Фотографии на сайте не передавали сильный, ощутимый уже от двери, старческий запах. Будто, пожилой человек всё ещё продолжал обитать в квартире, оставлять свои мази, пахучие капли для сердца, пилюли во всех уголках комнат.
В объявлении квартира казалась куда светлее и больше. Первое, о чём подумал Иван войдя, это сколько времени ему придётся потратить, чтоб всё выбросить. В большой комнате стояла огромная полированная стенка, и два серванта, набитых посудой и вазами. У дивана висел ковёр, плавно перетекающий в узорчатое покрывало, в комнате как-то умещалось ещё и пианино, которое, по-видимому, уже давно выполняло роль подставки под кактусы. В маленькой комнате, узкой, похожей на вагончик, так же не обошлось без ковра, а у противоположной стены располагался большой книжный шкаф, забитый разного рода литературой, сверху собирала пыль обёрнутая в газету пыжиковая шапка. Под кроватью лежало множество свёртков. У окна стояла старая радиола на ножках, на такой бабушка в глубоком детстве включала Ване пластинки со сказками и классической музыкой. Одним словом, квартира кишела старыми вещами, по недосмотру проскользнувшими в современность. Крючок у вешалки в прихожей гнулись под тяжестью серого пальто с меховым воротником, в подобных ходили лет двадцать пять назад. Иван хотел спросить хозяйку, для чего она всё это хранит, но постеснялся и только изумлённо оглядывался.
– А у нас от деда всё осталось, – повторяла хозяйка. – Рука не поднялась выбросить.
После просмотра, Ивану ужасно хотелось сказать хозяйке, что квартира ему не подходит и пойти домой, снова шерстить объявления о продаже. Но он остался и смиренно произнёс: “Готов внести задаток”. Потому, что хотел купить жильё именно в этом самом районе, а выгоднее предложения ждать не приходилось. Даже в таком состоянии квартира рядом с парком и метро, да ещё за такую цену, заставляла задуматься – в чём подвох. Ване за год его поиска пытались продать квартиру и с буйными соседями, и с чьей-то бабкой, и с незаконной перепланировкой. Но здесь всё оказалось чисто. И через месяц они оформили сделку.
Хозяйка пока проверяли документы накручивала на палец выбившуюся прядь, раздражающе щёлкала ручкой и трясла ногой, в конце полезла обниматься и оставила на щеке Ивана малиновый след от помады.
Так у Вани появилась своя квартира.
***
Последние полгода все разговоры с Полиной сводились к одной лишь теме – а не пора бы им съехаться, а лучше пожениться. Нет, она никогда не говорила прямо, всегда старалась завуалировать, слегка намекнуть.
– На работе девушка в декрет ушла.
– У меня подруга с парнем ремонт делают. Скоро съедутся.
– Вчера ездили выбирать платье. Какая же она счастливая!
И так почти каждую их встречу. Иван улыбался, выкатывая крупные белые зубы и повторял: «Вот видишь как хорошо.» Делал вид будто не замечал намёков, прижимался к острому плечу Полины, а мысли в его голове мельтешили. Как не поверни, на ум приходило только: «Пора, пора тоже как-то осесть.» А девушку злила недогадливость парня, и снова она начинала разговор всё о том же.
Иван снимал квартиру вместе с друзьями и жил весело. Только родственники ему нет-нет да напоминали о скоротечности времени, мол уже двадцать девять, пора и остепениться. Ваня и сам уже подумывал жениться, но у него сводило живот от мысли привести в съёмную квартиру молодую жену. С детства ему привили другой порядок событий: вначале нужно жильё, потом свадьба, машина, затем дети, дача. На первом Иван гордо поставил галочку, а перед вторым шагом решил сделать ремонт.
Он стоял посреди собственной, захламлённой квартиры. Чужая жизнь, воплощённая в вышедшем из моды барахле, предстала перед ним. И от того новому хозяину становилось очень неуютно в своём же жилье. Он будто без спросу зашёл в чужой дом и искал чем поживиться. А вдруг хозяин, раньше времени возьмёт и придёт с работы, поднимет крик, заорёт на весь дом, мол грабят. И Ваню, как вора, скрутят полицейские и поведут в отделение.
Отмахнувшись от навязчивого чувства, Иван первым делом выбросил всю старую одежду скопившуюся в прихожей и в шкафах. Пальто, засаленные пиджаки, рубашки, старые тапки и ботинки источали кисловатый запах незнакомого тела. Ваня морщился и собирал все тряпки в огромный ворох, заворачивал их в старую хозяйскую простынь. А дублёнка, на которую, вероятно, бывший хозяин копил не один месяц, скрючилась в чёрном мусорном пакете.
Одежды оказалось больше, чем предполагалось. Пришлось выносить только тряпьё и старую обувь два дня. Полина без конца писала ему и обижалась, когда парень сразу не отвечал. От встречи Ваня отказался, сославшись на сильную усталость. Набрав сообщение, он взялся за тяжёлый старый телевизор в деревянном корпусе, и с него плавно слетела кружевная салфетка.
Ваня злился на бывших хозяев. В самом деле, могли бы жилплощадь и зачистить. И весь гнев он, с гадливой улыбкой, вымещал на вещах, набивая пакет за пакетом. Думал о людях, собравших для чего-то весь этот хлам, казавшийся им много лет назад большим богатством. И теперь материальные следы их жизненного пути с размаху летели в мусорный бак.
Иван с ухмылкой смотрел на горы старых открыток, посланных больше полувека назад от мертвецов мертвецам и хранимые ими в альбомах многие годы. И они отправлялись в темноту мешка вместе с пожеланием счастливого тысяча девятьсот шестьдесят девятого года и поздравлением с окончанием десятилетки. Нашёл на полках потрёпанный кошелёк. От него пахло кожей и старыми деньгами, а внутри лежала неистраченная пятирублёвка. Книги Ваня вынес в подъезд, и к утру следующего дня из них осталась только стопка из серии «Сделай сам».
Горы хлама уменьшались. И Ваня представлял, как скоро-скоро в комнатах появятся новые обои, новый пол, новые шкафы забитые новыми замечательными вещами, новая семья и новое счастье.
Но разбирая жилище, Иван стремительно отдалялся от Полины. По началу она терпела, кивала на рассказы о запарах на работе. Встречи случались не чаще раза в неделю и Ваня выглядел усталым, вялым и невнимательным. Через два месяца таких отношений Полина встретила его у работы. Парень удивился. Девушка, не здороваясь, протянула ему пакет с забытым у неё свитером и парой виниловых пластинок.
– Твоё.
Ваня удивлённо посмотрел на неё.
– Я всё поняла! У тебя другая! Не надо больше тратить моё время.
Полина спешно развернулась и неожиданно прытко побежала в сторону метро. Иван не мог видеть со спины, но чувствовал, что она плачет. Немного растерялся, очнувшись от потрясения попытался догнать, но девушка быстро смешалась с толпой.
Сидя дома, и листая накопившиеся за годы их романа фотографии, жалел, что не сказал про квартиру, жалел, что не позвал девушку помогать разбирать кучи мусора, что не сообщил о своих планах заранее, а держал их в тайне. Его победило желание поразить Полину, приведя в новую, отремонтированную квартиру. Тогда бы Иван и встал на одно колена и надел бы ей на палец обручальное кольцо. Но она испортила, казавшийся идеальным, план.
Иван две недели тосковал, приходя с работы, лежал на диване в съёмной комнате и грыз себя, постоянно прокручивая в памяти всю историю их отношений. Звонил, но абонент не отвечал. Полина всегда делала поспешные выводы. Она могла потребовать выключить фильм через три минуты после его начала, при знакомстве новые люди отпугивали её одной случайно брошенной фразой. Эта черта раздражала Ваню и подтачивала устоявшееся равновесие между ними. Но он бы никогда не подумал, что именно эта особенность разведёт их.
Через множество безнадёжно-тоскливых вечеров Иван встал с дивана и твёрдо решил от плана своего не отступать. Потом помирится, покажет квартиру с новым ремонтом, и Полине будет стыдно за нелепые подозрения.
– Вот я дура, – скажет она и прижмётся своими тонкими руками к его широкой спине.
– Да ладно, – скажет Ваня.
***
Он попросил друга помочь вынести старый холодильник «Зил». И наконец, квартира была готова к ремонту.
После покупки квартиры прошло три месяца, а Иван только добрался до обоев. Снял старый, обшарпанный паркет, залил пол стяжкой, отбил старую плитку на кухне и в ванной. Всё сыпалось, разбивалось и он ликовал, чувствуя как с каждым осколком приближается счастливая семейная жизнь. Представлял, как поставит огромную кровать в маленькую комнату, в большой сделает гостиную, повесит телевизор, а ешё отгородит гардеробную и по выходным, вместе с Полиной будет заполнять её трофеями из модных магазинов.
Ваня никак не мог представить, что взрослая жизнь строится с таким нечеловеческим трудом. У него пропали выходные, время на чтение, время на сериалы, время, чтоб просто плевать в потолок, а все силы высасывала квартира и не виднелся конец ремонта. Иван каждый день смотрел каталоги плиток, обоев, видео по организации пространства. И каждый стеллаж, полка, и ёмкости для хранения круп и макарон напоминали ему о Полине. Иван представлял как она придёт и наконец заглушит своими духами этот дикий старческий запах, никак не желающий выветриваться. Всё вокруг оживёт, задышит, заиграет красками.
Он отдыхал от мыслей о квартире только во сне и то, порой в ночи, как на конвейере, мелькали рисунки обоев, краски, марки штукатурок и грунтовок.
Ваня так устал, исхудал и на пышущем здоровьем лице появились тёмные тени под глазами. В волосах постоянно путались мелкие обломки строительного мусора, руки тряслись, всё время хотелось спать. Он вымотался так, что не сразу заметил, как начал штробить стену под проводку уже третий раз, а то и четвёртый. Напомнил сосед – прокричал ему через порог и пообещал вызвать полицию. Тут у Ивана всплыли в памяти прошедшие три дня. Он, вроде, каждый день штробил, а стена к вечеру следующего дня снова становилась гладкой. Его кинуло в холодный пот, сжались виски и захотелось упасть прямо на голый пол и спать пока усталость не рассеется.
Неделю Ваня отдыхал. Каждый день приходя с работы ничего не делал, смотрел сериалы, поедая бургеры из забегаловки, и засыпал под занудные диалоги героев. На новую квартиру совсем не тянуло, но всё же он собрался с силами и пошёл. До самого подъезда хотелось развернуться и махнуть на ремонт рукой. Бросить всё, пойти с друзьями в бар, попробовать ещё раз позвонить Полине. Воспоминание о девушке добавило ему решительности. Иван бодро поднялся на свой этаж, и резко открыл дверь. Пройдя в комнату схватил перфоратор и повернулся к стене. Захотелось протереть глаза, сильно зажмуриться, ущипнуть себя и влепить по своей же щеке пощёчину. Все стены покрывали жёлтоватые в коричневых цветах обои, те, что Иван долго размачивал и соскребал сантиметр за сантиметром. Он присел на пол и смотрел на стены.
– Я чокнулся? – спросил он сам себя.
Просидев около получаса на покрытом стяжкой полу, он безропотно пошёл в ванну, налил воды в поддон, достал валик, снова начал размачивать обои и отдирать. Перед ним выступали куски старых газет, содержание которых Иван уже знал.
– Ну не могло же так случиться, что они сново появились. Это же не плесень. А может мне приснилось? А может мне снится сейчас?
Иван скривился от мысли, что неплохо бы сходить к психиатру, провериться.
На следующий день, заметил, что в его маленькой комнате, островками, снова появились досточки паркета с протёртым лаком. И там где Иван вчера снял обои и зачистил до бетонной плита, снова равнодушно поглядывали на него коричневые цветы.
– Что за чёрт! – Ваня крикнул и ударил кулаком по стене.
Он принялся ходить по пустой квартире, везде ему чудились шорохи, и движения его сковывал неведомый страх, будто он внезапно оказался на сцене и у его зрителя не добрый взгляд. Иван хотел взяться за перфоратор и сверлить проклятые стены всю ночь, мстя строптивой квартире. Он потянулся к телефону и хотел позвонить другу, рассказать всё, но передумал. Приятель посмеётся и скажет, что Ване нервишки подлечить пора.
За размышлениями, и хождением по пустым комнатам прошёл вечер и наступила ночь. Иван решил не уходить, переночевать на надувном матрасе. Сон не шёл, без конца мерещились шорохи и скрип паркетных досок. Он лежал с закрытыми глазами и прислушивался. Ему чудилось, будто, квартира его живая, стены дышали, с крана громко срывались капли, как слюна с клыков, и урчала труба. Сон всё не наступал, только лёгкая дрёма. В какой-то момент Ваня расслабился, перевернулся на бок, закутался в куртку.
В лицо ударило холодное дыхание и запах валокордина. Иван подумал, что не закрыл окно. А потом раздалось старческое кряхтение и кашель.
– А ну, пошёл вон из моего дома! – крикнул не знакомый скрипучий голос.
Иван резко открыл глаза, и внутри у него похолодело, а сердце замерло. Над ним стоял человек лет восьмидесяти и злобно смотрел исподлобья.
– Ну что зырки вылупил! Пошёл! Пошёл! Что ты тут устроил?
Иван сжался, хотел кричать, но от испуга вырывались хриплые вздохи. Страх с детства действовал на него парализующе, он бы мог встать и вытолкать наглого деда из своей квартиры, протянуть руку к телефону и вызвать полицию, но смирно сидел и слушал оскорбления.
– Такие вещи на помойку снёс. Да как тебе не стыдно! Я всю жизнь на них работал. Всю жизнь! Чтоб один идиот всё выбросил? Гныщ!
Немного придя в себя, Иван вспомнил фотографии в альбоме. Человек на на них напоминал деда. И от догадки у него спина покрылась холодным потом.
– А куда делись мои статуэтки? Где орёл? Где пастушки с клоуном? Где балеринки и слоники? Где балеринки? Не надейся что я всё так оставлю! Шиш!
Ваня собрал волю в кулак и попытался встать. Старик смотрел на него презрительно, скривив тонкие губы.
– Вы бывший владелец? – наконец выпалил Иван.
– Ха! Бывший? Да я сюда душу вложил! В каждую вазочку, в каждую чашечку. А где мой холодильник? Ничего, я это всё верну. Ты меня ещё узнаешь. И не таких обламывали. Ничего, всё верну и будет всё по прежнему. Нет, вы видели такого нахала. Заселился, понимаешь ли, и свои порядки навёл.
– Но это теперь моя квартира!
– Ничего подобного. Тут твоего ничего, а у меня здесь душа вложена. А ты на помойку всё. Где чехословацкая стенка спрашивается? Где китайский сервиз?
Старик причитал, а Иван накрыв руки курткой старался набрать на телефоне службу спасения, но пальцы промахивались мимо цифр. А дед кричал, пинал ногой инструменты, швырнул валик и поддон, сыпал оскорблениями. А потом исчез. Ваня, чуть успокоившись поднялся. Оглядев всё вокруг, и проверив дверной звонок, сел на матрас. За окном слышался щебет, только проснувшихся птиц, небо посветлело.
– Конечно это мне кажется, просто сон. – повторил он несколько раз. Лёг на бок и уснул.
Проснулся Иван позже будильника и наскоро умылся. Пройдя на кухню, он увидел мягкий уголок, тот, что вынес два месяца назад, и холодильник «Зил». Иван с досадой ругнулся. Прошелся по пустым комнатам, ожидая встретить не то шутника-соседа, не то ночного гостя. В маленькой комнате на стене висел давно выброшенный ковёр. Ваня яростно схватил его и содрал со стены, скатал и отнёс на помойку.
Весь рабочий день по-глупому смотрел в экран компьютера, перечитывая текст и не понимая сути. На уме вертелся сон о бывшем хозяине и неизвестно откуда возникшем холодильнике и ковре.
– Нет, ну ладно, обои, ковёр. Но холодильник! – он смотрел в экран компьютера, но лишь иногда возвращался мыслями к работе.
– Холодильник-то я не один выбрасывал.
Но звонить другу он не стал.
Подходя к дому он мысленно подбадривал себя, напевал какую-то воинственную песенку и мысленно готовился дать отпор квартирному духу. Но когда вошёл домой и увидел пианино с выводком кактусов ноги подкосились, и он приземлился на покрытый узорчатым гобеленом диван.
Иван осознал, что новую квартиру придётся покорить. Он принял брошенный вызов и взялся за работу. Всё, что бывший хозяин возвращал в квартиру, Иван тут же нёс на помойку. Его схватка с духом напоминала наказание Сизифа. Вещи возвращались в квартиру быстрее, чем Иван успевал выносить. Соседи с удивлением смотрели на него, третий раз на неделе выносящего кресло или телевизор. Они приходили разбираться к нему, когда он штробил стену под новую проводку второй месяц. Надежда на победу теплилась в нём, несмотря на то, что призрак деда снова и снова затаскивал в квартиру чешскую стенку. Иван сражался, и уже в этой борьбе видел смысл вставать по утрам. Полина, будущая семейная жизнь, собственное жилье – уже не так мотивировали. Ваню подзадоривала сама битва с истлевшим прошлым, сражение за грядущее счастье, за посудомоечную машину, модные белые стены и холодильник, не требующий разморозки.
***
Прошло больше года. Иван едва мог посчитать сколько точно. В голове всё перемешалось и работа, и быт. Боролись усталость и оставшиеся ещё молодые силы.
Лицо у Ивана приняло нежно землистый оттенок. Его походка, сдавленный голос и расползающаяся по вискам ранняя седина выражали нездоровье.
Он давно не видел друзей, не ходил на прогулки, никого не звал на свидания. Переехал окончатильно в новую квартиру, на съёмную комнату не хватало средств – почти всё пожирало новое жильё.
Каждый вечер после работы брёл он в свой новый дом. Квадратные метры снова заросли дедовским добром. Запал у Вани пропал и он приноровился существовать с бывшим владельцем в симбиозе. Старик больше не будил его по ночам, не ныл, не стонал, а тихонько шаркал тапочками по паркету, Иван в свою очередь следил за вещами. Стирал пыль с бесконечных ваз и статуэток, выбивал ковры и сделался чем-то вроде домработницы в собственном жилище, сиделкой при чужом барахле.
Потихоньку дед проникся симпатией к Ивану. Однажды преподнёс ему свою пыжиковую шапку и гордостью провозгласил: «Носи».
Как все старики, призрак любил рассказывать одни и те же истории по кругу. И совершенно не замечал, что про своё детство он говорит уже раз четвёртый, а про то как работал бухгалтером восьмой. Более всего любил обстоятельно, со всеми подробностями расписывать, как купил каждую вещь. И бесчисленное количество раз объяснял свою жизненную философию.
– Ты парень пойми. Вот я не актёр, не спортсмен, не учёный. Что после меня остаться могло? Не теорий, не рекордов. Ничего. Вот после художника картины висят и частичка его души в них живёт. А мне как быть? Я в своих отчётах и зарплатных квиточках существовать отказываюсь. Так вот я и зацепился, – он окинул взглядом обстановку большой комнаты. – Тут всё моё. Я сюда всё вложил, все силы.
Порой Иван хотел снова взбунтоваться, достать шпатель, перфоратор, замешивать штукатурку и продолжить борьбу. А иногда его манила идея продать, хоть за бесценок, но он до слёз жалел вложенные усилия и в глубине души всё ещё теплилась надежда на победу. Одно он понимал – спастись он может только чудом. Лишь счастливый случай подтолкнет его и заставит вырваться из квартиры.
***
Шёл Иван почти не замечая никого и ничего, едва не сталкиваясь с другими пешеходами. Старик ещё неделю назад потребовал отциклевать паркет и покрыть новым лаком. В голове много мыслей крутилось, злых, гадких и все они были о том, куда бы он послал старика.
– Ага, а больше тебе ничего не сделать, – бормотал он про себя. – Ненавижу паркет. Ненавижу этот кривой, шатающийся, весь в щелях паркет, – повторял он про себя как мантру и даже не сразу заметил Полину, бегущую за ним.
– Какого чёрта ты со мной не здороваешься! – она тряхнула его за плечо. – Ещё скажи, что не узнал!
Ваня улыбнулся, потянулся обнять, но не решился и растерянно опустил руки.
– Какой-то ты уставший, – сказала Полина с торжеством в голосе. – Что, твоя новая женщина, так тебя измотала?
– Да нет никакой женщины. – Иван опустил голову, а на лице девушки появился румянец и уголки рта потянулись вверх.
Поговорив немного, они пошли пить кофе. Ваня всё ей рассказал. Полина, сначала снисходительно улыбаясь, слушала, а позже, прильнув к парню, сочувственно кивала. Из кофейни они ушли вместе. Полина взяла Ивана под локоток и всю дорогу до его дома бросала на него игривый взгляд.
– Может не стоит? Он такой, слова не выбирает. Может и накричать.
Но Полина уверенно нажала кнопку лифта. В квартире было тихо. В большой комнате стоял старый диван, стенка, телевизор под кружевной салфеткой, висел ковёр. Комнаты выглядели так же, как и в день покупки.
– Впечатляет, – Полина плюхнулась на диван с обувью и протянула руки к Ивану.
***
Поздно ночью Ваня проснулся от чьих-то голосов на кухне. Он, накинув футболку, побрёл к источнику шума и притаился за дверью.
– Ванька тебя в доме терпимости подобрал? В мои годы если девушка осталась на ночь у постороннего мужчины, то её гулящей называли. Неприлично это, милочка!
Полина цокнула языком и всплеснула руками.
– А ваше время закончилось.
Призрак дёрнулся, словно его неожиданно кольнули булавкой.
– Развратница! Да ещё, в чужом доме, и с ботинками на диван! Вас, милочка, в хлеву воспитывали. Да?
Полина хихикнула, схватила со стола тарелку и кинула на пол.
– Что творишь, дикая? Я её своим трудом заработал! А вы только разрушать могёте! Ай! – призрак схватился за голову, когда Полина разбила чашку с золотой каёмочкой.
– Ну и что, что заработал! А теперь мы всё выбросим и сделаем ремонт, и будем жить.
– Я вам дам ремонт! Всё как при мне будет. Не первых уже спроваживаю. Я даже сынка своего выгнал. Он после меня тут начал паласы стелить. И вас малохольных не пожалею.
– Ну тогда мы квартиру каким-нибудь студентам сдадим. Они твои статуэтки мигом побьют, на стульях прыгать будут. Гулянки ночные устроят.
– Ну ничего, восстановим.
– Каждый день будут бить. Приятно будет смотреть?
Призрак зарычал, хотел выхватить из рук Полины хрустальную вазу, но не успел.
– Ай, какая ты. Я за этой вазой полгода гонялся, еле купил.
– А зачем вам теперь то ваза?
– Я всё это зарабатывал, все труды мои в вещи вложены. Бессердечная девка!
– Ну так что? Оставите нас в покое?
Дед молчал и беззвучно плакал, и слёзы скатывались по его морщинистым щекам.
– Держи карман шире! Так я ей свою квартиру и оставлю.
– Хорошо. Вот мы с Иваном поженимся. Детей родим, и они тут все стены разрисуют и сервизы побьют. А вы на всё смотреть будете.
– Мои сервизы?
– И дурацких пастушек.
Дед казался жалким, и от растерянности его ноги начали растворяться. Он схватил с полки старый электрический самовар и прижал к сердцу.
– Не уйду, – прошептал призрак. – В этой квартире моя душа.
– А я не отступлюсь. Я замуж так хочу, что мне никакой призрак не страшен. Вот так!
Полина схватила с полки хрустальную ладью и с размаху бросила на пол.
Старик взвизгнул, присел к прозрачным черепкам и завыл.
– Что же ты делаешь! Сердце режешь, как пассатижами! Я ж это всё собирал, по грошам копил. А? – он заплакал, как ребёнок, у которого отобрали любимую игрушку. Нет, как ребёнок, которого заставляют спать в тихий час, приговаривая: «Видишь, все твои друзья уже спят. Пора.»
Бывший владелец смотрел, как Полина разбивает, его чашки, хватает серебряные ложки и гнёт двумя руками, сбрасывает на пол кофемолку, срывает со стены часы с маятником и, радуясь своему бесчинству хохочет. Всё то в чём таилась его душа, его привязанность к земле, уродовалось сильными женскими руками.
Старик плакал о своём добре, таял и сероватыми клубами улетал в приоткрытую форточку, смешиваясь с рассветным персиковый небом.
– Да что же ты, бестолковка паршивая, делаешь?
– Сейчас возьму гвоздь и все ваши шкафы поцарапаю. Смотри. А если всё вернёте как было, так мы снова всё разобьём и порвём. Смотри как, – и бросила на пол молочник. – Каждый день видеть будете, как мы ваши вещички портим.
– Какое кощунство. Моя мебель! Вот послал же бог такое дикое племя!
– Ну что? Возьмёмся за люстру, – Полина хотела выйти в комнату. Она ещё не придумала, что сделает с большим хрустальным светильником нависшим над её будущей гостинной, но двинулась решительно.
Старик захныкал, помотал сквозь слёзы: «Моя хорошая, моя милая, по блату достал, двести пятьдесят рублей!»
Призрак слабел и его проклятия заглушал гул проезжающего под окнами мусоровоза. Полина слышала лишь его постоянно:«Я сюда душу вложил!»
Наконец силуэт старика почти совсем растворился в темноте. Бывший хозяин уходил и бросал прощальный взгляд на всё, что так любил при жизни. Подглядывающему всё это время Ивану показалось, что его девушка стоит теперь на кухне одна.
– Чёрт с вами, – слабо прозвучал старческий голос. За спиной у Вани раздался лёгкий хлопок. Полотно зеркала в прихожей перечеркнула длинная трещина.
***
На следующий день Ваня долго выгрибал осколки, а Полина деловито расхаживала по квартире, прикидывала куда они что поставят. К вечеру вместе принялись выбрасывать вещи. Иван таскал на помойку мешки, а Полина быстро набивала новые.
Посреди тяжёлых трудовых вечеров в новой квартире Ваня, кинув ворох дедовских галстуков на резиночках в мусорный мешок, встал перед Полиной на одно колено. И она не успев выслушать до конца крикнула:«Согласна!»
Через пару недель, у них остались только голые стены и старый, истёртый дедовскими тапками паркет. Они размачивали старую, выцветшую от времени, желтоватую бумагу с коричневыми цветами, освобождая место новым, виниловым обоям цвета яичной скорлупы.
В глазах у Полины всё время горел озорной огонёк, Ваня впервые видел на её лице столько воодушевления и страсти. Целыми днями на работе она присылала ему фотографии и идеи для интерьеров.
Когда в квартире закончился черновой ремонт они открыли шампанское. Квартира, наконец, поддалась и покорно ждала новой мебели. Всю ночь хозяева, лёжа посреди пустой комнаты на матрасе, шептали друг другу нежности.
Полина прижалась к Ваниной безволосой груди, взгляд её скользнул на покрытый новыми досками пол, на гладко выровненную стену. Она прошептала: «Уж я вложу в эту квартиру душу.»
Автор: Анастасия Балюлина
Источник: https://litclubbs.ru/articles/57053-svoja-kvartira.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: