Проснулась она позже обычного — редкое утро без гонки. Кухня встретила тишиной и ровным мерцанием индикатора на чайнике. Марина поставила кружку на стол, прислушалась к собственному дыханию и поймала себя на мысли: вот бы день прошёл спокойно, без срочных дел и чужих ожиданий. Она давно хотела сварить густой крем-суп, разобрать полку со специями, позвонить Лене и наконец досмотреть сериал, который неделю как висит на паузе. Настроение было почти хрупким, как тонкий фарфор: стоит неосторожно задеть — и трещина пойдёт от края к центру.
Андрей заявился в кухню бодрым шагом, будто у него в кармане уже лежал план спасения мира. Краем плеча задел дверцу шкафа, зевнул, потянулся за телефоном и обронил на ходу, вроде бы между делом:
— Сегодня вечером придут ребята. Посидим.
— Какие ребята? — спросила Марина, не сразу решив, слышать ли в этом приглашение или приказ.
— Да наши, — отмахнулся он и тут же уткнулся в экран, что-то печатая. — Я всем написал. Человек шесть-семь, не больше.
Она ещё секунду держала ложку над кружкой, прежде чем поставить её на блюдце. Пара коротких шагов — и дверца холодильника открыта. Полки глянули на неё пустырём: три яйца, огурец, пара помидоров, сыр с иссохшей кромкой, баночка горчицы и контейнер с кашей, которую никто вчера так и не доел. На дверце — лимон, почти целый, и маленькая упаковка сливок. Даже на салат едва ли хватит.
— Андрей, — осторожно произнесла она, будто трогала горячее, — а продукты?
— Да что-нибудь придумаем, — бодро ответил он, не поднимая взгляда. — Главное, атмосфера. Мы же не ресторан.
Это «мы» всегда звучало так, будто вся организационная часть по умолчанию лежит на ней. «Мы позвали», «мы накрыли», «мы договорились» — а потом выясняется, что Марина бежит в магазин, таскает пакеты, режет, жарит, убирает, а Андрей следит за плейлистом и разливает по бокалам.
— Может, перенесём? — попыталась она вернуть разговор на землю. — Ты бы предупредил заранее, я бы всё купила. Сегодня выходной, магазины забиты, а у нас пусто.
— Да перестань, — он усмехнулся, как человек, которому объясняют слишком простые вещи. — Мужики придут не ради ассорти на тарелках. Пацаны хотели просто пообщаться.
Слово «пацаны» в сорок лет звучало особенно. Марина ощутила, как в ней шевельнулся протест — не громкий, но настойчивый. Она закрыла холодильник и присела на табурет. В голове всплыло прошлогоднее «просто пообщаться»: трое друзей, их супруги, два ребёнка, смех до поздней ночи и кислые лица на прощание. Тогда Андрей, собирая кружки, пробормотал: «Стол был скудноват». Ей было обидно так, что потом ещё неделю не хотелось готовить.
Телефон Андрея ожил — пришёл голосовой. Он слушал с прищуром, кивал, перебивал: «Да-да, приходи, конечно. Да хоть с коллегой. Да, с ребёнком тоже можно». Марина постаралась не считать: выходит восемь? девять? Здесь нет ни закусок, ни горячего, ни даже хлеба. Один лимон тоже иногда символ чего-то, но явно не к дружеским посиделкам.
— Я сейчас в магазин, — наконец сказала она без интонаций. — Дай, пожалуйста, список: что именно ты обещал?
— Да ничего не обещал, — отмахнулся он. — Возьми мясо какое-нибудь, сыров, овощей… да ты лучше знаешь. Ты же умеешь это всё организовать.
Она невольно улыбнулась уголком губ — коротко и без радости. «Умеешь», конечно. Она умеет. Её умение стало удобной стеной, на которую можно всё облокотить. И он это делал.
Заиграл рингтон — звонила Лена. Марина машинально ответила, и подруга, не тратя времени на расшаркивания, спросила:
— Давай пересечёмся? Я тут в кафе, заглянула на завтрак, подумала про тебя.
Марина выдохнула: пересечься… Ей бы сейчас в спокойное место, где никто не ждёт чудес. Она скосила взгляд на мужа: тот продолжал печатать в общий чат, ставил смайлики и уточнял, кто во сколько. «Мы ждём», «мы рады», «мы готовы». Это «мы» становилось похожим на чужое слово.
— Не могу, — сказала она в трубку, — у нас вечером гости. Я в магазин собираюсь.
— Марин, — перебила Лена, — ты же снова тащишь всё сама? Скажи ему: или переносит, или сам всё покупает и готовит. Иначе ничего не изменится.
Марина промолчала. В трубке повисла короткая пауза, потом Лена смягчилась:
— Прости, я не давлю. Просто подумай, ладно? Заеду к тебе завтра.
Они распрощались. Марина положила телефон на стол и аккуратно придвинула к себе сумку. Сумка была не тяжёлой — внутри кошелёк, ключи, помада, салфетки. С этой сумкой она десятки раз возвращалась с полными пакетами, и Андрей радостно говорил гостям, какой у них замечательный вечер. Её усилия накрывались лёгким мужским «мы». И всякий раз это «мы» обесценивало её день, её силы, её усталость.
— Слушай, — снова попыталась она, всё ещё спокойная, — правда, давай перенесём. Сегодня уже поздно что-то организовывать. И продукты, и уборка… Я хотела отдохнуть. Мы можем сделать всё красиво на следующей неделе.
— Ты хочешь, чтобы я выглядел идиотом? — резко поднял на неё взгляд Андрей. — Я уже сказал людям, они всё спланировали. Это мои друзья. Не подведи меня, ладно?
«Не подведи меня» звучало как приговор. Она поймала себя на том, что больше не хочет быть человеком, который вытаскивает чужую импровизацию своей предсказуемостью. В груди нарастала тихая решимость — без громких слов и трагедий. Просто решимость.
Она усилием воли отложила сумку. Подошла к холодильнику, открыла снова — словно хотела убедиться, что не придумывает. Те же три яйца, тот же иссохший сыр, та же баночка горчицы. И лимон на дверце. Смешно. Несколько секунд она стояла молча, слушая, как в соседней комнате вибрирует телефон — Андрей снова кому-то отвечает.
— Ну ты идёшь? — он выглянул в кухню. — Я могу донести пакеты, если тяжело. Возьми сразу побольше. И ещё напитки не забудь.
Она медленно повернулась к нему. В голосе не было ни крика, ни усталого нытья — только ясная, ровная мысль, которую пора произнести. И произнесла, глядя не на телефон, а прямо ему в лицо:
— Молодец! Значит, гостей позвать ты успел, а купить продукты, видимо, забыл.
На секунду в комнате стало так тихо, что Марина услышала, как за стеной сосед включил воду. Андрей стоял с приподнятыми бровями, будто не верил, что она осмелилась так сказать. Обычно она старалась смягчать углы, переводить всё в шутку, но в этот раз слова вышли прямыми, как стрела.
— Ну вот началось, — протянул он, опираясь ладонью о дверной косяк. — Ты опять из мухи слона делаешь. Купим всё за час, в чём проблема?
— В том, что это твои гости, Андрей, — спокойно ответила она. — Ты их позвал. Ты хочешь с ними встретиться. Но почему-то всё, что касается приготовления, уборки и покупки, всегда моя забота.
Он отвёл взгляд, уткнувшись в экран, но теперь уже не печатал. Словно обдумывал, стоит ли продолжать спор. Марина подняла сумку, повесила её на плечо и пошла к двери.
— Куда ты? — насторожился он.
— Не в магазин.
Эти три слова повисли в воздухе, как выстрел. Андрей моргнул, потом резко выпрямился:
— В смысле, не в магазин? Марина, гости уже едут!
— Ну и хорошо. Встретишь их так, как есть. Я не собираюсь тратить выходной на спасение твоей импровизации.
Он отступил на шаг, словно не ожидал такой твёрдости. Она, не оборачиваясь, обулась и вышла из квартиры. В голове мелькнуло: а ведь ещё год назад она бы побежала с тележкой, грузила продукты в спешке, ругалась себе под нос, но всё равно делала. И только сегодня она поняла, что больше не хочет быть этим «надёжным тылом» без права голоса.
На улице было прохладно, лёгкий ветер трепал волосы. Марина достала телефон и набрала Лене:
— Ты всё ещё в кафе?
— Да, жду тебя. У меня здесь вкуснейший салат с авокадо, но, думаю, тебе больше подойдёт горячий шоколад.
В голосе подруги звучало тепло, и Марина почувствовала, как напряжение чуть отпустило. Она шла медленно, вдыхая свежий воздух, и почти физически ощущала, как с плеч спадает груз, который годами таскала сама.
Тем временем дома Андрей метался по кухне. Он звонил ей дважды, писал в мессенджер: «Ты серьёзно?», «Вернись, пожалуйста», «Ну как мы это объясним?». Она видела уведомления, но не открывала. Каждый его непрочитанный звонок был подтверждением того, что она поступает правильно.
В кафе Лена уже заказала на двоих. Они сидели у окна, и Марина вдруг почувствовала, что это утро — её настоящее, тихое и спокойное, каким она хотела его видеть. Она рассказала Лене всё: и про пустой холодильник, и про «мы», за которым всегда стояла она одна. Лена слушала внимательно, иногда вставляя короткие реплики: «Я тебя понимаю» или «Вот видишь, ты сама знаешь, что так больше нельзя».
Почти два часа они говорили о разном: о работе, о планах, о мелочах. И только когда пришло сообщение от Андрея «Гости ушли, вечер провалился. Надеюсь, ты довольна», Марина почувствовала лёгкий укол совести. Но он был не таким острым, как раньше.
Вернувшись домой поздно вечером, она застала его на диване, с телефоном в руках и усталым лицом. Он даже не поднялся, когда она вошла.
— Ну что, довольна? — спросил он, не глядя.
— Довольна, что сегодня выбрала себя, — ответила она тихо. — И надеюсь, ты понял, что это не шутка.
Он молчал, но по его виду она поняла: понял.
Не до конца, не в полной мере — но зацепило. Это было видно по тому, как он избегал встретиться с ней взглядом, как нервно постукивал пальцами по подлокотнику. Андрей был из тех людей, кто привык, что всё идёт по накатанной: он зовёт, она организует, гости довольны, он получает лавры хозяина. Сегодня привычный сценарий рухнул.
— Я не хотел, чтобы так вышло, — выдавил он спустя паузу, не поднимая глаз.
— Так оно и не вышло, — спокойно ответила Марина, снимая пальто. — Но это не моя вина.
Она прошла на кухню и невольно усмехнулась: на столе стояли начатые бутылки лимонада, раскрытые пачки чипсов, пара пластиковых контейнеров из службы доставки. Видно, кто-то всё-таки предложил «решить вопрос». Только вместо уютного вечера получился набор случайных перекусов и обрывки разговоров.
— Они вообще ничего не сказали? — спросила она из кухни, зная, что он слышит.
— Да… — Андрей замялся. — Пошутили, что у нас теперь «вечер минимализма».
Марина налила себе воды, облокотилась о стол и тихо произнесла:
— Андрей, я не твой обслуживающий персонал. Я твоя жена. И если ты зовёшь людей, ты должен думать о том, что они будут есть и пить. Это нормально.
— Я думал, мы вместе… — начал он.
— «Вместе» — это когда оба вкладываются. А не когда один зовёт, а другой всё тянет.
Слова висели в воздухе, пока он не опустил плечи. Не было привычного сопротивления, попыток перекрутить или обвинить. Он просто сидел, словно впервые увидел ситуацию её глазами.
На следующий день Андрей уехал на работу рано. Марина не ждала от него каких-то жестов — она даже настроилась, что разговор повиснет в пустоте. Но вечером, вернувшись, она застала на кухне аккуратно расставленные пакеты из магазина. На столе лежал список: «Мясо, овощи, фрукты, напитки, соусы…». Под списком — неровно приписанное: «Ужин для нас двоих. Сегодня я готовлю».
Она стояла, держа этот лист, и чувствовала, как внутри разливается тепло. Не от того, что он купил продукты. А от того, что он сделал шаг — маленький, но свой.
Вечером они сидели за столом, ели пусть и простое, но приготовленное им самим мясо с овощами. Он не пытался шутить или оправдываться. Только в какой-то момент сказал:
— Я понимаю, что слишком привык. И, наверное, думал, что так будет всегда. Но… спасибо, что вчера не пошла в магазин.
Она кивнула, не желая рушить этот момент лишними словами. Внутри у неё было странное чувство — будто они стояли на пороге чего-то нового. И впервые за долгое время она была уверена, что этот порог они могут перейти вместе, если он действительно захочет.
За окном темнело, в чашках остывал чай, и Марина подумала, что, возможно, иногда нужно отказаться спасать чужой вечер, чтобы спасти своё будущее.