Мария сидела на кухне, пила крепкий чёрный чай и любовалась тем, как в окне медленно плывёт январский снег. Чай был без сахара, как и жизнь в последние годы. Она всегда шутила: сахар пусть добавляют те, у кого всё сладко.
Павел ввалился в кухню, топая ботинками, как будто собирался впечатлить кого-то громкостью. Шапку он не снял — это у него был такой приём: начинать разговор, не раздевшись, чтобы не задерживаться, если почувствует «атаку».
— Опять ты чай без сахара пьёшь, — буркнул он, открывая холодильник. — С таким лицом хоть мёд влей, всё равно кисло будет.
(Сказано без особого задора, но с привычным уколом.)
— А ты что хотел? — Мария даже не повернулась. — Чтобы я тут в кружку сгущёнку заливала, пока твой брат долги делает?
— Не начинай, — Павел шумно захлопнул дверцу холодильника, так и не взяв ничего. — У Игоря серьёзная ситуация.
— У Игоря всегда серьёзная ситуация, — спокойно, но с холодком в голосе сказала Мария. — И как только ты его спасёшь, он её снова устроит.
— Ты как будто не понимаешь! — Павел уже повысил голос. — Там не просто кредит, там коллекторы. Ему могут окна побить!
— Ну пусть побьют. Может, быстрее мозги встанут на место, — Мария сделала глоток чая и наконец посмотрела на мужа. — Мы год копили на первый взнос. Год, Паша. На квартиру, в которой, между прочим, мы будем жить. Не твой брат.
— Я не могу бросить его в такой ситуации, — Павел упрямо упёрся взглядом в стол. — Он же мой родной брат.
— А я тебе кто? — Мария даже рассмеялась, но смех получился сухим. — Соседка по лестничной клетке?
Он помолчал, но было видно, как в нём бурлит. Мария знала этот момент — сейчас он начнёт манипулировать.
— Ты же всегда говорила, что семья — это главное, — сказал он тихо, но с нажимом.
— Семья, да. Но семья — это не я, ты и твой безответственный хвост, который тянет нас на дно, — отрезала она. — Семья — это когда все стараются, а не когда один вкалывает, а второй таскает из кассы.
— Ты эгоистка, — Павел резко откинулся на спинку стула. — Думаешь только о себе.
— Да ты издеваешься? — Мария вскинула брови. — Я вкалываю по двенадцать часов, чтобы у нас был этот чёртов первый взнос. А ты сейчас предлагаешь всё отдать твоему брату, который считает работу вредной для здоровья.
— Он просто… попал в сложные обстоятельства, — попытался смягчить тон Павел.
— Ага, обстоятельства в виде букмекерской конторы, — Мария скрестила руки. — Давай уже честно: он не попал, он сам туда залез и дверь за собой захлопнул.
Павел помолчал. В его глазах металось что-то между виной и злостью. Он понимал, что аргументы кончились, но сдаваться не хотел.
— Маша, — наконец сказал он, — я прошу тебя как жена мужа: помоги ему.
— А я тебе как жена мужа говорю: нет, — твёрдо ответила она. — Потому что мы потом этот первый взнос будем копить ещё пять лет.
Он резко встал, стул громко заскрипел.
— Значит, ты готова смотреть, как моего брата…
— Да! — перебила она. — Готова смотреть, как твой брат наконец учится жить. И, может быть, даже работать.
Повисла тишина, только часы на стене тикали.
Мария знала, что на этом разговор не закончится. У Павла был такой взгляд, как у школьника, который уже придумал, как украсть пирожок в столовой.
— Ты же понимаешь, что я всё равно ему помогу, — тихо сказал он, но в этом тихом голосе было упрямство каменной стены.
— Понимаю, — кивнула она. — Но тогда понимай и то, что я тебе этого не прощу.
Он не ответил. Просто развернулся и вышел.
Мария осталась сидеть на кухне, глядя в кружку, в которой остывал чай. Она чувствовала, что только что в их жизни треснула очень важная деталь — та, что держала всё здание на месте.
И было отчётливое ощущение: Павел уже принял решение, и теперь дело за малым — дождаться, когда он сделает глупость.
Мария вернулась домой в девять вечера, уставшая до хруста в костях. На работе опять завал, начальник весь день шипел про сроки, а тут ещё лифт не работал. Поднялась пешком на восьмой этаж, открыла дверь — и сразу заметила: в прихожей Павловы ботинки стоят неровно, как после спешки.
В комнате тихо, только ноутбук на кухонном столе светится. Павел сидит, уткнувшись в экран, а рядом — телефон. Вид у него такой, будто он кого-то хоронит, но Мария знала: это его «лицо переговорщика».
— Добрый вечер, — сказала она, вешая пальто.
— Ага, — буркнул он, даже не повернувшись.
Мария прошла на кухню, поставила чайник. По пути взгляд зацепился за банковскую смс-ку на его телефоне. Она была открыта, и даже издалека она успела прочитать цифры: –300 000 ₽.
— Павел… — её голос стал тихим, но в нём была такая сталь, что, кажется, даже чайник перестал шуметь. — Это что?
Он замер. Потом медленно повернулся, как в дешёвых детективах, когда преступника застукали на месте.
— Маша, давай без истерик…
— Без истерик? — Мария усмехнулась. — Ты тайком с нашего счёта перевёл триста тысяч рублей. Моих трёхсот тысяч. На кого?
— Ну… — он пожал плечами. — Ты же понимаешь… Игорю.
— Нет, Павел, я понимаю только одно: ты украл у меня полгода моей жизни. — Мария опёрлась руками о стол. — Мы эти деньги собирали вместе. Ты их спустил в чёрную дыру.
— Не спустил, а помог человеку! — он уже начал повышать голос. — Моему брату!
— Ага, а я вот сейчас помогу тебе собрать вещи, — Мария не повысила голос ни на тон. — Очень по-семейному.
— Да ты… — он взмахнул руками, но тут же остановился. — Ты не понимаешь, что так нельзя!
— Так нельзя? — она резко рассмеялась. — Да, Паша, так нельзя. Нельзя воровать у своей жены.
— Это не воровство, — он нахмурился. — Мы же семья, у нас всё общее.
— Тогда давай завтра я возьму твои штаны, продам их на Авито и скажу, что помогла подруге, — Мария скрестила руки. — Что, смешно?
Павел встал. Стул отъехал и чуть не упал.
— Ты превращаешься в какую-то… — он замялся, но потом добавил: — В холодную, расчётливую женщину.
— Спасибо, — Мария кивнула. — Комплименты сегодня принимаю только в этой категории.
— Ты могла бы поддержать меня, — он уже начал говорить тише, но это было не примирение, а усталость. — Мы же… вместе.
— Вместе? — она подошла ближе, в упор глядя в его глаза. — Нет, Паша. Это ты с братом вместе. А я у вас просто кассир.
Он отвёл взгляд. Мария знала, что в этот момент он понимает, что зашёл слишком далеко, но гордость не давала ему сделать шаг назад.
— Ты даже не представляешь, что он переживает, — Павел сел обратно, тяжело вздохнув. — Коллекторы приходят… угрозы…
— И ты думаешь, я теперь должна ночами не спать, потому что твой брат не умеет жить без долгов? — Мария стукнула ладонью по столу. — У нас теперь нет первого взноса, Паша. Нет мечты.
— Ну, можно же снова накопить, — сказал он неуверенно.
— Можно, — она кивнула. — Только я уже копить с тобой не буду.
В комнате повисла тишина, но она была уже другой. Это была тишина, в которой рушится что-то очень большое, и оба понимают, что назад дороги нет.
Мария молча пошла в спальню, достала с полки папку с документами и начала перебирать бумаги. Павел зашёл следом.
— Ты что делаешь?
— Открываю отдельный счёт. И снимаю всё, что осталось, — сказала она, не поднимая глаз. — Сегодня — ты, завтра, может, твоя мама. Я устала быть банком для ваших родственников.
— Ты же не уйдёшь… — в его голосе мелькнула паника.
— Посмотрим, — Мария захлопнула папку. — Всё зависит от того, хватит ли тебе наглости ещё раз сунуть руку в мои карманы.
Он стоял, как будто хотел что-то сказать, но слова так и не нашёл.
А Мария в этот момент уже знала: этот разговор — не просто ссора. Это начало конца.
На следующий день Мария вернулась с работы чуть раньше обычного. На лестничной площадке услышала знакомый голос — Павел, говорил по телефону, и явно не с коллегами.
Она прижалась к двери, слушая.
— Да, Игорь, я достану ещё. Ну подожди чуть-чуть… Да, знаю, Маша орёт, но я ей скажу, что это временно… — короткая пауза, — Да плевать я хотел, что она там думает! Ты же мой брат!
Мария стояла, чувствуя, как у неё в груди растёт тяжёлое, горячее что-то. Она уже знала, что сейчас будет — и что это будет последний разговор.
Вошла, тихо закрыла дверь, прошла на кухню.
— Закончил? — спросила она, глядя на Павла, который от неожиданности чуть не уронил телефон.
— Маша… это не то, что ты думаешь…
— Конечно, — усмехнулась она. — Ты же собирался отдать брату ещё денег, но пока думаешь, как об этом «правильно» мне сообщить.
— Ну… он в тяжёлой ситуации…
— Нет, Паша. Это ты в тяжёлой ситуации, — Мария положила на стол папку с документами. — И я — тоже.
— Мы же семья… — он сделал шаг к ней.
— Семья? — она чуть повысила голос. — Семья, в которой муж за спиной у жены договаривается о том, чтобы забрать последние деньги? Это не семья, Паша. Это грабёж в брачных отношениях.
— Ты драматизируешь! — он поднял руки. — Это просто помощь близким!
— Помощь близким — это когда ты отдаёшь своё, — Мария ткнула пальцем в стол. — А ты отдаёшь моё.
Он молчал. Она сделала ещё шаг вперёд, глядя прямо в глаза:
— Я не буду жить в треугольнике «Я — Ты — Твой брат». Ты женился на мне, а не на нём. Так вот: выбирай.
— Ты не можешь так ставить вопрос…
— Могу, — отрезала она. — Потому что у меня есть самоуважение.
Мария пошла в спальню, достала чемодан, быстро начала складывать вещи. Павел зашёл следом.
— Да подожди ты, куда ты… — он схватил её за руку.
— Отпусти, — сказала она тихо, но так, что он сразу убрал руку. — Я не твоя собственность.
Он стоял в дверях, пока она застёгивала чемодан.
— А если я всё верну? — спросил он почти шёпотом.
— Не деньги, Паша. Доверие. Его ты уже не вернёшь, — она подняла чемодан и пошла к выходу.
В прихожей Мария обулась, открыла дверь. На секунду обернулась:
— Игорь пусть теперь сам решает свои проблемы. А ты — свои.
Дверь закрылась, и в квартире стало тихо. Слишком тихо.
А на улице падал снег, и в нём было что-то освобождающее — как будто она вышла из темницы, в которой сама согласилась сидеть слишком долго.
Финал.