алёна ездила в центр каждую неделю. Официально — тестировать приложение. На самом деле — учиться быть слепой, пока ещё видишь.
Марина показывала ей, как пользоваться тростью, как запоминать маршруты, как готовить еду вслепую. Учила не бояться просить помощи и не стесняться отказаться от ненужной заботы.
— Главное правило — не изображать из себя героя. Героизм в нашем деле только мешает. Нужен практичный подход.
Алёна научилась печатать вслепую на телефоне, запоминать голоса, определять препятствия по звуку. Марина была жёстким, но честным учителем.
— Хватит жалеть себя. Да, хреново. Да, несправедливо. Ну и что дальше? Будете в углу рыдать или жизнь строить?
— А у вас был период жалости к себе?
— Два года. Поначалу думала, что жизнь кончилась. Сидела в четырёх стенах, слушала свои старые записи и плакала. Потом надоело. Решила, что если уж застряла в этом теле, то хоть сделаю его комфортным для жизни.
Приложение тем временем обрастало функциями. Алёна добавляла каждую мелочь, которую узнавала от Марины и других посетителей центра. Голосовые команды, тактильная обратная связь, умное распознавание объектов через камеру.
Денис сначала ворчал на усложнение проекта. Потом увидел положительные отзывы тестировщиков и проникся идеей.
— Знаешь, Лён, может, мы тут действительно что-то стоящее делаем. Заявок от пользователей уже больше ста.
— Пользователей зовут не «пользователи». У них есть имена.
— Ну да, конечно. Просто говорю, что проект выстрелил.
А потом случилось то, чего Алёна так боялась. Прямо во время презентации приложения руководству у неё резко упало зрение. Слайды на экране превратились в размытые пятна. Голос дрожал.
— Простите, что-то с проектором. Сейчас исправим.
Она подошла ближе к экрану. Бесполезно. Вместо чётких линий интерфейса — сплошная муть.
— Алёна, с тобой всё в порядке? — спросил Денис.
— Не очень.
Она села на стул и закрыла лицо руками.
— У меня редкое заболевание глаз. Я теряю зрение. Поэтому и создавала это приложение. Не только для других, но и для себя.
В конференц-зале повисла тишина. Потом директор откашлялся.
— Почему не сказала раньше?
— Боялась, что проект закроют. Что меня уволят. Что всё изменится.
— Но ведь всё и так изменилось, — тихо сказал Денис.
— Да. Изменилось.
На следующий день Алёна пришла на работу с белой тростью. Коллеги смотрели с любопытством и жалостью. Кто-то предлагал помощь, кто-то просто избегал. Но работать стало легче. Не нужно было притворяться, что видишь то, что уже не видишь.
Через месяц она уволилась. Не потому что заставили. Просто поняла, что хочет заниматься чем-то своим.
Марина встретила её в центре с улыбкой.
— Ну что, готова начать новую жизнь?
— А что, есть варианты?
— Есть одна идея. Помните, я рассказывала про подкаст с моими записями? А что если сделать платформу для творчества людей с инвалидностью? Музыка, поэзия, рассказы. Ваше приложение как основа, моя музыка как контент.
— Интересно. А деньги откуда?
— А деньги — это уже детали. Главное — идея.
Они начали работать вместе. Алёна программировала, Марина записывала подкасты, привлекала других музыкантов и художников. Постепенно вокруг них собралась команда людей, которые не хотели, чтобы инвалидность определяла их возможности.
Первый год был трудным. Мало денег, много работы, постоянная неопределённость. Но впервые за долгое время Алёна чувствовала, что занимается тем, что действительно важно.
— Знаешь, — сказала она Марине однажды вечером, — раньше я думала, что слепота — это конец. А теперь понимаю, что это просто другой способ видеть мир.
— Красиво сказано. Только не увлекайтесь философией. У нас отчёт завтра сдавать.
Марина всегда умела вернуть разговор с небес на землю. За это Алёна её и любила.
Через два года их платформа объединила больше тысячи пользователей по всей стране. Музыканты, писатели, художники с разными формами инвалидности нашли способ делиться своим творчеством. А Алёна нашла то, чего не ожидала — настоящую дружбу и смысл в том, что делает.
Конечно, зрения это не вернуло. Но дало что-то другое. Понимание того, что жизнь не заканчивается там, где кажется, что заканчивается. Она просто становится другой.