Марина прожила у Лены три недели. Три недели, которые стали для неё откровением.
Оказалось, что она забыла, каково это — принимать решения самостоятельно. Что смотреть по телевизору, что готовить на ужин, как проводить выходные. Пять лет жизни с Андреем и его матерью приучили её к тому, что всё решается коллективно или, точнее, под влиянием Валентины Петровны.
Утром она ходила на работу в библиотеку, вечером гуляла по городу или читала. В выходные ездила к своей тёте — единственной родственнице, которая у неё осталась. И впервые за долгое время чувствовала... покой.
Андрей звонил каждый день. Сначала умолял вернуться, потом рассказывал о своих поисках квартиры, потом просто спрашивал, как дела. Голос его с каждым днём становился всё более усталым.
— Мариш, я нашёл хорошую однушку на Сокольниках, — сказал он в очередном звонке. — Можешь посмотреть?
— Зачем? — спросила она.
— Как зачем? Для нас.
— Андрей, а если я не вернусь?
Долгая пауза.
— Тогда буду жить один.
— А мама?
— Мама... мама тоже ищет варианты. Хочет снимать комнату у своей подруги Нины.
Марина удивилась. Валентина Петровна, которая пять лет твердила, что семья должна жить вместе, вдруг решила съехать?
— Это её идея?
— Её. Говорит, что поняла... поняла многое.
— Понятно.
— Мариш, она хочет с тобой встретиться. Поговорить.
— Я не готова.
— А когда будешь готова?
— Не знаю.
И это была правда. Марина сама не понимала, чего хочет. Развода? Примирения? Или просто времени, чтобы разобраться в себе?
В субботу утром Марина пошла в парк. Сидела на скамейке, кормила голубей и думала о жизни, когда рядом присела пожилая женщина.
— Можно? — спросила незнакомка.
— Конечно.
Они сидели молча, наблюдая за птицами. Потом женщина заговорила:
— Простите, не моё дело, конечно, но вы выглядите очень грустной.
Марина усмехнулась.
— Семейные проблемы.
— А, — кивнула женщина понимающе. — Я Елена Михайловна. А вас как звать?
— Марина.
— Марина, а можно один совет от бабушки, которая прожила семьдесят лет?
— Слушаю.
— В семейных проблемах главное — понять, что ты готова потерять, а что — нет. И действовать исходя из этого.
— А если не знаешь, что готова потерять?
— Тогда нужно попробовать потерять и посмотреть, как себя чувствуешь.
— Я уже попробовала. Ушла от мужа три недели назад.
— И как?
Марина задумалась.
— По-разному. С одной стороны, спокойно. С другой — пусто.
— А по мужу скучаете?
— Скучаю. Но не по тому мужу, который у меня был. А по тому, которого я себе придумала.
— Понятно, — кивнула Елена Михайловна. — А он пытается измениться?
— Говорит, что да. Ищет квартиру, обещает всё наладить.
— А вы ему верите?
— Хочу верить. Но боюсь.
— Чего боитесь?
— Что всё вернётся на круги своя. Что через месяц-два мы опять будем жить как раньше.
Елена Михайловна встала.
— Дорогая, а вы знаете разницу между попыткой и решением?
— Нет.
— Попытка — это "постараюсь измениться". А решение — это "я изменился". Первое можно отменить, второе — нельзя.
Старушка ушла, оставив Марину с новыми мыслями.
В понедельник вечером к Лене пришёл Андрей. Марина открыла дверь и удивилась — он выглядел по-другому. Худее, серьёзнее, какой-то более взрослый.
— Привет, — сказал он. — Можно войти?
— Лены нет дома.
— Я к тебе.
Марина пропустила его в квартиру. Они сели на кухне, как в том кафе три недели назад.
— Как дела? — спросила она.
— Мама съехала.
— Что?
— Позавчера переехала к тёте Нине. Сказала, что пора мне жить самостоятельно.
Марина молчала, переваривая новость.
— А ты?
— А я остался один в трёхкомнатной квартире и понял, как мне без тебя плохо.
— Андрей...
— Подожди, дай досказать. Эти три недели я много думал. О нас, о маме, о себе. И понял, что был дураком.
— В чём?
— Во всём. В том, что не защищал тебя. В том, что боялся конфликтов. В том, что думал, что любовь — это когда все довольны.
— А теперь думаешь по-другому?
— Теперь думаю, что любовь — это когда готов бороться за человека. Даже если это означает ссору с матерью.
Марина изучала его лицо.
— И ты готов?
— Уже боролся. И победил.
— Что ты имеешь в виду?
Андрей достал из кармана ключи.
— От новой квартиры. Двушка на Таганке. Снял на год.
— Без меня?
— Без тебя. Потому что понял: если ты не вернёшься, я всё равно не смогу жить с мамой как раньше. Не смогу делать вид, что всё нормально.
Марина взяла ключи, покрутила в руках.
— А как мама отнеслась?
— Сначала плакала. Потом сказала, что гордится мной.
— Правда?
— Правда. И ещё сказала, что хочет с тобой встретиться.
— Андрей, я же говорила...
— Не для примирения. Она хочет попросить прощения.
Марина замолчала.
— Мариш, я знаю, что не имею права просить тебя вернуться. Я знаю, что причинил тебе боль. Но я изменился. Правда изменился.
— Докажи.
— Как?
— Позвони маме. Скажи, что если она хочет встретиться со мной, то пусть сама мне позвонит и попросит о встрече.
— Но...
— Без "но". Прямо сейчас.
Андрей достал телефон, набрал номер.
— Мам, привет. Я у Марины... Да, разговариваем... Слушай, если ты хочешь с ней встретиться, позвони ей сама... Как что значит? Значит, что я больше не посредник между вами... Да, именно так... Хорошо, до свидания.
Он положил трубку.
— Доволен? — спросила Марина.
— Знаешь, да. Впервые за много лет я не стал сглаживать углы.
Телефон Марины зазвонил через пять минут.
— Возьми, — сказал Андрей.
— Алло?
— Марина? Это... это Валентина Петровна.
Голос свекрови звучал неуверенно, почти робко.
— Слушаю вас.
— Можно... можно нам встретиться? Мне нужно с вами поговорить.
— О чём?
— О том, что я была неправа. О том, что прошу прощения.
Марина посмотрела на Андрея. Он кивнул.
— Хорошо. Завтра в шесть. Кафе "Му-му" на Тверской.
— Спасибо. Марина, я... я правда хочу всё исправить.
— Посмотрим.
Марина повесила трубку.
— Ну что, — сказала она Андрею, — похоже, завтра будет интересный вечер.
Валентина Петровна пришла в кафе раньше. Сидела за столиком, нервно теребя салфетку. Когда появилась Марина, встала, словно школьница перед директором.
— Здравствуйте, — сказала Марина, садясь напротив.
— Здравствуйте.
Они заказали чай и молчали, пока официантка не принесла заказ.
— Не знаю, с чего начать, — сказала наконец Валентина Петровна.
— Начните с того, зачем позвали.
— Попросить прощения.
— За что именно?
Валентина Петровна глубоко вздохнула.
— За то, что пять лет делала вашу жизнь невыносимой. За то, что не принимала вас в семью. За то, что постоянно критиковала, унижала, давала понять, что вы не подходите моему сыну.
Марина кивнула.
— Продолжайте.
— За то, что из-за меня Андрей не мог быть счастлив. За то, что превратила наш дом в поле боя. За то, что была эгоисткой.
— Почему вы так себя вели?
— Боялась. Боялась потерять сына. После смерти мужа он стал для меня всем. И когда вы появились, я решила, что вы — угроза.
— А теперь?
— А теперь понимаю, что угрозой была я сама. Своими действиями я чуть не разрушила его брак.
Марина пила чай, обдумывая слова свекрови.
— Валентина Петровна, а что изменилось? Почему вы вдруг поняли?
— Когда вы ушли, а Андрей сказал, что тоже съезжает... я поняла, что осталась совсем одна. И что сама во всём виновата.
— И что теперь?
— Теперь я хочу научиться жить своей жизнью. Устроилась на работу — буду работать в детском саду няней. Записалась на курсы английского языка. Хочу попробовать жить для себя, а не только для сына.
— Это хорошо.
— Марина, я знаю, что не имею права просить о прощении. Знаю, что причинила вам много боли. Но если есть хоть малейший шанс...
— На что?
— На то, что мы сможем начать с чистого листа. Что я смогу стать вам... не мамой, но хотя бы не врагом.
Марина долго молчала.
— Валентина Петровна, а если я не прощу? Если решу, что слишком поздно?
— Тогда я это приму. Но я хотела попытаться.
— А если прощу, но мы с Андреем всё равно не сойдёмся?
— И это приму. Главное, чтобы он был счастлив.
— Даже если его счастье будет без вас?
— Даже так.
Марина посмотрела на женщину, которая пять лет была её главным врагом. Валентина Петровна выглядела старше, усталее, но в её глазах была искренность.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я вас прощаю.
Валентина Петровна заплакала.
— Правда?
— Правда. Но это не значит, что я возвращаюсь к Андрею.
— Я понимаю.
— И это не значит, что мы сразу станем подругами.
— Я понимаю.
— Но это значит, что мы можем попробовать строить нормальные отношения. Если, конечно, вы действительно изменились.
— Изменилась. Честное слово.
Марина кивнула.
— Тогда посмотрим.
Они допили чай и разошлись. Валентина Петровна — к своей новой жизни, Марина — к своему решению.
Вечером того же дня Марина сидела в своей временной комнате у Лены и думала. О разговоре со свекровью, о том, как изменился Андрей, о словах старушки в парке.
Что она готова потерять? Чего хочет на самом деле?
Телефон зазвонил. Андрей.
— Ну как? — спросил он без предисловий.
— Твоя мама попросила прощения.
— И?
— И я её простила.
— Мариш, это значит...
— Это значит, что я простила твою маму. Не больше и не меньше.
— Понятно. А насчёт нас?
— Насчёт нас я ещё думаю.
— Сколько можно думать?
— Столько, сколько нужно.
— Мариш, я скучаю. Очень скучаю.
— Я тоже.
— Тогда в чём проблема?
— В том, что скучать и жить вместе — разные вещи.
Андрей замолчал.
— Мариш, а что если мы попробуем заново? Как будто знакомимся впервые?
— Что ты имеешь в виду?
— Встречаемся, ходим на свидания. Ты живёшь отдельно, я — отдельно. Смотрим, получится ли у нас.
Марина задумалась. Идея была неплохая.
— А если не получится?
— Тогда разведёмся по-человечески. Без скандалов и взаимных обвинений.
— А если получится?
— Тогда поженимся заново. Правильно на этот раз.
Марина улыбнулась впервые за долгое время.
— Знаешь, это неплохая идея.
— Правда?
— Правда. Только с условием.
— Каким?
— Никакого давления. Никаких "а когда ты вернёшься домой". Никаких разговоров о том, что мы и так муж и жена.
— Договорились.
— И ещё одно условие.
— Слушаю.
— Если через полгода мы поймём, что ничего не изменилось, разводимся без сожалений и обид.
— Согласен.
— Тогда... можешь пригласить меня на свидание.
— Сейчас?
— Завтра. Сегодня мне нужно обдумать всё ещё раз.
— Мариш?
— Да?
— Я тебя люблю.
— Знаю. До свидания, Андрей.
— До свидания.
Марина положила трубку и села у окна. За стеклом шёл дождь — тот самый осенний дождь, который был свидетелем их первого поцелуя.
Может быть, стоит попробовать заново. Может быть, они действительно смогут построить нормальные отношения. А может быть — нет.
Но теперь она знала точно: она не будет жить в семье, где её не ценят. Не будет молчать, когда её унижают. Не будет ждать, что кто-то изменится сам собой.
Она научилась говорить "нет". И это было самым важным уроком за все эти годы.
Через год Марина и Андрей поженились во второй раз. Небольшая церемония, только самые близкие. Валентина Петровна пришла с букетом цветов и словами благодарности за второй шанс.
Она действительно изменилась. Работала в детском саду, изучала английский, даже нашла себе кавалера — вдовца Петра Сергеевича из соседнего дома.
— Знаешь, — сказала она Марине после церемонии, — а ведь ты была права. Мне действительно нужна была своя жизнь.
— Как дела на работе? — спросила Марина.
— Прекрасно. Дети такие замечательные. И знаешь, что самое удивительное? Когда я полюбила чужих детей, мне стало легче отпустить своего.
Марина кивнула.
— А как Пётр Сергеевич?
— Хороший человек. Мы не спешим, но, возможно, скоро у вас будет отчим, — засмеялась Валентина Петровна.
— Я буду рада.
И это была правда. Марина искренне радовалась за свекровь, которая наконец-то стала просто женщиной, а не только матерью.
— Марина, — сказала Валентина Петровна, — а можно вопрос?
— Конечно.
— Ты меня простила по-настоящему? Или просто сказала, чтобы закрыть тему?
Марина задумалась.
— По-настоящему. Но знаете что? Прощение — это не возвращение к прежним отношениям. Это возможность построить новые.
— И у нас получилось?
— Получается. Медленно, но получается.
Валентина Петровна обняла невестку.
— Спасибо тебе за терпение. И за то, что дала нам всем второй шанс.
— Спасибо вам за то, что его не упустили.
А вечером Марина и Андрей сидели в своей новой квартире — уже не съёмной, а купленной, — и пили чай.
— О чём думаешь? — спросил Андрей.
— О том, что иногда нужно потерять что-то, чтобы обрести это заново.
— Не жалеешь, что вернулась?
— Нет. Потому что вернулась я не к тому мужу, от которого ушла. А к тому, которого встретила год назад на первом свидании.
— А я не жалею, что ты ушла.
— Почему?
— Потому что если бы не ушла, я так и остался бы маменькиным сынком. А стал мужчиной.
Марина улыбнулась.
— Знаешь, а ведь твоя мама была права в одном.
— В чём?
— Квартира действительно стала нашей. Не твоей и не моей. Нашей.
Андрей обнял жену.
— Наконец-то.
За окном снова шёл дождь. Но теперь он не казался грустным. Он просто смывал прошлое, освобождая место для будущего.
И в этом будущем у каждого было своё место, своя жизнь и свой выбор. А главное — каждый научился уважать выбор другого.
Потому что настоящая семья — это не люди, живущие в одной квартире. Это люди, которые выбирают друг друга каждый день заново.