Солнечный луч, упершийся в пыль на комоде, казался единственным чистым пятном в квартире Юлии.
Повсюду – игрушки, разбросанная одежда, горы пеленок, пахнущие молоком и детским кремом.
На диване, пытаясь одновременно кормить младшего Павлика и успокоить капризничающую трехлетнюю Софию, сидела Юлия.
Ее лицо, когда-то миловидное, сейчас было измученным, с темными кругами под глазами.
Пятеро! Пятеро детей за семь лет брака. Тогда идея "нарожать кучу" казалась ей довольно ясной: каждый ребенок – лишний шанс удержать Кирилла в семье.
Юлия рассуждала просто: чем больше детей, тем больше надежды на то, что муж никуда не уйдет.
Однако, как показала жизнь, она очень сильно ошибалась. Кирилл уже около пяти дней не ночевал дома.
*****
Дверь распахнулась с такой силой, что малышка Соня вздрогнула и заплакала громче.
На пороге стояла Татьяна Владимировна. Лицо свекрови было искажено гневом и горьким разочарованием.
Взгляд метнулся по переполненной комнате, задержался на Юлии, бессильно прижимающей плачущего Павлика, и остановился на куче белья в углу.
– Господи, помилуй! – вырвалось у Татьяны Владимировны и ее голос задрожал. – Юля, ну что это? Опять этот… этот цыганский табор! Где Кирилл? Опять сбежал?
Юлия попыталась встать с дивана, но Соня вцепилась в ее юбку, и женщина не сразу смогла ее отцепить.
– Он… он на работе, Татьяна Владимировна, – прошептала она, избегая встретиться с ней взглядом.
Где был Кирилл находился на самом деле, Юлия не знала уже несколько дней.
– На работе? – фыркнула свекровь, шагая внутрь и с отвращением отодвигая ногой плюшевого медведя. – Или у своей новой секретарши? А ты тут сидишь, как наседка на гнезде, которое он давно разорил! Пятеро, Юля! Пятеро! Кто в здравом уме столько рожает? Ты думала, что кучей детей привяжешь моего сына? Да он только быстрее ноги свинтил от тебя из-за этого!
– Никто никуда не свинтил, – с надрывом и обидой в голосе проговорила женщина.
– Мне-то ты сказки не рассказывай, – фыркнула Татьяна Владимировна. – Кирилл мне много раз жаловался на то, как не хочет идти домой и слышать визги-писки.
Слова, как ножи, вонзились в Юлию. Она почувствовала, как стало гореть ее лицо.
Слезы, которые многодетная мать сдерживала многие дни напролет, хлынули ручьем.
– Я любила его! Я хотела семью! – выкрикнула она, прижимая Павлика так, что он захныкал. – Я думала, если будет больше детей… если он увидит, какая мы дружная семья… он останется!
– Дружная? – Татьяна Владимировна горько рассмеялась. – Какая дружная, когда папаша тут бывает реже, чем почтальон? Ты не семью строила, ты тюрьму ему строила! Детьми! Они для него не цепи, а предлог сбежать пораньше! Он слабак, мой сын, да! Эгоист последний! Но ты-то! Умная же девчонка была... Неужели не видела, что он уже одной ногой за порогом был после рождения второго, после Марины. Нет же, ты давай еще! И еще! На что надеялась? На чудо?
Юлия не находила слов. Вся ее стратегия, вся ее отчаянная попытка удержать мужа, обернулась гигантской ловушкой для нее самой.
Пятеро маленьких глаз, смотрящих на нее с дивана и из кроватки, требовали внимания целиком, без остатка.
Кирилл же… Кирилл требовал свободы. В этот момент в прихожей хлопнула входная дверь.
В комнату вошел Кирилл. Он выглядел усталым, небритым, в дорогой, но мятой рубашке.
Его взгляд скользнул по плачущей жене, по разгневанной матери, по хаосу в комнате, и в глазах появилось знакомое Юлии выражение – желание быть где угодно, только не здесь.
– Мам, что за крики? – начал он устало, снимая куртку.
– А ты где был?! – набросилась на него Татьяна Владимировна, мгновенно переключив гнев. – Опять у своей секретарши, пока твоя законная жена тут с пятью твоими детьми пашет как ломовая лошадь? Ты только посмотри на нее! Посмотри на этот бардак! И все из-за вас двоих! Из-за твоей слабости и ее глупости!
– Мама, не лезь, пожалуйста. Это не твое дело. Юля сама решила рожать. Я не заставлял. Мы сами разберемся, – Кирилл нахмурился.
– Не заставлял? – закричала Юлия, впервые за долгое время обращаясь к нему с такой злостью и гневом. – А кто говорил, что хочет большую, дружную семью? Кто умилялся каждому положительному тесту? Кто обещал, что мы со всем справимся? А когда стало тяжело, ты просто… исчез!
Кирилл отвернулся, делая вид, что он копается в карманах куртки и что-то там усиленно ищет.
– Было тяжело уже после Сони. Я говорил тебе, давай остановимся. Ты не хотела слушать. Ты уперлась, как баран. "Еще одного, Кирилл, ну пожалуйста, у нас будет полная чаша!" – он передразнил ее с горечью. – А теперь чаша переполнена, и я захлебываюсь. Я не могу так жить, Юля. Я ухожу от тебя окончательно и бесповоротно.
Его слова повисли в воздухе. Даже Татьяна Владимировна на мгновение онемела.
Юлия почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вся ее уверенность мгновенно рухнула.
Дети, ее оружие, ее щит, превратились в пятикратное бремя, которое предстояло нести одной.
– Вот видишь! – закричала свекровь, тряся кулаком в сторону сына, но в ее голосе уже звучала не только злость, но и безысходность. – Бросил, значит, все-таки! А ты! – она повернулась к Юле, в ее глазах мелькнуло что-то похожее на жалость, быстро затмеваемое гневом. – Наплодила сирот при живом отце! Пятерых! Кто тебе теперь поможет? Кто? Я? До пенсии дожить спокойно не могу, а тут пятеро спиногрызов! Просто какое-то безумие! Абсолютное безумие вас обоих!
Она резко развернулась и убежала в прихожую, громко хлопнув дверью так, что задребезжали стекла.
В квартире воцарилась тишина, нарушаемая только всхлипываниями Сони и сопением Павлика.
Кирилл не смотрел на Юлию. Он поднял с пола свой дорогой кожаный портфель.
– Я… я зайду за вещами позже, когда ты успокоишься, – Кирилл кивнул, не поднимая глаз. – О деньгах потом… договоримся.
Он покинул квартиру довольно быстро, не оглядываясь на жену и пятерых детей.
Дверь за ним закрылась тихо, но с таким стуком, будто Кирилл больше никогда не вернется.
Так и вышло. Развод был тяжелым, нервным и выматывающим. Юля зарыдала прямо на суде.
Ей не хотелось терять мужа и оставаться одной с пятью детьми на руках. Однако ее мольбы Кириллом не были услышаны.
Спустя восемь тяжелых месяцев супругов развели. От Кирилла у Юлии остались только алименты.