I
Она дышала слишком быстро. Казалось бы, всего на самую малость быстрее, чем он, но для него это было невыносимо. Раньше он засыпал раньше нее и не обращал на это никакого внимания. Но в последний месяц всё переменилось.
Врождённый талант засыпать везде при любом шуме, свете и температуре куда - то запропастился. По ночам его мозг, днём покладистый как старый пес, вдруг превращался в суку при течке. Его метало туда - сюда, от одной мысли к другой. При чем мысли не были какими - то умными или тяжёлыми. Нет, это были телеграммы по бытовому пустые, вроде "завтра наверняка будет дождь", "ни за что больше не куплю Camel" или "у меня ямочки на щеках пропали куда-то". Но им не было никакого конца. Как он не силился придавить их бурление, они лишь вскипали, вспенивались, выпаривая последние остатки сна из его головы. Каждый нейрон начинал бесноваться в отвязном рейве, которому не было конца.
К шестому дню, чтобы уснуть, он тратил уже два мучительно долгих часа. Дальше стало только хуже. Если к мыслям, сухим, не имеющим ни плоти, ни красок, ни очертаний, ни какой - либо жизни, он бы смог ещё привыкнуть, то к образам он не был готов совсем. Они появились постепенно. Сначала лишь слегка подкрашивая каждую из мыслей каким - нибудь лёгким свечением, позже они начали обрастать мясом. Стоило ему подумать "сигарета" и вендинговый аппарат сознания выкидывал ему её. Со "столом", " женой" и даже "работой" было тоже самое. Последнее в первый раз его даже слегка испугало. Он подумал тогда "работа" и сразу появились рабочий компьютер, брифинг, вкус дешёвого растворимого кофе и плотный запах пота стоящий в забитом утреннем метро. При чем явились эти феномены в своей полной красоте, почти точными копиями, вместе с тем являясь одним целым предметом как та же сигарета. Затем образы стали вытеснять мысли, так что те сначала превратились лишь в сноски к первым, а конце - концов, вторые и вовсе исчезли. Тогда образы стали отбрасывать метастазы в самые глубины его долгосрочной памяти.
Оттуда вытягивалось всё, что можно: друзья детства, университетские запои, стыд, испытанный от первых поллюций, невыносимо долгий и скучный конкурс караоке со свадьбы. Вся эта палитра смешивалась в неприятную, едко - зелёную, лоснящуюся и склизкую субстанцию, которая умела обретать самые разные формы ситуаций. Среди них были не только реальные конфузы, но и выдуманные случаи его триумфов (и наоборот, разумеется), а также всевозможные смеси из них всех. Сначала он никак в них не вмешивался, оставаясь безвольным зрителем, запертым на ночь в кинозале черепной коробки. Потом он всё же решил начать вмешиваться, но вёл себя рассудительно. Ни что радикально не изменял, не потакал первичным импульсам.
Однако, плотину зрелости очень быстро прорвало и он начал вести себя в них в точности как затравленный ребёнок. Комплексы и совершенно детские обиды обращались в неслыханные победы. Так, он, как полный достоинства мужчина, мелко отомстил бросившей его бывшей, начав сношения с её подругой, а школьного друга, унижавшего его весь их совместный путь, начал всегда находчиво ставить на место. Кроме того, ему удалось извиниться перед многими людьми, перед которыми он чувствовал себя виноватым.
Но легче ни от таких побед, ни от извинений, ему не становилось. Наоборот, каждый раз чувствовалось, будто внутри его грудной клетки вырезают какой - то большой кусок и на этом месте появлялась ноющая рана. Иногда ему становилось стыдно от такого своего ребяческого поведения и тогда он пытался не представлять и не думать ничего. Но из этого совершенно ничего не выходило. Ближе к середине месяца, раны от этих ситуаций перестали ныть и будто шрамы рубцовой тканью, заполнились желчью. Но и она была не обычной, а сухой и также, как сухое молоко являло из себя порошковатую неприятную смесь, без намёка на всяческую витальность.
Боль же не проходила на совсем. Напротив, она перетекала в более неприятную, фантомную форму. Неуловимое, непрощупываемое, это новое неприятное чувство существовало на фоне более ярких, вызываемых новыми ситуациями, порождёнными его воображением. Это особенно его раздражало, ведь боли открытой, пронзительной можно было бросить вызов, пытаться пересилить её и себя, а это чувство было, как всякое великое зло, чем – то нецельным и абстрактным. Оно просто существовало и всё. А самое неприятное в этих ощущениях было то, что, в отличие, от прямых открытых ударов, они не проходили и днём.
Они сопровождали его везде и были подобны лёгкому недостатку кислорода в комнате, малюсенькому камешку в ботинке, тонкому и слишком длинному с головы волосу, проникшему в поле зрения, и также изрядно портили ему существование, почти никак себя не выдавая.
Тогда он, чуть не плача, пожаловался своей жене на сон. Она лишь пожала плечами и посоветовала ему ставить себе на фон какой-нибудь монотонный, приятный звук наподобие шума дождя. Это показалось ему глупостью, но всё же, за отсутствием собственных идей, он решил попробовать.
В его телефон были загружены десятки часов самых разных аудиофайлов, записанных в разных условиях. За очень серьёзные деньги бьли куплены наушники с объёмным и мягким звучанием. Он стал надевать их перед сном и по - началу это ему помогало. Его удивляло, как в обычном постукивании воды о твёрдую поверхность может быть столько чистоты и ясности. Бесконечные «кап – кап» переливаясь и переходя друг в друга, проникали в него самого, вымывали из тела его «я» и растворяли в себе. Сознание само распадалось на мириады звуков и терялось между щелей в стене шума дождя и уносилось по водостокам далеко за край Земли.
К его глубокому прискорбию, это продлилось не долго. На четвёртый день таких практик ему стал казаться неприятно острым удар капель воды о металлическую поверхность крыш, и он в первые за долгое время сам переключил первый из загруженных файлов на следующий.
В нём дождь шёл посреди леса и об листья каждая капля билась не так угловато и очень мягко. Ему казалось, что он снова нашёл ключ к воротам царства Морфея, но резкий и неожиданный гром ударил на второй минуте и выбил из него весь сон. Раскаты его были не так уж громки, но был в них большой изъян – они были непредсказуемые и их аритмичность раздражала каждый кончик нервной системы несчастного. После получасового перебора разных аудиофайлов всё же удалось найти тот, в котором не было посторонних звуков, капли – «солисты» с переднего планы не звучали громче остальных, но и не сливались с ними воедино, а их постукивания не были слишком острыми, тупыми или мягкими. Потратив ещё минут десять на подбор идеальной громкости, чтобы уснуть он предпринял очередную попытку уснуть.
Она получилась двоякой.
С одной стороны он определённо выпал из реальности, оторвался от неё и периодически проваливался во тьму. С другой стороны, он почти всё вокруг сознавал. Он почувствовал как наушники сползли с его ушей, как похолодело в комнате после того как в откинутую форточку вдруг пролез холодный воздух, слышал как смеётся во сне его жена, как проезжают за окном редкие машины, вибрацию уведомлений на телефоне. Иногда ему даже казалось, что он ясно видит всё вокруг, хотя глаза и были закрыты.
Это были очень неприятные несколько часов, в нём реальность и редкие подобия сновидений смешивались, не позволяя отличить одного от другого. Страннее всего было то, что и сновидения эти были будто бы ни о чём: один раз ему приснилось как он всё – таки устал так лежать, встал и начал готовить борщ на кухне, второй раз как лежит в постели и смотрит бесконечные вертикальные видео, в третий раз, что он спустился вниз и достал из почтового ящика платёжку за коммунальные услуги.
К утру это состояние никак не изменилось, а что самое страшное – он понял, что не может выйти из него. Через час после рассвета раздался будильник на его телефоне, а он не мог открыть глаза и выключить его: тело не слушалось. Наконец, проснулась жена и выключила его сама.
Но и после этого он не встал. Он продолжал делать усилия к пробуждению, пока наконец снова не провалился в темноту. Вытащила его оттуда снова жена. Она растрясла его, сказала, что он может опоздать и побежала на работу.
Это смогло его пробудить, но не поднять с постели. В то утро он чувствовал себя таким бессильным и ничего не желающим, что даже предпринимать попытки не опоздать не стал. Просто лежал, открыв глаза и смотрел в потолок, потом повернулся на бок, поразглядывал волос своей благоверной, лежавший на подушке и закрыл глаза.
Так сладко стало ему в тот момент. Когда его веки схлопнулись, тёплая волна пробежала его телу от затылка до пяток, превращая плоть в мягкое желе. Он чувствовал себя мармеладным медвежонком. Таким нежным, беззаботным, и аморфным. Он задремал.
Вдруг раздался телефонный звонок. Потом ещё один. И ещё. И ещё. И ещё. На пятом звонке, он вдруг резко открыл глаза и приподнялся.
На экране телефона светилось уведомление о 32 – х пропущенных вызовах. А время отображалось давно за полдень. Это показалось ему странным, ведь от ухода жены до текущего момента никак не могло пройти более десяти минут.
И всё же думать было некогда. Ему пришлось перезвонить на работу самому. Соврав, что отравился и провёл всю первую половину дня в больнице, он попросил отгул на день. Его начальник согласился.
Всю оставшуюся половину дня он провёл в постели. Вечером пришла жена. Она была очень удивлена тому, что он дома. Он же был удивлён тому, что в руках она держала платёжку за коммунальные платежи. Жена заявила, что забрала ее тридцать минут назад из почтового ящика. В этот момент он встал и хотел было проверить ящик в прихожей, куда положил ночью конверт, но вдруг понял, что всё это был сон. Он расплакался.
Жена, выслушав его рассказ, позвонила своей сестре. Та была врачом и посоветовала сильнодействующее снотворное. Выписала рецепт и отправила на такси.
В ту ночь снотворное сработало. Он выпил его, лёг в постель и постепенно, как это бывало до этих событий, уснул.
Но с каждым днём эффект был всё слабее и слабее. Дело было в той самой фантомной боли, что он ощущал. Она становилась всё сильнее и сильнее, перекрывая действие таблеток. Тогда он принялся глотать их горстями, но не помогло: желчи внутри него всегда удавалось найти трещины в стенах одиночной камеры для сознания, которые выстраивались действием препарата. Тогда стена рушилась и его воображение начинали бомбардировать всё более болезненные образы и ситуации. Чем натужнее он пытался перекрыть этот поток, тем сильнее был прорыв.
Однако, уснуть с невероятными усилиями и часами попыток до вчерашней ночи всё равно удавалось.
Вчера же, впервые за несколько лет брака, ему приметилось, что лежащее рядом с ним женское тело дышит чуть быстрее чем он. И это его жутко раздражало и мешало уснуть, как бывает с некоторыми от слишком громкого храпа соседа по комнате. Уснуть не удалось.
Весь день ему пришлось работать, параллельно борясь со сном. Это его, конечно, тяготило, но он был даже в хорошем настроении. Ему казалось: после такого отключиться от реальности ночью будет просто.
Но сегодня всё стало ещё хуже. Уже третий час он пытался уснуть и не мог: асинхронность, с которой они дышали не оставляла его в покое. Несколько раз он пробовал дышать с её скоростью, но очень быстро ему начинало не доставать воздуха и приходилось дышать как дышится.
Наконец, он попробовал снова уснуть под звуки дождя. Ему стало мерзко.
Он не смог бы объяснить почему, но фальшивый дождь звучал плоско, слишком остро и лишь размачивал все оставшие жалкие крохи сонливости. Наушники отправились в стену.
Ещё полчаса он пролежал, пытаясь уснуть. С каждой секундой в нём всё сильнее и сильнее росло напряжение от раздражения, которое беспорядочными и длинными ударами тока проходилось по всем внутренним органам.
Вдруг, неожиданно для самого себя он развернулся к спящей на спине жене лицом и ударил её прямо в живот. Она проснулась, издала крик. Он запаниковал и не придумал ничего лучше, чем притвориться спящим.
Жена наклонилась над ним и затрясла за плечо.
Ему пришлось сыграть неожиданно разбуженного человека.
- Зачем ты меня ударил?
- Хорошо, хорошо… еще десять минут и встану.
Она тряхнула его со страшной силой.
Он сделал вид, что вскочил от неожиданности.
- Что там, солнце?
- Ты меня ударил.
- Да? Ужас… Это я видимо во сне. Кошмар снился. Прости пожалуйста.
Она поглядела на него с минуту, вздохнула, отвернулась и скоро засопела.
Он остался лежать с открытыми глазами и смотрел в потолок.
Час спустя мужчина встал с постели и как был, в пижаме и домашних тапках, вышел из квартиры. С собой у него был лишь телефон.
На улице было холодно. Снега ещё не было, но декабрь вступал в силу.
«Забыл дома сигареты, чёрт».
Ему не хотелось подниматься. Пришлось направиться в круглосуточную табачку у метро.
За следующий час он выкурил всю пачку. Не то чтобы ему очень хотелось курить или нервы его слишком шалили. Так, просто. От скуки.
Выкинув пустую упаковку, мужчина направился на детскую площадку.
Присев там на скамейку и направив взгляд в беззвёздное небо, он подумал: «Тесно».
Ему стало очень холодно. Уши горели, горло будто набухло, а пальцы затвердели. Ног он уже не чувствовал. Нужно было идти домой, но не хотелось.
Чтобы как – то разогреться, он встал и начал идти. Не задумывался куда. Просто шёл.
С неба посыпались первые снежные хлопья.
Три перекрёстка спустя, он обнаружил себя у дряного вида шаурмечки и, чуть подумав, зашёл внутрь.
Повар, сидел за кассой.
Мужчина подошёл к прилавку и посмотрел на чебуреки, которые даже на вид были жестковаты и сухи.
- Здравствуйте, вам что – то надо? – со среднеазиатским акцентом спросил шаурмечник.
- Нет… то есть да… то есть я не знаю.
Ему и правда ничего не хотелось до этого момента, но, вдруг, почему – то стало стыдно и он приложил все силы, чтобы чего – нибудь захотеть.
Смуглый мужчина смотрел на него безразличным, с некоторым отблеском брезгливости, взглядом.
- Дайте пожалуйста, шаурму.
- Классический?
- Нет…
Мужчина задумался. Ему вдруг почудилось, что в шаурме непременно попадётся волос. Его стало слегка тошнить.
- Нет, нет. Чебурек.
- Шаурма – чебурек нет у нас.
- Просто чебурек… и чай.
Оплатив заказ, он сел на высокую табуретку у длинного стола, что крепился к стене прямо напротив прилавка.
Вдруг, мужчина начал хохотать. Сначала он просто приглушённо хихикнул, потому что ему показался забавным диалог, который только что состоялся и в особенности выражение «шаурма – чебурек».
Этот слабый смешок был подобен маленькой трещине, которая появляется в стекле под высокими давлением и температурой. До её появления никакого намёка на катастрофу не бывает, зато сразу после, если процесс не прекратить, стекло может лопнуть.
Так и случилось. Он расхохотался. Искренне, неистово и совершенно беспричинно.
Длилось это минут пять и прекратилось лишь тогда, когда ему начало недоставать кислорода, а брюшные мышцы и скулы болезненно свело.
Шаурмечник не обратил на это никакого внимания.
Снег за окном усилился. Началась метель.
Его грудная клетка будто была конденсатором, скопившим в себе огромное напряжение, а потом разразившимся разрядом подобным молнии. Внутри него было пусто и легко.
Ему стало хорошо. Очень хорошо. Он тихонько заплакал от того, как ему хорошо.
- Заказ готов. Заберите.
Мужчина обернулся и посмотрел на шаурмечника красными от слёз глазами.
Ничего не сказав, он вышел.
Снег на улице был уже по щиколотку. Видимость упала до расстояния вытянутой руки. Вдалеке можно было разглядеть лишь бледно – оранжевые точки на вершинах фонарных столбов.
Ему казалось, что в том самом месте его тела, где теперь образовалась пустота, начал выделяться густой и сладкий сироп. Оттуда, попав в кровь, эта масса растекалась по телу и очень скоро залила его мозг.
Захотелось спать.
Идти домой он был уже не в силах. Дорога была слишком длинной.
Он плюхнулся в образовавшийся совсем невдалеке сугроб.
Так мягко, так нежно, так уютно мужчина не засыпал с самого своего детства.
Ему снилось, что он в четвёртом классе:
Только что закончился последний в учебном году урок, и он стремглав нёсся домой.
В их с мамой квартире пахло старой мебелью и выпечкой (запах доносился из окна, на первом этаже располагалась пекарня).
Он забежал в свою комнату. Сбросил с себя рюкзак и пиджак, выпустил рубашку из брюк и побежал на кухню.
Достав из холодильника упаковку холодного яблочного сока, мальчик побежал с ней обратно в свою комнату. Из шкафа была освобождена коробка с видеокассетами, которая томилась там с окончания мартовских каникул.
А дальше, целых два часа, до прихода мамы, было счастье: разноцветное мельтешение с экрана, кисло – сладкий, сводящий язык, сок и осознание, что целое, почти вечное, лето впереди.
II
На утро работники коммунальных служб, очищавшие улицы от снега, нашли мужчину средних лет, замёрзшего насмерть в сугробе.
Автор: Муслим Сагов
Источник: https://litclubbs.ru/articles/67732-tesno.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Оформите Премиум-подписку и помогите развитию Бумажного Слона.
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также: