"Семь дней Петра Семёныча" реж. Т.Кеосаян
Заметьте: Семёныча, не Семёновича. Привет от простоты, панибратства и «народности», которая в реальности является маргинальностью. И это в названии. Аванс будет оправдан процентов примерно на 90. О представителях социального почти дна рассказ будет вестись языком этого социального слоя: просто, вульгарно, непоследовательно. Что в народе часто является синонимом задушевности.
Короче, шашлычок под коньячок и вперёд, про экзистенцию, про смысл жизни. Сочинец Пётр Семёнович узнаёт преддиагноз. Если он подтвердится, дни сочтены. Семь дней между диагнозами предварительным и окончательным – это и есть пространство картины. Календарное. Географическое пространство – город Сочи. Город – в реальности основной герой картины. «Семь дней…»- это портрет главного курорта большой страны. Сочи, название которого у всех на слуху, где снималось и снимается несметное количество отечественных кинокартин, так и не может обрести свой кинообраз. И не только кинообраз. В литературе тоже не слишком повезло. Все знают- в городе Сочи тёмные ночи, дикий замес из высокой государственности и простоты хуже воровства, Красной Поляны и халуп на сдачу, палёной чачи и элитных ресторанов. Город, где русский и армянский бытовой уклад слились навечно в неправдоподобном экстазе. Город, куда приезжают «оторваться по полной», но на время, не навсегда. Город, в которым местные говорят на абсолютно неподражаемом диалекте, который по тошнотворности может соперничать только с владивостокским. Город имени Григория Лепса, Стаса Михайлова и чаши Олимпийского огня на стадионе «Фишт». «Семь дней…», кажется первый фильм не о тех, кто в Сочи приезжает, о тех, кто здесь родился и живёт.
Или доживает… Так точнее. Сочинец Пётр Семёныч, вдовец, сиделый, коренной. Вероятное прощание с этим миром – это реальная переоценка всех смыслов и ценностей. Кино- ностальгия по этим людям, этим нравам? По этому городу? Нет. Из всех персонажей только соседка Рузанна искренна, добросердечна и душевна. Все остальные – фрики. До степени зашкаливающей инфантильности. Как местный блатной авторитет, который вырос и возмужал на глазах у Петра Семёновича и которого можно переубедить в чём угодно. Дочь- корыстная шалава. Супруга давно ушла из жизни. И даже на её могиле особо не поплачешь в одиночестве: в кустах спецназовцы, обеспечивающие безопасность «Борта номер 1» - Сочи. Уходит в прошлое старый город? Наступают стадионы и пятизвёздочные отели? Так туда этому прошлому и дорога. Царство блатоты вперемешку с соседской задушевностью – особой ностальгии никак не вызывает. И, хотя рестораны с мишленовскими звёздами и роскошные яхты- не самый прекрасный образец социального прогресса, но все же лучше, чем палёная чача, которая унесла на тот свет не один десяток человек: похлеще, чем неточно диагностированная саркома.
Кино социального беспокойства? Как же так? Пётр Семёнович, будучи пионером, сам сажал деревья в сочинском парке, в который теперь вход 200 рублей и в который бомжеватого вида аборигена не пускают? То, что земля здесь «по цене чёрной икры» - ну всё-таки, коренному социально опустившему сочинцу дом не поджигают, бумаги на владение не подтасовывают. Хотя в соседнем «Доме правосудия» творится точно что-то неправосудное. Но нам так и не дано будет узнать, что именно. Социальная критика в картине носит дешёвый налёт «если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет».
Абстрактно-печальная история жизни, которая прожита, да как-то впустую? Флэш-беки демонстрируют нам опорные точки биографии героя – посадка парка, свадьба, рождение дочери, вершина социального лифта ( лучший сотрудник сети магазинов «Океан»), низшая точка социального падения ( суд и тюрьма за всё ту же магазинную деятельность), приход к вере и Богу ( конечно же, в тюрьме!). Эти эпизоды поданы в намеренно ирреальной карикатурной манере. Герой, что в минуты радости, что в часы печали выглядит как абсолютно-абстрактный персонаж. И это в противовес своему квазиреальному прототипу в дни ожидания диагноза. Что это? Жизнь- есть сон? Наши радости и печали в памяти остаются лишь шаржами и пародиями на них? Стилевой диалог флэшей с современной частью истории не проартикулирован. Ничего ни в чём не отзывается и не прорастает. Шаржевые эпизоды отделяются от основных формальным приёмом: звуком стрекотания киноплёнки в проекторе. Но ничего не рефлексируется, не отзывается ни болью, ни смехом, ни подтверждением, ни отрицанием.
Смешивает жанры в стиле а-ля Кустурица режиссёр в основной фабульной конструкции. К абсолютно реалистичной истории смело добавляя элементы карнавала. В фильме будет хор краевой оперетты , который позвали на чествование местного вора в законе после неправедного суда, да бросили без документов на берегу Чёрного моря. Будет артист Карэн Бадалов, который играет в нарды с самим собой, точнее за двух персонажей. Зачем? Это что, символ раздвоения личности, который неизбежно настигает всех живущих в этой парадигме между прошлым и будущим? Нет. Это просто эффектный режиссёрский ход и демонстрация актёрских талантов прекрасного артиста фоменковской мастерской.
Много замахов – почти нет ударов: вот основное впечатление, которое оставляет «Семь дней…». А ведь лучший драматург, Жизнь, создала для этого фильма реальный и жуткий трагический фон. Ситуация главного героя отозвалась в судьбе самого режиссёра. Только в самой мрачной форме. И здесь возникает жуткая в своей прямолинейности и правде догадка: а ведь реально в дни на грани жизни и смерти невозможно оперировать понятиями «стиль, смысл, важное, рефлексии»- это всё игрушки молодых и здоровых. Когда роковые известия настигают в реальности, возможно они уравнивают в цене всё самое дорогое и самое бросовое. В горе воспоминаний и эмоций стекляшки оказываются порой дороже бриллиантов. «Семь дней…» утверждают: так и есть. Исповедь- это всегда правда. Даже если она кажется непоследовательной, хаотичной, случайной. У Рока и Судьбы своя шкала ценностей. И в этом смысле остаётся только молиться за жизнь режиссёра: «Пошли, Господи, здоровья». Во всяком случае молитва Петра Семёныча услышана была.