Отец Александр в шляпе с небольшим плетёным мешком подходил к избе Дуни, неся с собой книги и тетради для церковной школы. Дуня, работая в огороде, заметила его и остановилась.
— Здравствуй, матушка Дуня, — мягко поздоровался батюшка. — Слышу, ты интересуешься чтением?
— Здравствуйте, отец Александр, — ответила Дуня, слегка смущённо опуская взгляд. — Да… очень хотелось бы научиться. В деревне мало кто знает грамоту…
В душе у Дуни поднялось странное тепло. Кто бы мог подумать, что к ней — вдове, одинокой женщине — внимание проявит кто-то из служителей церкви, причём с таким светлым взглядом. Она боялась признаться себе, как сильно жаждет этого простого умения — уметь читать, понимать книги, не бояться слова.
Он улыбнулся, легко присев на корточки рядом с грядками.
— Век этот новый, знаний много открывается, а читать — это как свет зажечь в душе. Не бойся просить помощи, я помогу, чем смогу.
Дуня чуть улыбнулась в ответ.
— Спасибо, батюшка… Очень хочется читать молитвы правильно и не бояться ошибиться.
Так просто и искренне звучали его слова. Казалось, теперь не надо прятать свои мечты и страхи от всех. Может, эта дорога действительно откроется.
***
— Начнём с азов, — сказал он, указывая на буквы. — Вот буква «А». Повтори за мной.
— А, — тихо ответила Дуня, стараясь произнести чётко.
- Это «О»…
- О-о-о…
Каждая буква казалась ей словно маленькой победой: эта странная линия, эта точка — на что она приходила раньше? Зачем это знание, которое казалось таким недоступным? А теперь оно становилось частью её самой, как будто пробуждая давно забытый голос.
— Хорошо! Теперь попробуй прочитать это слово — «дом».
Дуня всматривалась в слова, губы шевелились:
— Д… о… м… Дом.
— Вот видишь! Уже читаешь! — ободрил батюшка. — Знания — это путь, и ты достойна идти им.
Слово «дом» заставило сердце биться быстрее. Дом — это её изба, её холодная печь, её единственное укрытие. И теперь она может прикоснуться к нему не только через дела, но и через слово. Пусть другие не верят, но Дуня знала: это начало чего-то важного.
— Батюшка, а много ли таких, кто учится в нашем селе?
— Не так много, но те, кто жаждет учиться, уже словно семена, которые скоро проростут.
Семена… Они легки и ранимы, и одновременно — неукротимы. Пусть в её сердце сейчас лишь маленькое зерно знаний, но с ним горела надежда.
***
Дуня несла к дому корзинку с книгой и вдруг увидела отца Александра, который стоял у колодца и думал.
— Отец Александр! — позвала она. — Хотела спросить… Как мне лучше запомнить написанное? Иногда буквы смешиваются.
Священник поднёс руку к подбородку, улыбнувшись доброжелательно.
— Запоминать легче, когда связываешь слова с жизнью. Например, «род» — это семья, наш дом, корни, что дают нам силы. Пробуй писать, читай вслух, ищи в окружающем то, что встречаешь в книгах.
— Я поняла. Буду усердно учиться.
Слова отца Александра казались ей будто мостом — теперь она могла дотянуться до других миров, до знаний, мечтам которых не было места в её прежней жизни. Ей хотелось не просто выживать, но жить — полной грудью, с новым светом в душе.
— Цель высока и благородна. Держись её, Дуня. Ты — светлая душа, и пусть учёба станет твоим крылом.
В деревне, где каждое новое событие становилось достоянием всех, слухи разрастались словно бурьян. Евпраксия, соседка с самым острым языком и зорким глазом, заметила частые встречи Дуни с отцом Александром и вскоре заподозрила что-то недоброе. Её сердце терзали зависть и страх: молодая вдова получает внимание и заботу священника, а она — одинокая женщина с годами, становится на глазах у всех всё менее значимой.
Однажды, когда Дуня возвращалась с церковной школы, Евпраксия встретила её у колодца. Взгляд её был холодным и оценивающим.
— Вот так, — с укором проговорила Евпраксия, — молодая вдова с батюшкой-то водит дружбу... Да не просто дружбу, говорят, что в заговоре они, в запретной связи! Что не стыдно тебе? Храмы-то для молитвы, а не для тайных встреч!
Дуня стояла, не зная, что ответить. Её сердце сжималось от боли, внутри поднималась буря отчаяния и бессилия.
Слухи, будто огненные стрелы, разлетелись по всей деревне. Люди шептались за спиной, бросали косые взгляды на Дуню, избегали её. Женщины, которые прежде говорили с ней мягко, теперь прохладно отворачивались, а мужики на базаре гудели, обсуждая, кто прав и кто виноват. Детские глаза начинали колоться в душе, хотя у Дуни и не было детей — пустота казалась ещё глубже.
С каждым днём Дуня чувствовала, как у неё крадут самое сокровенное — честь, спокойствие, доверие. В избе временами поднимались рыдания, когда никто не видел. Душа рвалась на части, смешиваясь с гневом и стыдом. Боль становилась почти невыносимой.
Она вспоминала тёплые слова отца Александра, его искреннюю поддержку, теперь казавшуюся запятнанной чужими домыслами. Внутренний голос шептал, что надо держаться, не поддаваться злу, но слёзы горько лились по щекам.
В осенний вечер, когда ветер носил желтые листья по кривой дороге, Дуня сидела у окна и задыхалась в тишине. Её душа была одинока, словно та самая деревня под туманом — холодная, застыла и тайно молящаяся о милосердии.
После того как по деревне пошли злобные слухи, жизнь Дуни стала крайне тяжелой. Но именно в эти мрачные дни отец Александр не оставлял её без поддержки. Он часто приходил к её избе, принося свежие книги и слова утешения.
— Матушка Дуня, — говорил он тихо, глядя ей в глаза, — не слушай сплетни и неверия людские. Душа твоя чиста, и тот свет, что горит в тебе, сильнее всякой клеветы.
Они вместе читали молитвы и изучали буквы, и каждый раз отец Александр отмечал её успехи с заботой и ощущением гордости:
— Помни, знания — это сила, и ты уже сильнее многих, кто от судьбы отвернулся. Учиться так усердно, как ты — редкое дело, и это достойно восхищения.
Однажды, когда Дуня смогла прочитать целое молитвенное слово без запинки, отец Александр улыбнулся с настоящей радостью.
— Вот так! — воскликнул он. — Ты прошла большой путь, и теперь могу сказать: ты не просто читаешь — ты видишь мир иначе. Перед тобой открываются двери, которые раньше были закрыты.
Дуня почувствовала в груди тяжесть сомнений утихать, на смену пришло осознание собственной силы и достоинства.
— Спасибо вам, батюшка, — тихо сказала она, — за веру и за ваш свет. Теперь я знаю: даже одна такая, как я, может изменить свою жизнь.
Отец Александр положил ей руку на плечо, словно обещая, что этот путь будет сопровождать её и дальше.
Так по клеточкам набиралось новое знание, а вместе с ним росла и история женщины, которая, несмотря ни на что, не позволила ни чужим подозрениям, ни одиночеству затушить в себе живое желание учиться и жить.