Предыдущая часть:
Наталья, вернувшись с почты, опустилась на старый деревянный стул в тесной кухне тёти Людмилы. Ноги ныли после долгих прогулок по деревенским тропам, плечи гудели от тяжёлой сумки, а спина устала, требуя передышки. Она стянула ботинки, потёрла ступни и глубоко вздохнула. Работа на почте, хоть и несложная, выматывала — не столько тяжестью, сколько контрастом с прежней жизнью в генеральских дачах, где всё делала техника. Но в этой усталости было что-то живое, настоящее. В Песках Наталья чувствовала себя нужной, а не тенью в богатом доме, где её роль сводилась к готовке и уборке.
Тётя Людмила, хлопотавшая у плиты, заметила её состояние и поставила перед ней кружку с травяным настоем. Аромат мяты и ромашки наполнил кухню, и Наталья благодарно кивнула.
— Наташа, не перетруждайся, — сказала Людмила, поправляя фартук и глядя на племянницу с мягкой тревогой. — Работа, конечно, дело хорошее, но здоровье дороже. Может, сумку полегче брать?
— Ничего, тёть Люд, — ответила Наталья, обхватив кружку тёплыми ладонями. — Привыкну. Мне нравится — с людьми общаюсь, воздухом дышу, деревню нашу снова узнаю.
Людмила кивнула, но в её взгляде мелькнула забота. Она знала, через что прошла племянница, и радовалась, что та вернулась в Пески, но всё же волновалась. Наталья чувствовала это и старалась не давать повода для лишних расспросов. Её новая жизнь, пусть скромная, приносила покой. Разговоры с соседями, улыбки Юли, дочери Сергея, и его добрые, ненавязчивые взгляды наполняли дни смыслом, которого так не хватало в прошлом.
Однажды, сидя с Людмилой за чаем, Наталья задумалась о своём прошлом. Она вспомнила годы с Павлом — его холодность, отстранённость, пустые вечера в роскошном доме. Жизнь в генеральских дачах казалась ей теперь далёкой, словно чужая. Она посмотрела на тётю, которая нарезала хлеб, и решилась заговорить.
— Тёть Люд, я правильно сделала, что ушла? — тихо спросила она, глядя в кружку. — Иногда думаю, может, надо было терпеть. Но там я была как мебель — красивая, но ненужная. А здесь… здесь я живая. Помню, как соседская семья во дворе смеялась, дети бегали, а у нас с Павлом такого не было.
— Наташа, ты всё правильно сделала, — ответила Людмила, положив нож и посмотрев на неё с теплотой. — Павел, может, и не плохой человек, но тебе с ним было не по пути. Здесь твой дом, твои корни. А дальше всё наладится. У нас Масленица скоро, блинов напечём, с соседями повеселимся.
Наталья кивнула, чувствуя, как слова тёти снимают тяжесть с души. Она была рада вернуться, даже если работа на почте выматывала. Пески приняли её как свою. Соседи, узнавшие о разводе, не осуждали, а поддерживали. Однажды соседка Анна, зашедшая за посылкой, задержалась, чтобы поболтать о деревенских новостях.
— Слышала, Ксения в генеральских дачах хозяйничает, — сказала Анна, поправляя платок. — Павел её быстро в жёны взял, но, говорят, не всё у них гладко. Болтают, она с другими мужчинами заигрывает, а Павел это не терпит. А ты, Наташа, молодец, что к нам вернулась. На Масленицу приходи, Сергей блинов напечёт, все хвалят.
— Напеку и я, — улыбнулась Наталья, и её улыбка была искренней. — Спасибо, Анна.
Сергей и Юля стали частью её повседневности. Наталья, разнося почту, часто заходила к ним, и Юля выбегала навстречу, таща за собой Барона или размахивая новым рисунком. Сергей, занятый работой на местной ферме, появлялся реже, но их короткие беседы становились всё теплее. Он рассказывал о Юле, о её проказах, о своей работе, и в его словах не было ни капли притворства. Наталья слушала, и ей нравилось, как просто и искренне он говорит — без той холодной деловитости, что была свойственна Павлу.
Однажды, вручая Сергею письма, Наталья застала Юлю на крыльце, где та пыталась заплести косу своему коту. Барон, явно недовольный, вырывался, но девочка не сдавалась, упрямо хмуря брови.
— Юля, он же тебе царапину оставит, — предостерегла Наталья, присев рядом и улыбнувшись. — Барон не любит, когда его так мучают.
— Он не мучается, — возразила Юля, задрав подбородок. — Я ему косу плету, чтобы он был красивый, как принцесса!
Сергей, стоявший у калитки, рассмеялся, и его смех, низкий и добродушный, заставил Наталью улыбнуться в ответ, чувствуя лёгкое тепло на щеках.
— Она у меня фантазёрка, — сказал он, глядя на дочь с приветливой нежностью. — Вчера Барона королём наряжала, а сегодня уже принцесса.
— Пап, он король и принцесса сразу! — заявила Юля, наконец отпустив кота, который с обиженным видом умчался под крыльцо.
Наталья хмыкнула, представив Барона в воображаемой короне. Такие моменты — лёгкие, живые — делали её дни ярче. Она начала замечать, что ждёт этих встреч, что голос Сергея, его спокойная уверенность и забота о Юле волнуют её сильнее, чем она готова была признать. В его присутствии она чувствовала себя не просто почтальонкой, а женщиной, чьё мнение важно.
Жизнь в Песках текла неспешно, но была полна маленьких радостей. Наталья помогала тёте Людмиле не только на почте, но и по дому: вместе они готовили, убирали, пекли пироги для соседей. Людмила, несмотря на возраст, была полна энергии. Она любила рассказывать истории из своей молодости — как работала на почте ещё при старом начальнике, как училась ездить на велосипеде, чтобы доставлять письма в дальние дома. Наталья слушала, и эти рассказы возвращали её в детство, когда она, ещё девчонкой, бегала за тётей по деревне, помогая раскладывать письма.
Однажды Анна, зашедшая за посылкой, задержалась, чтобы поделиться новостями. Она сидела за столом, попивая чай, и её голос был полон оживления.
— Сергей у нас в Песках нарасхват, — сказала она, улыбаясь. — На ферме без него никуда: скотину пасёт, тракторы чинит, даже сено косит, когда надо. Один Юльку тянет, после жены его. Она, говорят, героем погибла — человека из горящей машины спасала. Тяжело ему было, но он не сломался. В Песках его уважают, всегда на праздники всех угощает. На Масленицу, вот увидишь, Наташа, блинов напечёт — пальчики оближешь.
— Хороший человек, — кивнула Людмила, глядя на Наталью с лёгкой улыбкой. — Пески без таких, как он, не те были бы.
— А Юля у него славная, — добавила Наталья, чувствуя, как её щёки теплеют при упоминании Сергея. — Всё время с Бароном возится.
— Это точно, — рассмеялась Анна. — Юлька его то королём, то принцессой наряжает. Приходи на Масленицу, Наташа, повеселимся.
Наталья улыбнулась, представляя, как Сергей с Юлей пекут блины. Работа на почте занимала большую часть её времени, но она уже лучше справлялась с нагрузкой. Она знала, кто ждёт письма от детей, кто заказывает семена, кто ворчит на задержки. Соседи привыкли к ней, и она снова стала «Наташей Людмилиной», как в детстве. Это грело сердце. Но физическая нагрузка всё же давала о себе знать. Ноги ныли, плечи гудели от тяжёлой сумки, спина уставала после долгих прогулок.
Однажды, после особенно долгого дня, Наталья встретила Сергея у его дома. Он чинил забор, орудуя молотком с привычной сноровкой, а Юля крутилась рядом, пытаясь «помогать», размахивая маленьким молоточком. Увидев Наталью, девочка бросилась к ней, чуть не уронив конверт.
— Тётя Наташа, это нам! — воскликнула она, сияя от радости. — Пап, смотри, письмо!
Сергей выпрямился, вытер руки о джинсы и улыбнулся, беря письмо из рук дочери.
— Спасибо, Наталья, — сказал он, глядя на неё с доброй теплотой. — Ты сегодня что-то усталая. Тяжёлый день?
— Да, — призналась она, поправляя ремень сумки, который врезался в плечо. — Много ходила. Ноги уже бунтуют.
— Понимаю, — кивнул он, и в его голосе было искреннее сочувствие. — Юля, сбегай за водой, а я пока с тётей Наташей поговорю.
Юля умчалась в дом, а Сергей присел на скамейку у забора, жестом пригласив Наталью присоединиться. Она опустилась рядом, чувствуя, как усталость отступает под его взглядом.
— Ты не обижайся, но я заметил, что ты вымоталась, — начал он, чуть нахмурившись. — Может, стоит с Людмилой поговорить, чтобы поменьше бегать по деревне? Здоровье важнее.
— Привыкну, — ответила Наталья, но её голос выдал усталость. — Мне нравится эта работа. Просто тело ещё не освоилось.
Сергей кивнул, но в его глазах мелькнула забота, смешанная с чем-то приветливым, почти личным. Наталья почувствовала, как её щёки вспыхнули, и поспешила перевести разговор.
— А ты как? — спросила она, глядя на его руки, испачканные землёй от работы. — Юля, смотрю, тебя совсем не жалеет.
— Это точно, — рассмеялся он, и его смех был лёгким, как солнечный день. — Она у меня командир. Но я рад, что ей весело. После… ну, ты понимаешь, ей тяжело было. А теперь она снова смеётся.
Наталья кивнула, понимая, что он говорит о смерти жены. В деревне все знали эту историю: жена Сергея погибла, пытаясь спасти человека из горящей машины. Её уважали, и Наталья чувствовала, что Сергей до сих пор носит эту потерю в себе, хоть и не показывает. Она не стала расспрашивать — это было бы лишним. Вместо этого она улыбнулась Юле, которая вернулась с бутылкой воды и начала рассказывать, как Барон поймал мышь, но отпустил, потому что «она была слишком маленькая».
— Он добрый, — заявила Юля, усевшись на скамейку между Натальей и отцом. — Папа говорит, Барон думает, что он король, но я думаю, он просто ленится мышей ловить.
Наталья рассмеялась, и её смех смешался с хохотом Сергея. Такие моменты — простые, живые — становились для неё важнее всего. Она начала замечать, что ждёт встреч с Сергеем и Юлей, что их дом, хоть и скромный, кажется ей уютнее, чем особняк Павла. Юля, привязавшаяся к ней, часто забегала к Людмиле, приносила рисунки или спрашивала, когда «тётя Наташа» снова придёт.
Работа на почте продолжала занимать большую часть её времени. Наталья научилась справляться с нагрузкой, но всё же мечтала о дне, когда сможет сократить маршруты. Людмила, видя её состояние, предложила взять часть работы на себя.
— Наташа, я ещё не старуха, — заявила она, уперев руки в боки. — Могу и сама письма разнести. А ты посиди, отдохни. Или с Юлей поболтай, она к тебе привязалась.
— Спасибо, тёть Люд, — ответила Наталья, чувствуя тепло от её заботы. — Но я справлюсь. А Юля… она правда славная.
Людмила улыбнулась, но в её глазах мелькнула искорка, словно она знала больше, чем говорила. Наталья не стала уточнять — ей хватало того, что тётя рядом, что деревня принимает её, что жизнь, пусть и скромная, начинает складываться. Сергей, занятый работой на ферме, часто возвращался домой поздно, оставляя Юлю на попечение соседей или Людмилы, которые охотно присматривали за девочкой.
Продолжение: