Марина проснулась на диване у Лены от звука дождя за окном. Голова гудела, глаза припухли от слёз. Телефон показывал семь утра и двадцать три пропущенных вызова от Андрея.
— Проснулась? — Лена выглядывала из кухни с чашкой кофе в руках. — Как спалось?
— Никак, — честно ответила Марина, садясь и поправляя съехавший плед.
— Он всю ночь звонил. Я слышала.
— Знаю.
Лена присела рядом, протягивая вторую чашку.
— Маришка, а ты серьёзно решила развестись?
— Не знаю, — Марина обхватила чашку руками, наслаждаясь теплом. — Просто больше не могу так жить.
— Расскажи, что случилось.
И Марина рассказала. Обо всём. О пяти годах постоянных колкостей, о том, как свекровь каждый день давала ей понять, что она не подходит её сыну. О том, как Андрей предпочитал молчать вместо того, чтобы заступиться за жену.
— Ты знаешь, что самое страшное? — сказала Марина, допивая кофе. — Я начала в это верить. Что я действительно неудачница. Что я плохая жена.
— Маришка, это бред.
— Может быть. Но когда тебе каждый день это говорят, начинаешь сомневаться.
Телефон снова зазвонил. Андрей.
— Возьми трубку, — сказала Лена. — Хотя бы послушай, что он скажет.
Марина нажала на зелёную кнопку.
— Привет, — устало произнесла она.
— Мариш, слава богу! — голос Андрея звучал измотанно. — Я всю ночь не спал, думал о тебе. Мы можем встретиться?
— Не знаю...
— Пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить. Кое-что объяснить.
— Андрей, я не готова...
— Полчаса. Всего полчаса. Если после разговора ты всё равно не захочешь возвращаться — я не буду настаивать.
Марина посмотрела на Лену, которая кивнула.
— Хорошо. Встретимся в нашем кафе на Тверской. Через час.
— Спасибо. Мариш, я... я тебя люблю.
— Знаю.
Она положила трубку.
— Правильно решила, — сказала Лена. — Нужно поставить все точки над "и".
Андрей уже сидел за их обычным столиком, когда Марина вошла в кафе. Он выглядел ужасно — помятая рубашка, тёмные круги под глазами, небритый. Встал, когда увидел её.
— Привет.
— Привет.
Они сели друг напротив друга. Официантка принесла меню, но ни один из них не стал заказывать.
— Как ты? — спросил Андрей.
— По-разному.
— Мариш, мне нужно тебе рассказать о вчерашнем вечере. О том, что было после твоего ухода.
— Слушаю.
Андрей глубоко вздохнул.
— Когда ты ушла, мама позвала меня на кухню. Как всегда. И я понял, что больше не могу. Не могу быть посредником между вами. Не могу делать вид, что не замечаю, как она с тобой обращается.
Марина молчала.
— Знаешь, что я ей сказал? Что если она не изменит своё отношение к тебе, то потеряет не только невестку, но и сына.
— И что она ответила?
— Сначала начала плакать. Говорила, что я её предаю, что выбираю чужую женщину вместо родной матери. А потом...
Андрей замолчал.
— А потом?
— А потом призналась, что боится. Боится остаться одна. После смерти отца я стал для неё всем. И когда ты появилась в моей жизни, она почувствовала угрозу.
— Понятно, — тихо сказала Марина.
— Но это не оправдывает её поведения. Я ей так и сказал. Сказал, что любовь не делится, что я могу любить и её, и тебя одновременно. Но что если она заставит меня выбирать...
— То ты выберешь меня?
— Да, — твёрдо ответил Андрей. — И она это поняла.
Марина почувствовала, как что-то сжимается в груди. Пять лет она ждала этих слов.
— Что дальше?
— Мы проговорили до утра. Мама рассказала много такого, чего я не знал. Оказывается, она всегда завидовала моему отцу — тому, что он умел дружить, легко сходился с людьми. А сама всегда была замкнутой. После его смерти стала ещё больше бояться людей.
— И что, теперь всё изменится?
— Не знаю. Но мама обещала постараться. Она сказала... сказала, что хочет попросить у тебя прощения.
Марина удивлённо подняла глаза.
— Серьёзно?
— Серьёзно. И ещё она сказала, что понимает твоё желание жить отдельно. Что, наверное, это правильно.
— То есть вы согласны на переезд?
— Мариш, — Андрей протянул руку через стол, коснулся её пальцев. — Я согласен на что угодно, лишь бы ты вернулась.
