Остросюжетный роман по реальной жизни женщины-майора.
Остальные главы в подборке.
И вот я вернулась домой, где даже стены давили на психику, не то что сам муж. Я не хотела разговоров и, разобрав ручную кладь с гостинцами, отправилась в ванную комнату. Когда же вышла оттуда, супруг, как обычно, сидел у телевизора, попивая пиво и смотря футбол. Я замерла на секунду, глядя на его расслабленное, ничем не обременённое лицо, и вдруг во мне вскипела злость. Я подошла к журнальному столику и, резко схватив с него пульт, выключила звук, заглушив орущий голос комментатора.
– Полковник, мы должны поговорить, – я встала перед ним в воинственной позе, скрестив руки на груди.
– Присядь. Поговорим, – спокойно ответил муж, не отрывая глаз от мяча на экране, словно я была лишь помехой матчу. Я всё же села рядом.
– У нас не всё в порядке. Ты хоть понимаешь это?
– Ты дома. И теперь всё хорошо.
– Нет, не хорошо! Никогда уже не будет хорошо! – я схватилась за голову, готовая закричать. – Всё по кругу, по замкнутому, вечному кругу! Ты думаешь, что стоит попросить прощения, и всё снова станет как прежде. Я – рядом, послушная домохозяйка и твоя раба!
– Я разве заставлял тебя готовить или убирать? – раздражённо махнул он рукой на экран. – Я просто матч смотрел по телевизору.
– Господи, дело не в этом! – голос мой сорвался. – Ты привык, что я всё прощаю: все твои грехи, измены, побои. Ты считаешь, что одного «прости» достаточно, чтобы я вернулась к своим женским обязанностям и снова потакала всем твоим хотелкам. Но это не так!
– Чего ты хочешь от меня?
– Мы давно уже чужие. От брака не осталось ничего, кроме той договорённости, которую ты сам навязал мне, когда привёл в эту квартиру. Тогда ты сказал, что я, как женщина, должна поддерживать тепло семейного очага, смотреть за домом и за тобой. И я всё это делаю, полковник! Даже когда устала, даже когда обижена... я продолжаю быть хозяйкой. А ты? Ты сдержал своё обещание быть рядом, обеспечивать, оберегать?
– По–моему, я всегда тебя защищал, и деньги приносил, и любил, – пробормотал он, отводя взгляд в сторону, будто боялся встретить мой.
– Но всё же не сводится только к финансам, – тихо простонала я. – Я хочу, чтобы ты увидел во мне человека. Не подчинённую, не рабыню, не тень за твоей спиной.
– Я вижу в тебе супругу, – коротко отрезал муж.
– Нет! Ты видишь во мне врага, который при этом обязан быть тебе предан.
Он сделал большой глоток пива. Я вырвала бутылку из его рук и со стуком поставила её на стол.
– Нашей близости уже не вернуть, – прошипела я. – Ты убил её своим поведением: любовницей, нелепой войной, придирками, вредностью. И забыть этого я не смогу. Простить – возможно. Но если нет... я уйду. Не хочу наблюдать, как ты гниёшь, не от болезни, а от желчи в душе.
– Я не хочу, чтобы ты уходила, – вдруг искренне сказал он, взглянув мне в глаза. – Я не могу тебя потерять.
– Тогда зачем ты всё это делаешь? – выкрикнула я, изведённая его недомолвками. – Любовницу завёл, делаешь её соучредительницей бренда, который отделяешь от центра..., – раскрыла я карты, чего по договорённости с акционером делать была не должна, ведь его реакции нельзя было предугадать.
Супруг изменился в лице. Печаль сменилась на удивление, а хмуро сведённые брови поднялись в ошеломлении. Он отвёл от меня взгляд и упёрся им в немой экран телевизора, а через пару секунд закрыл лицо ладонями и огорчённо прорычал.
– Полковник, я видела документы, – уверенно сказала я. – Код от сейфа – её год рождения. Ты заменил им дату нашей свадьбы. Это уже невыносимо больно, понимаешь? – сделала я паузу. – Ты отделяешь бренд, который мы вместе создавали, – из вредности. Из подозрений, что я хочу у тебя что–то отнять. А ведь это ты у меня всё забираешь – деньги, здоровье, годы, спокойствие души.
– Я сделал глупость, – процедил он сквозь зубы. – Ошибку, которую не исправить.
– Да, ты меня потерял. И если после СИЗО, болезни, смещения с должности я могла понять твою озлобленность, то теперь – нет. Прошло несколько лет, а ты так ни с чем и не смирился. Любовницу не бросил, меня гнобишь, теперь ещё и бренд собственный губишь. Ты своими же руками убиваешь и центр, и наш брак.
– Ты не понимаешь, – он вытер подбородок ладонью и хлопнул ею по колену.
– Так объясни! – сорвалась я на крик.
Он посмотрел на меня пристально, долго, внимательно, словно пытаясь убедить себя в том, что я на его стороне. А затем медленно, почти нехотя, поднялся с дивана, тяжело опираясь на колени, и неторопливо подошёл к сейфу. Из него он достал какие–то бумаги, спрятанные в самом низу, куда я даже не заглядывала.
Супруг вернулся ко мне и плюхнулся на диван.
– Читай! – коротко бросил он, протягивая документ.
Я взяла его в руки бумагу и стала изучать её. Это была копия некого официального распоряжения, отданного мужем лейтенантше, и подписанного им:
«Я, полковник МВД, в связи с необходимостью получения водительских прав и допуска к ограниченной оперативной работе настоял на оформлении фиктивной медицинской справки вне установленного порядка. Инспектор МВД действовала по моему требованию. Я признаю, что вынудил её совершить действия, противоречащие служебным инструкциям, и вся ответственность за подлог лежит на мне».
– Что это, полковник?.. Что это... такое? – спросила я на истеричных нотах, и в ту же секунду сама догадалась: вот он, крючок, на котором его держала любовница.
– Лейтенантша меня шантажирует, – низким тоном произнёс супруг.
– Это я поняла. Но как?.. Как ты вообще мог?.. Зачем ты дал это распоряжение?
– Я не давал! Не давал!.. – отчаянно закачался он взад и вперёд, протирая колени вспотевшими ладонями.
– Она подделала? – вымаливала я каждый его ответ.
Муж не мог выдавить из себя ни слова и только тяжело глотал воздух.
– Да скажи ты уже! – ударила я его по плечу.
– Когда я вернулся из СИЗО, узнал о своём заболевании и был поставлен на должность куратора, я был взбешён всем, что со мной произошло. Мне было нужно свежее дыхание, отдушина, где я мог бы забыться. И тут появилась эта регистраторша. У нас завязался роман...
– Это я помню, у меня выдался «весёлый» Новый год в то время, – язвительно перебила я. – Что было после?
– Я злился на весь мир, а она дарила мне ласку и успокоение. Потом случилась первая медкомиссия. Я пришёл к ней подавленный и разбитый. Она предложила подделать справку. Сначала я сомневался, но моё отчаянье сделало своё дело. Я согласился на подлог. Взамен – предложил инспекторше малую долю в отделённом бренде.
– То есть ты уже тогда задумал отделить частный сектор? Но зачем?!
– Меня гложила злоба и вредность, – признался муж, опустив голову. – Мне казалось, что ты отобрала у меня кресло начальника, и я хотел тебя наказать. Госсектор держится только благодаря бренду. Если его отделить, центр падёт. Я жаждал твоего падения, – склонил он голову ещё ниже, как человек, теряющий достоинство.
– Но ты же любишь своё детище! И ты... ты требовал вернуть себе контрольный пакет! Зачем он был тебе, если ты был уверен в падение всего центра?
– После отделения бренда, когда учреждение стало бы рушиться как карточный дом, а тебя признали бы несостоятельным руководителем, я с помощью контрольного пакета, даже не являясь начальником центра, смог бы восстановить его деятельность. Ведь пакет давал мне почти неограниченную власть.
Я прикрыла ладонью рот, пребывая в шоке от того, что мой супруг вынашивал за моей спиной такие планы.
– Как–то вечером я был у неё в квартире. Мы... мы пили крепкие напитки и занимались сексом...
Я зажмурила глаза, ощущая, как по телу пробегает дрожь, как нервы рвутся тонкой нитью.
– И? – выдавила я сквозь зубы, с остатком терпения.
– Я был сильно пьян, расслаблен, с хорошим настроением. Она протянула мне эту бумагу и сказала, что рисковала ради меня, подделывая справку. И что я, как мужчина, должен дать ей гарантии, что она не пострадает, если всё всплывёт.
– И ты подписал?
– Да... – виновато ответил муж. – Наутро я и забыл об этом. Но она... стала шантажировать меня. Ей захотелось большего. Не просто доли, дающей дивиденды, а соучредительства, дарующего власть руководителя.
– Двадцать процентов, как по закону?
– Да. Инспекторша поставила мне эти условия, когда я захотел порвать с ней после того Нового года и вернуться к тебе. Тогда–то она и показала мне это распоряжение, которое я неосторожно подписал, будучи пьяным, и забыл про него. По документу получалось так, что я надавил на неё, пользуясь служебным положением. Лейтенантша угрожала отдать его министру, если я не передам ей долю совладелицы и не приму инвесторов, которых она же и привела.
– Это их имена включены в бизнес–план?
Он кивнул, а я вскочила с дивана и принялась ходить по комнате, едва сдерживая крик.
