Квартира Анны Степановны пахла стариной и покоем. Запах воска для паркета, сушёной мяты из подушечек в комоде и едва уловимый аромат печенья, который, казалось, навсегда впитался в стены.
Она жила в этой «хрущевке» на окраине города с момента её сдачи в далёком шестьдесят четвертом. Здесь вырос её сын, отсюда провожали мужа в последний путь, здесь она встречала каждый новый день в тишине и одиночестве, которое с годами из тягостного превратилось в привычное, почти комфортное.
Её жизнь текла медленно и размеренно, как песок в старинных часах на комоде. Утро начиналось с обязательной гимнастики у открытой форточки, потом — чай с вареньем и просмотр утренней почты, состоящей в основном из рекламных листовок. День заполнялся вязанием, просмотром старых фильмов по телевизору и разговорами с фикусом, который когда-то посадил ещё муж. Вечером Анна Степановна звонила сыну.
Сын, Виктор, был человеком дела. Крепкий, уверенный в себе пятидесятилетний мужчина, директор небольшой строительной фирмы. Он звонил матери каждый день ровно в восемь, а по воскресеньям приезжал с внуком, шестнадцатилетним Антоном. Виктор обожал мать, но его любовь выражалась в практической заботе: починить кран, привезти продукты, купить новый телевизор. Он редко прислушивался к её тихим, запутанным рассказам, часто перебивая: «Мама, не забивай голову ерундой».
Всё изменилось пару месяцев назад. В их привычный воскресный ужин с котлетами и картофельным пюре Анна Степановна вдруг пожаловалась:
— Опять эти соседи сверху ночью грохотали. Как слонята по потолку носились. И музыка гремела до самого утра.
Виктор, разминая вилкой пюре, недовольно поморщился:
— Опять, мам? Может, тебе показалось? Старая батарея шумит, или ветер.
— Нет, Витя, — покачала головой старушка. — Это не батарея. Это они. Молодые же, шумные. То танцы, то мебель двигают. Спать невозможно.
Антон, уткнувшийся в телефон, равнодушно пробурчал:
— Ба, да у них там маленький ребёнок. Он, наверное, бегает.
— Ночью? — укоризненно посмотрела на него Анна Степановна. — В три часа ночи? Нет, это они.
Жалобы повторялись всё чаще. Каждый вечерний звонок теперь начинался с отчётов о «военных действиях» сверху.
— Витенька, они сегодня опять… Словно табун лошадей запустили в комнате. И смех какой-то громкий, на всю квартиру.
— Мама, я поговорю с ними, — вздыхал Виктор, чувствуя, как подкатывает к горлу знакомое раздражение.
— Не надо, сынок, я так, просто пожаловаться… - вздыхала мать.
Но Виктор уже злился. Он злился на бестактных соседей, не уважающих покой пожилого человека, и на мать — за её пассивность, за вечные жалобы, которые он воспринимал как слабость.
В следующее воскресенье он пошёл «разбираться». Дверь ему открыла молодая женщина с младенцем на руках. За её спиной виднелась скромная, уютная квартира.
— Здравствуйте, — начал Виктор, стараясь сдержать эмоции. — Я сын вашей соседки снизу. Моя мать, Анна Степановна, жалуется на очень сильный шум по ночам. Музыка, топот… Вы не могли бы как-то потише?
Женщина с удивлением посмотрела на него.
— Шум? Да мы в десять вечера уже все спим! Ребенок маленький, он в восемь уже засыпает. Мы сами на цыпочках ходим, чтобы его не разбудить. О какой музыке вы говорите?
— Ну, мать утверждает… — Виктор почувствовал себя неловко.
— Ваша мать, наверное, уже в годах, — мягко сказала женщина. — Может, ей послышалось? У нас тут тихо, как в библиотеке.
Разговор закончился ничем. Виктор вернулся к матери с ощущением досады.
— Они всё отрицают, мама. Говорят, спят всю ночь.
— Врут, Витя, — упрямо сказала Анна Степановна. — Я же прекрасно слышу. Вот сегодня ночью опять…
Виктор махнул рукой. Он решил, что соседи просто невоспитанные вруны, а мать слишком мнительная.
Но жалобы не прекращались. Они стали навязчивыми, почти истеричными, со слезами. Анна Степановна звонила среди ночи, плача, умоляя сделать что-нибудь. Она говорила, что сходит с ума от этого непрекращающегося грохота.
Виктор снова ходил к соседям, на этот раз более резко. Возникла ссора. В дверях появился муж женщины, и разговор едва не перешёл в конфликт.
— Да вы все сговорились! — кричала в трубку Анна Степановна. — И ты им веришь, а не мне! Мне же не спится!
В ту ночь Виктор не сомкнул глаз. Им овладело странное чувство — смесь злости, жалости и смутной тревоги. Утром он приехал к матери с Антоном.
— Всё, мама. Сегодня мы остаемся у тебя ночевать. Я сам послушаю этих «слонов».