Марина смотрела на их соединённые руки. Пять лет назад она мечтала услышать эти слова. Но сейчас...
— Андрей, а если бы я вчера не ушла? Если бы промолчала, как всегда?
Он опустил глаза.
— Честно?
— Честно.
— Не знаю. Наверное, всё осталось бы как прежде.
— Вот именно. Значит, для того чтобы муж наконец встал на сторону жены, мне нужно было собрать вещи и уйти?
— Мариш...
— Я не упрекаю. Просто пытаюсь понять. Почему ты раньше молчал?
Андрей долго не отвечал.
— Потому что так было проще. Проще делать вид, что не замечаю конфликта, чем пытаться его решить. Проще надеяться, что со временем вы поладите, чем заставлять маму измениться.
— А мои чувства?
— Я думал, что ты сильная. Что ты выдержишь.
— Я выдержала. Пять лет выдерживала. Но у всего есть предел.
Андрей кивнул.
— Я понимаю. И я готов всё изменить. Готов искать квартиру, готов поговорить с мамой ещё раз, готов...
— Стоп, — прервала его Марина. — А готов ли ты измениться сам?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты говоришь о переезде, о разговорах с мамой. Но не говоришь о том, что будешь по-другому относиться к нашему браку. Что перестанешь избегать конфликтов. Что научишься защищать семью.
— Я буду защищать. Обещаю.
— Андрей, обещания — это слова. А мне нужны гарантии.
— Какие гарантии?
Марина задумалась. Что она на самом деле хочет? Чтобы они переехали? Чтобы свекровь изменилась? Или чтобы изменился сам Андрей?
— Я хочу, чтобы ты перестал бояться расстроить маму, — сказала она наконец. — Чтобы наши отношения стали для тебя приоритетом. Чтобы когда возникнет выбор между моим мнением и её мнением, ты выбрал не её автоматически.
— Но я же сказал, что выберу тебя...
— После пяти лет брака и после того, как я собрала чемодан. А если бы не это? Если бы просто в обычной ситуации встал вопрос — поехать на дачу к твоей маме или остаться дома со мной?
Андрей молчал.
— Видишь? — грустно сказала Марина. — Ты даже сейчас не можешь ответить.
— Могу. Остался бы с тобой.
— Правда?
— Правда.
— А если бы мама заболела в тот день?
— Ну... тогда, конечно, поехал бы к ней.
— А если бы я заболела?
— И к тебе тоже.
— Одновременно нельзя быть в двух местах, Андрей.
Он понял, в чём подвох.
— Мариш, это нечестно. Ты ставишь меня в тупик.
— Жизнь нечестная. И в ней постоянно приходится выбирать. Ты пять лет выбирал мамино спокойствие вместо моего. Теперь я хочу знать — изменится ли что-то?
— Изменится, — твёрдо сказал он. — Я докажу.
— Как?
— Не знаю пока. Но докажу.
Марина посмотрела на часы.
— Полчаса прошло.
— И что ты решила?
— Что мне нужно ещё время.
— Сколько?
— Не знаю. Может быть, неделю. Может быть, месяц.
Андрей побледнел.
— А если за это время ты поймёшь, что не хочешь возвращаться?
— Тогда не вернусь.
— Мариш...
— Андрей, я пять лет жила в ожидании, что что-то изменится само собой. Теперь хочу увидеть, готов ли ты действительно что-то менять. Не обещать — делать.
Она встала.
— Мне пора.
— Подожди. А как же мама? Она хочет с тобой поговорить.
— Потом. Когда я буду готова.
— А мне что сказать?
— Правду. Что твоя жена думает, стоит ли ей возвращаться в семью.
Марина направилась к выходу.
— Мариш! — окликнул он. — Ты же меня любишь?
Она обернулась.
— Люблю. Но любви недостаточно для счастья. Нужно ещё уважение, поддержка, понимание. Нужно чувствовать себя партнёрами, а не соседями.
И она ушла, оставив Андрея одного с мыслями о том, как за пять лет брака он умудрился потерять самого близкого человека.
Валентина Петровна мыла посуду, когда услышала ключи в замке. Андрей вернулся мрачный, даже не поздоровался.
— Ну как? — не выдержала она. — Поговорили?
— Поговорили.
— И что? Вернётся?
— Не знаю.
— Как не знаешь?
Андрей прошёл в комнату, мать последовала за ним.
— Она сказала, что ей нужно время подумать.
— А чего там думать? Любит — возвращается, не любит — пусть идёт своей дорогой.
— Мам, всё не так просто.
— А как?
Андрей сел в кресло, потёр виски.
— Она права, понимаешь? Права в том, что я плохой муж. Что не защищаю её. Что ставлю твоё мнение выше её мнения.
Валентина Петровна села напротив.
— Сынок, я ведь не враг ей. Просто хочу, чтобы ты был счастлив.
— А я счастлив, мам?
Вопрос застал её врасплох.
— Ну... да, конечно. Разве нет?
— Не знаю. Последние годы я больше всего боялся. Боялся конфликтов между вами. Боялся расстроить тебя. Боялся потерять Марину. Всё время ходил по краю пропасти.
— Но мы же семья...
— Какая семья, мам? Мы три человека, живущие в одной квартире и делающие вид, что у нас всё хорошо. А на самом деле каждый день — это мини-война.
Валентина Петровна молчала.
— Знаешь, что мне Марина сказала? Что за пять лет я ни разу не встал на её сторону. Ни разу не сказал тебе, что ты не права. Всё время пытался сгладить углы вместо того, чтобы решить проблему.
— Ты же не хотел нас ссорить...
— А мы и так ссорились! Просто я делал вид, что не замечаю. Удобно, правда?
— Сынок, я готова измениться. Вчера же сказала.
— Мам, ты готова извиниться перед Мариной за все эти годы? Признать, что была неправа? Попытаться наладить отношения?
— Ну... если нужно...
— Не "если нужно". А потому что ты действительно понимаешь, что причинила боль человеку, который ничего плохого тебе не сделал.
Валентина Петровна задумалась.
— А если она всё равно не простит?
— Тогда не простит. Но попытаться стоит.
— А если вы всё равно съедете?
— Мам, мы взрослые люди. Нам тридцать лет. Пора жить своей жизнью.
— А я?
— А ты найдёшь свою жизнь. У тебя есть подруги, увлечения. Ты можешь путешествовать, записаться на курсы, найти работу...
— В шестьдесят лет?
— А что, в шестьдесят лет жизнь заканчивается?
Валентина Петровна вздохнула.
— Нет, конечно. Просто страшно.
— Мне тоже страшно. Страшно, что потерял жену из-за собственной трусости.
— Не потерял. Она вернётся.
— Может быть. А может быть, нет.
— Что ты будешь делать?
— Доказывать, что изменился. Искать квартиру. Учиться быть мужем, а не мальчиком, который боится расстроить мамочку.
Валентина Петровна поморщилась.
— Неприятно это слышать.
— А мне неприятно в этом жить.
Они помолчали.
— Андрей, а ты действительно меня больше не любишь?
— Люблю, мам. Но по-другому. Как взрослый сын любит мать. А не как единственную женщину в жизни.
— Понятно.
— Мам, а ты помнишь, какой была до папиной смерти?
— Почему спрашиваешь?
— Просто помню, что ты была весёлой. Ходили с подругами в театр, читали книги, рассказывали отцу смешные истории с работы. А потом как будто замкнулась.
— После смерти мужа трудно оставаться весёлой.
— Прошло пятнадцать лет, мам.
— Я знаю.
— Может быть, пора?
— Что пора?
— Жить. А не просто существовать.
Валентина Петровна встала, подошла к окну.
— А если Марина не вернётся, ты меня совсем забудешь?
— Мам, ты моя мать. Как я могу тебя забыть?
— Но видеться будем реже.
— Зато наши встречи будут по-настоящему радостными. А не вынужденными.
— Думаешь?
— Уверен.
За окном прекратился дождь, и выглянуло солнце.
— Знаешь, — сказала Валентина Петровна, — а ведь Марина неплохая девочка. Я просто боялась её.
— Почему боялась?
— Она такая... самостоятельная. Образованная. А я всегда чувствовала себя рядом с ней глупой.
— Мам, ты не глупая. Ты просто другая.
— Может быть. А может быть, я действительно вела себя глупо.
Андрей подошёл к матери, обнял её.
— Никогда не поздно всё исправить.
— Боюсь, поздно.
— Попробуем?
Валентина Петровна кивнула.
— Попробуем.
А в это время на другом конце города Марина сидела в интернет-кафе и изучала объявления о сдаче квартир. Не для них с Андреем. Для себя одной.
Потому что иногда нужно научиться жить отдельно, чтобы понять, можешь ли жить вместе.
И пока никто не знал, чем всё это закончится.