Автоматизацию процесса современной войны обычно понимают крайне просто — солдата на поле боя заменяют роботы (в ближней перспективе дистанционно управляемые операторами, в дальней — автономные с собственным ИИ), в воздухе летают дроны, в море плавают морские дроны, базирующиеся на автоматические корабли. Военные сидят глубоко в тылу и нажимают на кнопки, попивая что-нибудь безалкогольное. Кто знает, может так оно и будет, но намного сильнее на войны будущего может повлиять совсем иное применение автоматических систем.
Представьте фотолюбителя середины XX века, который для получения снимка был вынужден не только ловить момент и вовремя нажимать на кнопку фотоаппарата, но и затем самостоятельно проявлять плёнку, потом переснимать кадры на фотобумагу с помощью специального проектора, затем снова проявлять и закреплять эти кадры, теперь уже на фотобумаге… Если бы ему сказали об автоматизации этого процесса, он бы подумал о роботе, который производит те же действия в фотолаборатории, только без участия человека. Цифровая съёмка с сохранением результата в виде файла заведомо находилась вне круга привычных ему представлений. В точности то же самое относится к современным представлениям о войне будущего.
Целью войны часто называют мир лучший, чем довоенный, с точки зрения того, кто эту войну начинает. В целом это неверно, ведь иногда войны начинает сторона, которая видит, что даже в случае победы мир будет хуже, чем в текущем состоянии. Просто без войны он стал бы ещё хуже (в представлении этой стороны). То есть война начинается, если альтернатива заведомо хуже. Войны начинают не народы, а руководители, то есть ЛПРы (сокращение, принятое в теории управления для Лиц Принимающих Решения в данной конкретной системе). А решения они принимают исходя из своей картины мира и поступающих к ним непрерывно сведений. Как правило эти сведения поставляют различные разведслужбы.
Можно сказать, что целью любой войны является изменение картины мира ЛПРов противника таким образом, чтобы они согласились с изменениями реальности в нужном нашей стороне направлении. Не обязательно разбивать войска противника на поле боя, если вражеские генералы согласны взять ваши деньги и сбежать, например. Точно также нет нужды наносить удар по врагу, если можно, затратив меньшее количество ресурсов, построить инфраструктуру (порт, железнодорожный терминал и т.д.), который сделает бессмысленным контроль врага над неким ключевым пунктом. Однако иногда воевать всё же приходится.
Во время Второй Мировой войны случались такие ситуации. Враг неизвестно где, но все знают, что он наступает и скоро будет здесь. Наши войска занимают некий населённый пункт и ещё сколько-то километров полевой обороны. Но тут в штаб приходит множество тревожных сообщений из разных источников — в тылу видели вражеский десант, на фланге слышен шум моторов танков противника, на другом фланге началась перестрелка, враг уже почти замкнул кольцо окружения, нужно срочно эвакуироваться! В результате рубеж обороны, который мог бы задержать врага на неделю как минимум, оставлен без боя, войска в процессе эвакуации потеряли управление, скопились у переправ, где попали под бомбёжки противника… А на самом деле почти все панические слухи были ложными.
Что произошло? Просто штабные получили слишком много недостоверной и противоречивой информации, превысившей их возможности по её фильтрации, проверке и эффективной обработке. В спокойной обстановке, будь у них время, они бы, возможно, выделили достоверные сведения и приняли правильные решения. Но не в ситуации, когда решение нужно принимать прямо сейчас и от него зависят жизни тысяч людей. В современных условиях подобный вал дезинформации, который во время Второй Мировой создавался обстановкой на фронте, можно устроить искусственно, тем самым достигнув целей войны с минимальным использованием реальных сил и средств.
С другой стороны, возможности обработки информации и проверки её достоверности также очень сильно выросли. Так что, современные штабы вроде бы должны быть куда устойчивее в таких ситуациях? Теоретически да, а на практике решения всё равно принимают люди, которые будут ошибаться, уставать, исходить из своих представлений о сложившейся ситуации, а не из объективных данных и т.д.
Самый главный фактор — информация, поступающая к любому ЛПРу берётся не из некоего Источника Абсолютно Достоверных Сведений, а из внешнего мира. Её собирают автоматические датчики (которые могут быть введены в заблуждение различными способами) и живые люди, которые в свою очередь неидеальны и могут быть обмануты или же сами, из лучших побуждений, скроют одни факты и преувеличат другие. Далее эти факты обработают другие люди (увы, нейросетям пока что данную работу поручить не получится) и сделают из них выводы, которые и станут теми «фактами» (в кавычках, потому что на самом деле это уже не первичные сведения, а выводы из них, порождённые разумом аналитиков), которыми будут оперировать ЛПРы.
В общем, действия ЛПРов на войне критически зависят от поступающих к ним экспертных мнений, которые в свою очередь сформированы на основе полученных из внешнего мира данных. Разумеется, противник будет стараться исказить эти данные и повлиять на мнения экспертов, а также самих ЛПРов в нужную ему сторону. В свою очередь наша разведка и прочие службы обязаны воздействовать на все системы управления противника так, чтобы изменить его образ мыслей в нужном нам ключе. Например, чтобы его мнение с «мы устоим» поменялось на «положение безнадёжно, нужно сдаваться».
Поэтому наиболее сильное воздействие на всю войну в целом, а не только на то, что происходит на самом поле боя, окажут почти незаметные со стороны, но критически важные для процесса управления войной изменения систем связи, сбора информации, её анализа и экспертной обработки. Если говорить совсем просто и коротко — люди в критической ситуации, при катастрофической нехватке времени, склонны действовать нелогично, впадать в панику и т.д. Автоматика в подобной ситуации будет действовать по заранее прописанным скриптам и сценариям. Что в целом хуже, чем творческий подход, но намного лучше, чем решения, продиктованные паникой. Даже только одно это изменение в работе штабов, если его реализовать, воздействует на ход войны не меньше, чем орды боевых роботов.