В 1960-х годах жанр романтической научной фантастики становится крайне востребован в советском кинематографе. Книги Ивана Ефремова и братьев Стругацких, успехи в освоении космоса, уверенность в скором построении коммунизма — всё это помогало людям с оптимизмом смотреть в будущее. Более того — мне кажется, что до выхода «Космической Одиссеи» Стенли Кубрика отечественная кинофантастика не сильно уступала западной.
Одним из фильмов, которые и сегодня смотрятся очень достойно, стала экранизация старой фантастической повести Александра Беляева «Человек-амфибия», снятая в 1961 году Владимиром Чеботарёвым и Геннадием Казанским. В фильме было всё, что нужно для успеха — невиданные до этого в советском кино подводные съёмки, фантастические эксперименты над человеческой природой, трагическая история любви, потрясающе красивые главные герои (в исполнении Владимира Коренева и Анастасии Вертинской) и, конечно, же блестящая музыка Андрея Петрова.
Впрочем, Петров стал работать над «Человеком-амфибией» далеко не сразу. Поначалу Чеботарёву порекомендовали другого композитора — какого-то маститого профессора из Гнесинки. Однако результат режиссёра не удовлетворил.
Владимир Чеботарёв:
«Уже начались съёмки, и мне потребовались фонограммы, потому что я целый ряд эпизодов хотел снимать под музыку. Съёмки проходили в Баку. Туда и привезли музыку. Я зарядил пленки в магнитофон, и раздалась музыка, очень чуждая этому фильму. Казалось, что она была рождена не в ХХ, а в XIX веке. И я понял, что композитор совершенно не попал в тему. Это было страшно, потому что съёмки уже шли полным ходом. И мне пришлось приостановить съёмки. Я дал телеграмму в музыкальный отдел, в которой написал, что буду менять композитора».
Тут-то жена режиссёра — Ада — и посоветовала встретиться с молодым ленинградским композитором Андреем Петровым. До этого Петров сочинял всё больше симфонии и балеты, а в кино отметился лишь музыкой в короткометражке «Мишель и Мишутка» (1960).
Чеботарёв попросил композитора приехать прямо в Баку, чтобы посмотреть уже отснятый материал. Увиденное вдохновило Петрова, и он сочинил всю музыку в поставленный режиссёром срок — всего за 10 дней. Так как действие фильма происходило либо под водой, либо в условном латиноамериканском городке, то и музыка должна была быть соответствующей.
Первой написанной композицией стал зажигательный ритмичный танец, который отплясывала Гуттиэре.
А вот для подводных сцен музыка требовалась необычная, поэтому она была записана на синтезаторе «Ионика». Забавно, что в мои школьные годы, пришедшиеся на 1980-е, данный синтезатор был уже довольно банальной вещью, стоящей на балансе многих школьных ВИА. А в то время подобный инструмент Петров смог отыскать только у артиста Ленконцерта — Александра Тургеля (последний на нём и сыграл).
Песен в фильме было всего две. Самую большую известность получила шуточная песенка о Морском Дьяволе (именно так в городе окрестили загадочного Ихтиандра), также известная, как «Эй, моряк!». Её должна была исполнять певичка из портового кабака, поэтому музыка и текст задумывались откровенно «легковесными» и фривольными.
Впоследствии, песню даже станут называть «первым советским рок-н-роллом», хотя, как по мне, это не совсем рок-н-ролл. Недаром в 2006 году ноты «Морского Дьявола» поместят в сборник «Фокстроты и танго» (то есть, составители сборника посчитали песню фокстротом).
Текст предложили написать поэту Соломону Фогельсону, уже прославившемуся знаменитой песней «Пора в путь-дорогу» из фильма «Небесный тихоход». По воспоминаниям жены Петрова — Натальи — композитор поначалу сам набросал для «Морского Дьявола» т.н. «рыбу», пытаясь задать поэту нужный ритм: «Там бы, рам бы, нам бы…». В результате текст получился действительно фривольным — некой пародией на западные поп-песенки.
Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно.
Там бы, там бы, там бы, там бы пить вино.
Там, под океаном, мы трезвы или пьяны —
Не видно всё равно.
Эй, моряк! Ты слишком долго плавал.
Я тебя успела разлюбить.
Мне теперь морской по нраву дьявол,
Его хочу любить…
Для исполнения модной «западной» песни требовался особенный голос. Петров сразу остановил свой выбор на Нонне Сухановой — одной из редких советских певиц, профессионально исполняющих джаз.
Андрей Петров:
«Поскольку эта песня звучит в портовом кабачке, мне нужен был такой… «неконцертный» голос, с хрипотцой».
Запись песни прошла в огромном ангаре и заняла всего 20 минут. Однако за это время певице пришлось исполнить аж 9 дублей прежде, чем добиться желаемой хрипотцы.
В фильме Суханову мы услышали, но так и не увидели (её имя даже в титры не попало). Вместо неё роль кабацкой певицы исполнила манекенщица Нина Большакова (интересно, что перед этим она приходила пробоваться на роль Гуттиэре).
Но и Большакову мы видим на экране всего пять секунд, когда Ихтиандр заглядывает в окно кабака. А ведь изначально под эту песню был снят целый танец с элементами… стриптиза. «Стриптиз» это, конечно, громко сказано — ведь в итоге певица оставалась просто в чёрном трико.
Нина Большакова:
«Конечно, был полностью чёрный комбинезон, к которому были одеты перчатки, юбочка и шляпа. И вот, по ходу песни, всё это снималось».
Однако цензура решила, что и такой стриптиз — перебор, и большую часть сцены из фильма вырезали — вместе с танцем и третьим куплетом песни (каким был этот куплет я так и не установил).
Да и сама песня вызвала опасения чиновников от культуры. Её обвиняли в пошлости, упадничестве и даже пропаганде алкоголизма. Что говорить, если сама исполнительница «Дьявола» сочла текст песни «очень глупым». Странно, учитывая то, что текст таким и задумывался, чтобы показать примитивность буржуазной культуры.
Нонна Суханова:
«Ну что это за слова: «Мне теперь морской по нраву дьявол. Его хочу любить!» — глупость, да и только. Но потом я изменила свое мнение».
Андрей Петров:
«На радио приходила масса писем с просьбой её исполнить. Но столько же было и возмущённых посланий: мол, ужас, к чему песня призывает! Даже на выпущенной пластинке была записана вся музыка из фильма, за исключением этой песенки.
…Однажды я поднимался на эскалаторе в метро, а навстречу спускалась компания молодых людей с гитарой, дружно оравших: «Нам бы, нам бы…». Стоявшая передо мной пожилая интеллигентная пара завозмущалась, как бы призывая меня в союзники (наверное, я имел вид интеллигентного человека): «Какой ужас! Ну и молодёжь пошла! Что за песня кошмарная?!». Мне ничего не оставалось делать, как согласиться с ними и осудить собственную песню».
Однако большей части молодёжи, которой остро не хватало современных ритмов, песня понравилась до такой степени, что на неё даже сочинялись пародии вроде «Нам бы, нам бы, нам бы всем в кабак / Там бы, там бы, там бы пить коньяк» или «Нам бы, нам бы, нам бы всем в колхоз / Там бы, там бы, там бы есть навоз».
Впрочем, в 1970-е рок-н-ролльные ритмы уже не были какой-то новинкой даже в СССР, поэтому музыка «Морского Дьявола» не вызвала у меня какого-то особенного восторга — больше позабавил текст.
Зато мне очень понравилась «Песня бродячего певца» («Уходит рыбак в свой опасный путь…»), посвящённая тяжёлой судьбе рыбака, для которого смерть в море выглядит просто избавлением от безнадёжной нищенской жизни.
Лучше лежать во мгле,
В синей прохладной мгле,
Чем мучиться на суровой,
Жестокой проклятой земле.
Будет шуметь вода,
Будут лететь года,
И в белых туманах скроются
Черные города.
Слова к этой песне сочинила известная поэтесса Юлия Друнина, которая к тому времени стала женой одного из сценаристов «Человека-амфибии» — Алексея Каплера. Стихи были напрямую связаны с диалогом доктора Сальватора и журналиста Ольсена.
«— Я уведу бедняков в счастливую и благодатную страну, где их никто не будет притеснять.
— Куда же? На небо? На луну?
— Нет. В океан! На дне океана нет ни бедных, ни богатых. Там все будут жить
свободными и счастливыми.
— Это будет республика утопленников?».
«Песню бродячего певца» в фильме исполнил солист Ленинградского Малого оперного театра Артур Почиковский. Правда, по воспоминаниям певца, композитор попросил его не петь оперным голосом, а найти более «интимную» подачу. Лично мне, особенно понравилось, как Почиковский по нисходящей исполняет окончание строчки «Он в море нашел поко-о-о-ой», создавая впечатление, что человек действительно уходит на дно.
В 1968 году в похожей манере «Песню бродячего певца» записал Эдуард Хиль.
Что касается «Песни о Морском Дьяволе», то в советское время никаких каверов на неё не выпускали. Зато этот недостаток был наверстан после развала Союза. Да и песню про рыбака тоже не забывают. Например, в 2004 году обе песни вошли в новую экранизацию — мини-сериал «Человек-амфибия. Морской Дьявол». Там они прозвучали в исполнении и аранжировке певицы Алёны Свиридовой, а на экране под них открывала рот Юлия Самойлова — исполнительница… роли Гуттиэре. Да-да, Гуттиэре в этом сериале поёт в некоем ансамбле. Неудивительно, что в таком контексте обе песни полностью лишаются первоначального смысла.
Александр Атанесян, режиссёр сериала:
««Эй, моряк» тоже поет Гуттиэре, но в самом конце, когда уже Зуриты нет, любовь победила, и она уже никуда не хочет уезжать. Очень символично, что «мне теперь морской по нраву дьявол». То есть она говорит правду своим слушателям…».
(Эвон, оно как! — С.К.)
Да и вообще, об этой экранизации с убогим «мыльным» сценарием и «деревянной» игрой большинства актёров, могу сказать лишь словами Швондера: «Это какой-то… позор?».
Ну, и напоследок я упомяну несколько наиболее интересных и необычных каверов на песни из «Человека-амфибии».
1) Михаил Башаков — «Эй, моряк!»
Кавер, исполненный в более медленном — рим-энд-блюзовом — стиле.
2) Джан Ку — «Баллада о рыбаке»
Трип-хоповая версия
3) Джин-Тоник — «Уходит рыбак (Песня рыбака)»
Версия в стилях регги и ска.
4) Захар Поляков и Дмитрий Смагин — «Уходит рыбак»
Необычная инструментальная версия в стиле... сёрф-рок!
***
Ссылки на мои другие статьи вы можете найти ниже.
Автор: Сергей Курий