– Ты дурак! Какой же ты дурак! – в отчаянии воскликнула я. – Просила же тебя не пить поверх медикаментов! Ты просрал свой элитный, лучший в столице бренд за иллюзию счастья, покоя и здоровья! За мимолётные наслаждения с любовницей! А всё это время дома тебя ждала верная женщина, которая всегда стояла за тебя горой! Ты отнял у меня то, что мы создавали вместе, и бросил к её ногам. Но даже не из любви, а из глупости, на которую она тебя поймала. Да как тебе не стыдно, полковник?!
Жёсткая резь в животе согнула меня пополам, но я выпрямилась, подошла к окну и опёрлась на подоконник руками.
– Мы давно уже не любовники. Мы даже не партнёры – соперники в паре, где ведёт она, урожая мне разоблачением, – виноватым голосом оправдался муж.
– Плевать я хотела на её статус, – с остервенением в голосе бросила я. – Когда ты отделишься, и она получит свою долю, оригинал этого документа окажется на столе у министра. Она избавится от тебя, чтобы прибрать твой бренд к своим рукам – бренд, который больше не будет защищён государством, и переоформить его на другое лицо будет проще простого. Тебя разжалуют в чине и засудят. После военного суда ты получишь штраф и срок. А сучке этой компенсацию выплатишь в качестве своей доли! И она... со своими акционерами захватит полную власть над твоим частным детищем. Ты – потерял бренд, полковник.
– Я не знаю, что делать, – вдруг застонал муж, как напуганный ребёнок. – Я связан по рукам и ногам. Всё кончено. И твоя бывшая начальница права: я срывался на тебя за свои неудачи. И вскоре останусь один – без жены, без центра, без бренда, без уважения в военизированной среде, без имени, которое журналисты сотрут в порошок...
– Хорошо, что хоть это ты понимаешь, – с сарказмом ответила я, тяжело дыша и глядя в окно.
– Прости меня... – прошептал супруг.
– Почему вместо того, чтобы сказать мне всё это, ты мучил меня недовольством, придирками и гадостями столько лет?! – взорвалась я.
– Потому что мужчина сам должен справляться с проблемами. Я не мог рассказать тебе о них, а ещё... ты даже не представляешь, как это – жить с сосудистой деменцией. Когда память рушится кусками, когда мысли путаются, а ты стараешься выглядеть здоровым, мыслить логически, цепляться за остатки личности… но всё это утекает из рук. Это унижает. Это жжёт изнутри. Я боялся признаться тебе и.. себе… и потому выбрал ложь, поэтому…
– Поэтому делал так, чтобы плохо было не одному тебе, верно? – я резко обернулась к дивану.
– Я знаю, что совершил ошибку и готов понести наказание. Всё равно мне уже недолго осталось быть самим собой.
– Хватит бред нести! – подошла я к нему быстрым шагом.
Муж сидел с понурой головой, опершись локтями о колени. Я села на пол у его ног и крепко схватила за крупные плечи.
– Не сдавайся! Мы вместе придумаем выход! Я не позволю какой–то лейтенантше забрать у тебя дело жизни. Дело, в которое и я вложила немало сил. И тебе развалиться не позволю.
– Ты ничего не сможешь сделать...
– Милый, взгляни на меня! – я заглянула ему прямо в глаза. – Поговорим ещё раз с врачом, усилим лечение. А в понедельник поедем к юристу нашего центра и обсудим всё с ним. Мы найдём выход. Я обещаю тебе.
– Я сам в ответе за свои ошибки..., – печально повторял супруг.
– Ты сильный мужчина. Но иногда нужно позволить женщине вести, особенно когда речь идёт о её сопернице.
Прижав меня к себе, он крепко поцеловал мой лоб.
– Прости меня... – вдруг расплакался муж.
– Я постараюсь... – прошептала я, крепко прижавшись к его голове и сжимая ворот рубашки на его шее.
Я понимала, лейтенант, что на карту было поставлено спокойствие аджилити. Мне ведь было выгодно отделение бренда от центра. Тихий, посредственный, бесславный госсектор не вызывал бы ненужного шума и внимания СМИ. Да, в нём было бы легче проводить подпольные соревнования собак, но, с другой стороны, без частного сектора этот малозначимый центр мог рухнуть, и тогда аджилити бы вообще не проводились.
К тому же мой муж по–прежнему был для меня близким, родным человеком. Он причинил мне много боли и слёз, но всё равно оставался мне дорог. И я не могла позволить, чтобы его опустила какая–то дешёвая инспекторша, решившая сыграть на его болезни и слабости, вызванной этой болезнью. Она захотела использовать моего супруга в своих грязных целях. Моего супруга. Это задело меня до глубины души.
Да и бренд тоже был моим: я вкладывалась в его развитие, поднимала всё выше и выше, рекламировала, заботилась о каждом питомце, гордилась нашими заслугами. Отдать всё это подлой лейтенантше? Ну уж нет! Это хлыстало меня по самолюбию. Я и так была унижена их романом, но позволить сопернице отнять наше дело, посмеяться над моим больным полковником, упечь его в тюрьму – его, мою единственную защиту, как и сказала инструктор–кинолог... Нет, этого я допустить не могла. Это было выше моих сил.
Утро следующего дня встретило меня мягким светом и приятным воздухом с прохладцей. Я, как обычно, вышла на пробежку – ритуал, к которому меня приучил много лет назад итальянский акционер, давно стал моим личным оружием против хаоса. Бег держал в тонусе не только тело, но и голову: каждое движение ног задавало ритм мыслям, а мысли упорно возвращались к одному – как обставить любовницу мужа, не дав ей вырвать у нас почву из–под ног и отобрать то, что ей никогда не принадлежало. Эти размышления не отпускали меня ни на минуту и удручали сердце, взволнованно стучавшее на той дорожке парка.
В середине маршрута к моей траектории примкнула знакомая фигура итальянца. Он умел появляться неожиданно во время моих утренних пробежек, легко и естественно – и так же незаметно исчезать у развилины в конце дороги, сворачивая в сторону своей квартиры.
– Синьор–акционер, – поприветствовала я его коротким кивком, не сбавляя заданного темпа.
– Синьора! Как Ваш спонтанный отпуск? – спросил он, ровно дыша, будто не чувствовал усилий от прибавленного шага.
– Превзошёл ожидания, – искренне ответила я, вспомнив и о редких днях отдыха, и о нерадостном, но откровенном разговоре с мужем, который был уже давно необходим.
– Рад слышать. Вечером у нас встреча с партнёрами, Вы не забыли?
– Ещё никогда мне не напоминали о деловой встрече столько раз, синьор.
– Простите, но это важный вечер! Я надеюсь… наши планы не изменились после Вашего путешествия?
– С чего бы вдруг?
– Я лишь предположил, что… – замялся компаньон, – женщина женщине способна сказать что–то такое, что перечёркивает будущее. Иногда чисто из страха перемен.
– Волнуетесь, что моя приёмная мать предупредила меня о возможных рисках, которые Вы предпочли не обсуждать, дабы не потерять возможность заработать на аджилити? – с сарказмом спросила я.
– Синьора, прошу Вас! Я бы не стал подвергать Вас опасности и что–то умалчивать.
– Но в отличие от непредвзятого отношения бывшей начальницы к собачьим соревнованиям, Вы заинтересованы в деньгах, а эта заинтересованность стоит превыше моей безопасности. Вы же сами показали это, открыв правду только в последний момент: о том, что мафиозные толстосумы сами назначают ставки, и если им что–то не понравится, то единственной надеждой на спасение станет Ваш родственник. Что ещё Вы скрываете?
– Поймите, что мне не всё говорят. Для этих людей я – исполнитель. Предположу, что во время ужина всплывут моменты неожиданные, и попрошу Вас не реагировать резким отказом, пусть выскажут свои предложения, а после – мы решим, как быть.
– Раз Вы обмолвились о неких «моментах», то они будут наверняка.
– Я Вам не враг, и честно рассказал о рисках, о которых и сам узнал не сразу, а сейчас, так же честно, ставлю в известность о том, что детали условий могут быть озвучены только на встрече.
– А долг инструктора–кинолога – моей приёмной мамы – был в том, чтобы открыть мне глаза: на самом деле за моей спиной никто не стоит. Чем больше недосказанности с Вашей или с их стороны, тем опаснее для меня игра. Ваш родственник, возможно, вытащит Вас, если что–то случится, а вот на глупую начальницу центра всем будет наплевать… кроме супруга.
– Я так и думал, что Вас настроят против меня, – замотал он головой, – ещё и полковника приплели…
Я промолчала, гордо держа голову прямо и вглядываясь в завершающий отрезок парка.
– Синьора, – понизил голос акционер, – когда я представлю Вас гостям, постарайтесь лишний раз не упоминать о своём замужестве. Если спросят, скажите, что живёте с мужем разными жизнями. Что ваш брак – лишь видимость, прикрывающая иную грань Вашего «я». Нам нужно убедить партнёров, что Ваш супруг не станет совать нос в наши дела.
– Мой брак с полковником МВД не тайна, синьор–акционер. Об этом знает каждый, кто хоть раз заглядывал в пресс–архив.
– Именно потому я и прошу. Было бы лучше, если бы Ваш муж не возникал в важных беседах. Он – военизированная фигура, и это может спугнуть партнёров. Мы ведь затеяли дело… не совсем легальное. Они могут испугаться тени государственной власти.
– Мне понятна Ваша мотивация, – сдержала я раздражение, – но супруг для меня – защита. Защита лично моя и нашего центра. Партнёрам из Италии нет дела до учреждения, главное – игры. Но если их станет что–то не устраивать, они без малейшей запинки сотрут с лица и центр, и меня. Я дорожу аджилити и доходом от них, но рисковать собой и учреждением не собираюсь. Поэтому муж будет фигурировать в беседе. И раз их не смущает, что центр полугосударственный, пусть примут и то, что за ним стоит МВД во главе с полковником – координатором площадки для их игр.
– Одним неловким словом Вы рискуете накрыть всё проведение аджилити. Подумайте об этом, синьора. Я жду от Вас взрослого и мудрого поступка. Мы с Вами уже почти ввязались в подпольные игры и обязаны играть по тёмным правилам.
– Я буду играть по своим правилам, синьор. Я – хозяйка центра, а они гости. И гости должны знать своё место.
Я ускорила бег, оставив иностранца позади, слегка ошеломлённого и явно недовольного моим ответом. Но меня это мало беспокоило. Я намеревалась гнуть свою линию и подчинять себе тех, кто решил не ставить меня ни во что. Будь то акционер, партнёры или лейтенантша.
К вечеру я была полностью готова к встрече с партнёрами. Чёрное вечернее платье теперь уже изящно облегало фигуру, а разрез от самого бедра пикантно подчёркивал красоту женских ног; лакированные туфли на высоком каблуке добавляли образу элегантности и лёгкого высокомерия. На моей шее сияло украшение – крупный камень в тонком переплетении золота, а на пальце сидело обручальное кольцо, которое я нарочито не сняла. Красивая укладка и уместный макияж – я была королевой, о котором мечтал бы каждый подданный при дворе. Всё это было вложением итальянского акционера, и я ясно ощущала, как каждая деталь наряда превращалась в элемент продуманного маскарада.
Муж ещё не вернулся от частного невролога, и я, спокойно собравшись, спустилась к поезду, где в своём авто меня уже ждал компаньон.
– Bella mia, как Вы прекрасны! – искренне заулыбался он, вскинув глаза на мой наряд.
– Вы выглядите мне под стать, синьор, – заметила я, скользнув взглядом по его роскошному фраку с элегантной бабочкой.
– Я постарался замаскировать синяк, что оставил Ваш муж на моей скуле. Не видно? – он, точно капризная барышня, озабоченная своим отражением, подставил щёку под свет лампы в салоне.
– Отличная работа, милый друг. Мы с Вами сегодня словно актёры большого театра: Вы – в гриме серого кардинала, а я – в костюме королевы.
– Вы и есть королева, – произнёс он томным голосом и завёл мотор. – Надеюсь, Вы помните названия хоть каких–то итальянских блюд? В нашей культуре путь к сотрудничеству всегда лежит через кулинарию. Хотите стать одной из нас – поддержите беседу о яствах.
– Я постараюсь, синьор акционер, но это не я должна вливаться в общество партнёров, а они – в наше, местное. Я же сказала, хозяева здесь мы, но я непременно продемонстрирую гостеприимность.
Элитный итальянский ресторан оказался удивительно тихим внутри, хотя за каждым столиком кипела своя жизнь. Здесь не слышалось громких голосов и не бросалась в глаза привычная для этого народа жестикуляция: каждый гость знал, что в этих стенах его заметят и оценят, а значит, он обязан играть безупречную роль джентльмена или дамы при нём. В воздухе витали запахи выдержанного вина, тёплого хлеба и пряных приправ. На фоне негромко звучал джаз, растворяясь в мягком шелесте бесед.
Нас провели к круглому столу в глубине зала. Там уже ждали гости: родственник итальянца – мужчина лет пятидесяти, с залысинами, холодным расчётливым взглядом и избыточным весом; двое молодых парней, с лицами, на которых читалась привычка просчитывать людей и выгоду; и одна дама средних лет – элегантная, с полными алыми губами и тонкими пальцами, унизанными кольцами. Она встретила меня долгим взглядом – изучающим, но не враждебным.
– Синьора – начальница центра кинологии, – компаньон представил меня, слегка коснувшись моего локтя. – Та самая, о которой я столько рассказывал.
Я шагнула вперёд, стуча каблуками по мраморному полу, а гости поднялись со своих мест в знак уважения и приветствия.
– Приятно познакомиться, – сказал родственник иностранца на ломаном местном языке и почтительно коснулся губами моей руки.
– Взаимно, синьор. Рада, что Вы с гостями наконец посетили нашу столицу и мы встретились лично, – ответила я на чистом итальянском.
– Ваше знание нашего языка безупречно, – заметил один из партнёров, повторив жест родственника.
– Я готовилась к этой встрече, как подобает гостеприимной хозяйке, – улыбнулась я, намеренно добавив в голос лёгкую игривость.
– Что же, присядем, – предложил акционер и галантно отодвинул мне стул.
Заказанные блюда подавались одно за другим, как в тщательно выстроенной симфонии. На серебряных подносах официанты принесли антипасти: тонко нарезанный прошутто, маринованные оливки, нежнейший сыр страккино, кусочки артишоков в масле и крошечные брускетты с вялеными помидорами. За ними последовал изысканный рыбный тартар, а затем – горячее ассорти из морепродуктов: тигровые креветки, мидии и кальмары, обжаренные до золотистой корочки и политые лимонным соком.
Главным акцентом ужина стал филе флорентина – сочный стейк, запечённый на углях, с хрустящей корочкой и розовой серединой. Рядом на фарфоровых тарелках красовались гарниры: кремовое ризотто с белыми трюфелями и овощи гриль, пропитанные дымком.
К этому блюду разлили вино, но прежде, чем сделать глоток, я поднесла бокал к носу, привычным жестом дегустируя напиток. Родственник итальянского акционера взглянул на меня с лёгкой усмешкой, а я легко прокомментировала:
– Бароло из Пьемонта. Удачный урожай двадцатилетней выдержки. Лёгкая терпкость и глубокие ноты вишни… – я слегка покрутила бокал, наблюдая, как вино стекает по его стенкам. – Идеальное сопровождение к флорентинскому стейку.
Мужчины за столом переглянулись, а женщина чуть заметно улыбнулась. Родственник акционера довольно закивал.
– Синьора знает толк, – сказал он, делая первый глоток. – Обычно дамы лишь наслаждаются вкусом, но не умеют о нём говорить.
– Быть хозяйкой в доме… на работе… и в аджилити – значит понимать, что ценность – в нюансах, – ответила я, задумчиво улыбаясь и поднося бокал к губам. – За важные детали!
Гости и итальянский акционер поддержали мой тост, и вино растопило первую холодность, а я ощутила, как маска, что я надела тем вечером, стала срастаться с лицом: я уже не играла хозяйку положения, я становилась ею, начиная с малого, с поднятого тоста.
– Вы любите итальянскую кухню, синьора? – спросила меня иностранная дама.
– Отношусь к ней с большим уважением. Помнится как синьор акционер угостил меня..., запнулась я, вспоминая название той колбасы с чечевицей – название, никак не желавшее запоминаться. – Cotechino c чесноком и специями, – заулыбалась я и взглянула на компаньона, с успокоением выдохнувшего. Для итальянцев даже названия блюд значили многое, и искажение их могло быть воспринято почти за личное оскорбление.
– В нашей кулинарии много приправ. Какая Вами любимая? – продолжила она расспрос, словно партнёрство по аджилити было действительно основано на знание их культуры.
– Peperoncino – сушёный красный перец – источник пикантного «пожара» в итальянской кухне. Меня называют «искра» за то, что я люблю огонь, и выбор приправы – очевиден.
Дама довольно кивнула, и мы продолжили ужин, пока родственник моего компаньона вдоволь не набил живот.
– Итак, Вы – начальница полугосударственного центра кинологии, – произнёс он. – Именно с ним мы и собираемся сотрудничать.
– Всё верно, – кивнула я. – Я предоставляю платформу для проведения аджилити, а организацией самих игр занимается мой компаньон, – определила я наши роли с самого начала.
– Да, – подтвердил акционер.
– А мы итальянские госслужащие, но за этим столом мы – ваши поставщики клиентов, – представился один из мужчин, и мне стало жутко от одного слова «госслужащий», однако вида я не подала.
– Центр ведь принадлежит министерству МВД? – уточнил второй партнёр, переглянувшись с остальными. – Удобно: спрячь вещь на видном месте – и её никто не найдёт.
– Именно так, – ответила я спокойно. – Я состою при центре с самого начала и знаю, как он функционирует. Поэтому могу сделать так, чтобы ничто не помешало проведению аджилити по выходным.
– Вы окончили академию МВД, не так ли? – спросил один из партнёров.
– Да, по специальности «кинолог». Моё образование и опыт работы при учреждении дали мне возможность прекрасно разбираться в собаках и во всех мероприятиях, связанных с ними. Это гарантирует вам, что игры будут проводиться качественно, зрелищно и справедливо.
– Справедливо? – захихикал второй партнёр. – Важнее то, что вы сможете тренировать определённых особей под нужные нам цели: кого–то ослаблять, а кого–то совершенствовать. А после – подсказывать, на кого стоит ставить игрокам. Ставки будем мы назначать, и Ваше экспертное мнение будет важно. Я слышал, у вас есть частный бренд с элитными собаками и госсектор с менее натренированными псами.
– Все наши ищейки в отличной служебной форме. Разница лишь в том, что одни имеют родословные, медали и ордена, а другие – пока ещё нет. Но, синьоры, при чём тут наши псы? – недовольно спросила я, уже подозревая, что партнёры хотят использовать не только центр как площадку для игр, но и собак в качестве «лошадок» для ставок.
Мужчины переглянулись и посмотрели на итальянского акционера, который неловко прокашлялся.
– Вы – организатор, не скажете своё слово? – спросил его один из них.
– Поначалу мы можем предоставить своих, разве нет, синьора? – задал мне вопрос акционер.
– Нет, – отрезала я твёрдо. – Мой муж никогда не согласится на это. И я сама не позволю превращать служебных собак в игровые номера.
– Ваш муж тоже в деле? – поинтересовался родственник компаньона.
– Нет. Он – полковник МВД, куратор всех кинологических учреждений столицы, а также основатель центра и владелец бренда, – ответила я уверенно и взглянула на напряжённого акционера. – О планируемых аджилити он не имеет ни малейшего понятия. И только я могу сделать так, чтобы так и оставалось. Я знаю каждый его шаг и каждую мысль. Я – шея, а он – голова. И я решаю, в какую сторону она будет смотреть. Но если наши собаки изменят поведение из–за дополнительных дрессировок и начнут проявлять усталость после выходных, супруг заметит это первым. И тогда перестанет слушаться шею. Аджилити накроются в одночасье.
Партнёры недовольно переглянулись.
– Мы не думали, что над нами нависнет угроза государственного уровня, – сказал родственник.
– Это не угроза, – возразила я. – Напротив, это защита. Я отвечаю за безопасность игр. Вы – за их проведение. А мой муж – за безопасность центра, где проходят аджилити. Именно это и делает возможным наши встречи: меньше проверок, меньше внимания, больше доверия ко мне как к начальнице и нашим сотрудникам. Трое из них, к слову, будут участвовать в организации мероприятий.
– Согласен, это нам выгодно, хоть и опасно, – потёр подбородок один из партнёров. – Но откуда мы возьмём собак для игроков?
– Наши собаки – служебные ищейки, а не игровые манекены. Хотите назначать ставки, даже играть нечестно? Прекрасно, я не против. Но только не с нашими питомцами, – резко отрезала я.
– Вы дорогая женщина, синьора, – с холодной улыбкой заметила дама. – Это видно по вашему платью, туфлям, украшениям и аромату. Такие вещи стоят дорого. Разве вам не выгодно, кроме арены, предоставлять и собак? Ваш процент только возрастёт. Центр ведь не приносит крупных доходов.
– Государственный сектор – нет. Но бренд позволяет мне роскошь, – слукавила я, взглянув на компаньона, создавшего мой образ королевы. – К тому же мой муж, обладая властью и ресурсами, способен обеспечить всё необходимое для женской красоты.
– Мы можем найти другой центр, более сговорчивый, – заметил один из мужчин. – Мы занимаемся аджилити по всей Европе и за её пределами. Только в этой стране у нас пока нет филиала.
– Уверена, что можете, – позволила я себе улыбку. – Но не уверена, что там вы найдёте начальницу, свободно владеющую вашим языком, прекрасно разбирающуюся в кинологии и готовую рисковать ради игр. Позвольте напомнить: в этой столице мой муж – координатор всех кинологических учреждений. Куда бы вы ни обратились, вершина цепи – он. И только я, как его жена, могу гарантировать вам безопасность, а он – защиту прямо из министерства. Конечно, можно найти площадку неофициальную, но, как справедливо заметил синьор, спрятанное на виду труднее всего найти.
Наступила пауза, и тут партнёрша неожиданно спросила:
– Синьора… а Вы послушная жена?
– Простите? – я вскинула брови.
– Вы верны мужу? Преданы? Исполняете его приказы? Или, может, боитесь и уважаете его?
Я позволила себе короткий смешок, понимая, куда она клонит: будто под давлением мужа я отступлю, и их план провалится.
– Я – женщина. В нашей культуре не принято прыгать выше мужа. Но у меня есть и своя голова, которой я думаю. Свои цели и планы – и они не всегда совпадают с его. Если бы я была рабыней, меня бы не было за этим столом. Я прекрасно осознаю риски и готова их принять ради собственных целей. Возможность такая у меня есть.
– Нам необходимо посоветоваться, – переглянулись гости.
– Отлучусь в дамскую комнату носик припудрить, – я изящно поднялась из–за стола, и итальянец, вскочив со своего места, галантно отодвинул мне стул.
– А я отправлюсь на перекур, – обратился он к гостям и тут же последовал за мной.
В коридоре мы решили вместе выйти на свежий воздух. Лично я была достаточно взволнована и нуждалась в глотке прохлады.
– Покурите? – заметил акционер мои трясущиеся руки.
– Благодарю, но откажусь, – нахмурилась я, недовольная его недомолвками.
– Синьора, Вы были великолепны! Настоящая королева! Вы обернули дело так, что партнёры теперь больше заинтересованы в нас, чем мы в них. И должен признать: я был не прав насчёт Вашего мужа. Заявление о нём сыграло нам на руку.
– Зато Вы меня разочаровали, синьор. Могли бы предупредить, что они рассчитывали на наших ищеек, а ещё лучше – не лебезить перед госслужащими со своим «для начала, может, и можно», а изначально дать им понять, что использовать своих собак мы не позволим.
– Нет–нет, я же говорил: они не всё мне открывают, стараются схитрить и обратить всё в свою пользу. Но я знаю, у них есть возможность привлечь местных клиентов со своими собаками. Я лишь подумал, что поначалу, чтобы закрепить партнёрство, мы могли бы предоставить своих – недолго.
– Собаки центра – не лошади на ипподроме. Загонять их на утеху толстосумов я не позволю. Это – во–первых. А во–вторых, Вы же сами говорили о рисках: если игроки переругаются из–за собак или ставок, все камни полетят в нас. Так вот, я уничтожила эту опасность. Собаки – их, ставки – тоже их. Пусть и глотки рвут друг другу без нашего участия.
– Вы правы, синьора. Я просто Вами покорён! И вы… безупречно красивы, – восхищённо трепетал итальянец, то ли переволновавшись, то ли слегка перепив. – Позвольте…, – он резко приблизился ко мне с поцелуем, но я отступила на два шага.
– Мне нравятся мужчины, которые не трусят ни перед госслужащими, ни перед мафиози, что, в принципе, одно и то же. Мужчины, которые крепко стоят на своём без всякого «но». Те, кто рискует ради шампанского, но делает это на своих условиях. Я всегда считала Вас именно таким. Так прошу – не огорчайте меня.
Акционер застыл, словно вкопанный, а я поднялась по ступеням ресторана.
– Вы идёте?
Он затушил бычок носком ботинка и поспешил за мной.
Когда мы вернулись к столу, взгляды гостей подсказали: они были готовы дать ответ.
– Мы приведём смежных клиентов: кого–то из местного азартного бизнеса, кого–то из заграничного, – начал один из партнёров. – Все они будут играть своими собаками и сами их тренировать. С вас – лишь площадка и организация. Понятно, что процентное соотношение будет совсем иным, – протянул он мне лист с заниженной, но всё же немалой долей для нас с итальянцем.
– Этого мало, – смело вставил своё слово акционер. – Изначально речь шла о других суммах. Да и, помимо нас, в деле задействованы сторож, гарантирующий спокойное проведение мероприятий, профессиональный кинолог и техник, которые возьмут на себя практическую сторону ставок, прогнозов и организации. Где их доля?
– Вычтите из вашей, – холодно заметил партнёр.
– Но найти клиентов с собаками не стоит таких затрат, чтобы настолько урезать нашу часть! – возмутился акционер.
– Это окончательное слово, – отрезала холодная итальянская дама.
Расстроенный компаньон бросил на меня печальный взгляд, намекая, что большего из них не выжать.
– Всё справедливо, – спокойно сказала я. – Я предоставляю площадку, а акционер будет посредником между вами и нами. С вас – крыша, привлечение игроков, реклама, собаки в конце концов. И я готова принять ваши условия по процентному соотношению, если нам будет позволено и самим делать ставки, как планировалось изначально, до того, как мы узнали, что размеры ставок назначать будете вы.
– Но это… не совсем правильно. Вы же – начальница центра, кинолог с опытом, – нахмурился родственник.
– Но собаки будут не наши. Шансы выигрыша – пятьдесят на пятьдесят. Мы не увидим их тренировок, а они не будем знать трассу заранее. Почему же нет?
Партнёры пошушукались пару секунд, а затем один из них кивнул:
– Согласен. Вы можете ставить. Аджилити начнём следующей весной. Детали обсудим уже с Вашим компаньоном.
– Molto bene! Договорились. Как говорит мой муж: «Приказано – исполнить», – усмехнулась я и подняла тост за сотрудничество на родном языке.
***
Спасибо за внимание к роману!
Цикл книг "Начальница-майор":
Остальные главы "Приказано исполнить: Вторая грань" (пятая книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить: Под прицелом" (четвёртая книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 2)" (третья книга из цикла)
Все главы "Приказано исполнить (ЧАСТЬ 1)" (вторая книга из цикла)
Все главы - "Личный секретарь" (первая книга из цикла)
Галеб (страничка автора)