Анна Степановна обрадовалась. Она засуетилась, постелила постели на диване и раскладушке, доставала чистое белье.
— Вот и хорошо, сынок. Вот услышишь и поверишь мне наконец, - радовалось она.
Ночь началась в тишине. Виктор и Антон лежали в темноте, прислушиваясь к каждому звуку. Дом затихал. Слышно было только тиканье часов в комнате Анны Степановны и редкие сигналы машин с улицы.
Прошёл час, другой… Полная тишина. Ни музыки, ни топота, ни грохота. Антон уснул первым. Виктор боролся со сном, но к трём часам ночи и его вымотавшийся организм сдался. Уснул.
Он проснулся оттого, что в комнату пробивался солнечный свет. Он сразу же посмотрел на часы — восемь утра. Ночь прошла тихо, как в склепе. Он вышел в коридор и увидел мать. Она сидела на кухне за столом, опершись головой на руку. Лицо её было серым, осунувшимся, под глазами лежали тёмные, почти чёрные круги.
— Ну что, сынок? — тихо спросила она, и в голосе была такая безысходная усталость, что у Виктора сжалось сердце. — Слышал? Опять всю ночь буянили. Просто кошмар какой-то. То ли праздновали что-то, то ли ссорились. Музыка, крики, топот… Я глаз не сомкнула.
Виктор замер, глядя на мать. Он смотрел на её измученное, искреннее лицо и понимал страшную вещь: она не врет. Она действительно всё слышала. Но они-то с Антоном спали в полной тишине.
Ледяная волна ужаса накатила на него. Он молча подошел к матери, обнял её за плечи.
— Да, мам, — солгал он, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. — Я тоже кое-что слышал. Сегодня же всё решим.
В тот же день он повез её в больницу. Не в поликлинику, а в хороший диагностический центр. Он говорил, что это плановый осмотр. Анна Степановна покорно соглашалась.
Врач-невролог, пожилая, внимательная женщина, долго беседовала с Анной Степановной, проверяла рефлексы, смотрела в глаза специальным фонариком. Потом выписала направление на МРТ.
— Давайте проверим, Анна Степановна, для успокоения вашего сына. Возраст всё-таки, надо следить за сосудами.
Результаты были готовы через два дня. Виктор зашёл в кабинет один, оставив мать в коридоре. Врач положила снимки на световой экран. На изображении мозга было видно четкое, постороннее затемнение.
— Виктор Владимирович, — врач говорила мягко, но чётко. — У вашей матери опухоль. Доброкачественная, судя по всему, но она растет и давит на определенные участки мозга. В частности, на височную долю. Это часто вызывает слуховые галлюцинации. Ей может казаться, что она слышит музыку, голоса, шаги, шум… То, на что она жаловалась.
Виктор слушал и не верил своим ушам. Ощущение вины было таким острым, словно его ударили. Он ругался с соседями, злился на мать, думал о её капризах, в то время, как в её голове росла настоящая беда. Он не слышал её крика о помощи, потому что крик был замаскирован под жалобы на шум.
— Что же делать? — выдохнул он.
— Оперировать. Чем раньше, тем лучше. Шансы очень хорошие, - заверил врач.
Операция прошла успешно. Опухоль удалили. Долгие недели реабилитации, и постепенно к Анне Степановне вернулись силы. И самое главное — тишина. Однажды утром она сказала Виктору:
— Знаешь, сынок, а соседи-то оказались тихими. Совсем не шумят.
Виктор не сдержался и рассмеялся сквозь навернувшиеся слезы. Он обнял мать.
— Да, мам. Очень тихие. Я знаю...
Он пошёл к соседям сверху. Купил огромный торт и бутылку хорошего вина. Мужчина долго и смущенно извинялся, объясняя ситуацию. Молодая семья отнеслась с пониманием.
— Ничего, бывает, — сказал хозяин. — Главное, что вашей маме теперь лучше.
Теперь Виктор звонил матери не только вечером, но и днём. Он научился не просто слушать, а её слышать. Он водил маму на прогулки в парк, а Антон научил её пользоваться видеосвязью. Теперь они могли «видеться» каждый день.
Однажды вечером они сидели на её уютной кухне, пили чай с медом. За окном тихо падал снег.
— Знаешь, Витя, — задумчиво сказала Анна Степановна. — Эта история меня многому научила.
— Например? — улыбнулся он.
— Тому, что иногда самый страшный шум возникает не снаружи, а у нас в голове. Внутри! И очень важно, чтобы рядом кто-то был. Кто услышит его первым и поможет его остановить. Спасибо, что услышал меня, сынок.
Виктор взял её дряхлую руку в свою. Он больше не торопился.
Понял, что самое важное в жизни — это тихие вечера, за которые он готов отдать все свои самые шумные и успешные дни. И этот тихий вечер, наполненный лишь звуком их дыхания и тиканьем старых часов, был самым ценным подарком, который преподнесла ему судьба.