Это был год препаратов для похудения, и знаменитости, казалось, исчезали прямо у нас на глазах. Для тех из нас, кто остался, это одновременно и мучение, и искушение. Осторожно, спойлер: я тоже пробовала уколы
Идёт тёплый июльский вечер. Мне наконец-то удалось уложить спать обоих моих маленьких детей, и я занимаюсь тем, что превратилось в новый нездоровый ритуал: листаю Instagram и пытаюсь понять, кто из людей, на чьи аккаунты я когда-то подписалась из-за их позитивного отношения к своему телу, теперь принимает препараты для похудения. Я делаю перерыв в листании и сжимаю жировые складки между большим и средним пальцами, желая, чтобы они исчезли, как я делала с детства. Я провожу кончиками пальцев по складкам кожи, которые появились у меня между бёдрами и рёбрами с тех пор, как прошлым летом родился мой младший сын, а затем по выпуклым красным зигзагам, которые появились у меня на животе с тех пор, как в 2021 году я начала вынашивать детей.
К тому времени, как мой партнёр поднимается в нашу комнату, я уже рыдаю. На его лице читается лёгкая боль, но в то же время любовь человека, который уже видел всё это раньше. Не говоря ни слова, он обнимает меня и забирает у меня телефон. «Я просто…» — говорю я сквозь слёзы. Он кивает, и я заканчиваю фразу: «… хотела бы, чтобы это был я».
Вас можно простить за то, что вы сочли это мелодраматичным. Но в свои 37 лет я могу по пальцам одной руки пересчитать годы, когда я не беспокоилась о форме и размере своего тела, и два из них я провела в положении. Всё остальное время на этой планете я либо откровенно ненавидела своё тело, либо — в последнее время, на фоне движения бодипозитива — пыталась принять его и, возможно, даже полюбить.
Но что-то меняется. Прошли те времена, когда нас заваливали сообщениями о том, что нужно любить своё тело, независимо от его размера. Когда бренды изо всех сил старались громче всех кричать о любви к себе. Когда Vogue, который когда-то был оплотом худышек, объявил трёх женщин с пышными формами новыми супермоделями и поместил их фотографии на обложку. Вместо этого, что, как я и подумать не могла ещё два года назад, стало возможным, мы каким-то образом вернулись к культуре поклонения худощавым моделям нулевых, которая вызывает у меня те же чувства, от которых я бежала с самого детства.
Ядумаю, что если сначала было «Лето горячих девчонок», потом «Лето оторв», то сейчас мы переживаем «Лето уменьшающихся девчонок». Я говорю это без осуждения или злобы, просто чтобы указать на распространённую тенденцию. Кажется, что все постепенно становятся всё меньше и меньше.
Для Алекса Лайта, британского инфлюенсера, пропагандирующего позитивное отношение к телу, всё начало меняться ещё до того, как на массовом рынке Великобритании и США появились препараты-ингибиторы ГПП-1, которые назначаются исключительно для снижения веса (до этого они использовались в основном для лечения симптомов диабета 2-го типа, в том числе ожирения). «Какое-то время наблюдались едва заметные признаки», — говорит Лайт. «Меньше запусков инклюзивных по размеру продуктов, меньше рекламных изображений, больше брендов, которые незаметно сокращают размерный ряд, и изменение в том, какие типы телосложения становятся заметными и получают похвалу… но из-за препаратов для похудения это изменение невозможно игнорировать».
Признаки этого видны повсюду. Десятки знаменитостей, которые когда-то были (намеренно или нет) символами протеста против культуры диет, теперь кардинально меняют свой образ. Сначала Адель. Затем Ребел Уилсон. Лиззо. Меган Трейнор. Келли Кларксон. Серена Уильямс. Минди Калинг. И хотя некоторые из них объясняют свою потерю веса строгой диетой и физическими упражнениями, другие открыто говорят о том, что им помогли инъекции: многие знаменитости, которые когда-то страдали от лишнего веса, открыто заявляли о том, какую пользу им принесли инъекции, а Робби Уильямс в интервью 2023 года назвал их «рождественским чудом». Другие, например Джонатан Ван Несс из Queer Eye и Опра Уинфри, открыто говорили о том, что принимают их, — не для того, чтобы похудеть, а чтобы достичь более здорового и комфортного для них веса.
Впервые в жизни я смогла поверить, что, несмотря на мою неспособность похудеть, я достойна любви
Учитывая, что для многих это такая личная и эмоциональная тема, очевидно, что причины, по которым люди принимают эти препараты для похудения, не всегда однозначны. Но также очевидно, что существует серая зона между «ощущением полноты» и полнотой. А учитывая истории о том, как уже стройные редакторы модных журналов выстраиваются в очередь, чтобы получить микродозу препарата перед Неделей моды, и о том, как знаменитости принимают их, чтобы поддерживать худобу, практически невозможно найти выход из морального лабиринта, в котором приходится разбираться, чтобы понять, кому и как следует принимать эти препараты.
Становится всё более очевидным, что уроки, которые мы усвоили за последние 10 лет, — что можно быть здоровым и с большим весом, а некоторые люди генетически предрасположены к полноте, — заменяются старомодной идеей о том, что здоровье равносильно худобе. В TikTok хештег SkinnyTok — контент, восхваляющий худобу и голодание ради неё, — был запрещён в июне из-за резкого роста его популярности и романтизации расстройств пищевого поведения. В сочетании с возвращением знакомого предрассудка о том, что полные люди просто ленивы и жадны – проблема, которую необходимо решить ради Национальной службы здравоохранения, – это кажется более мрачным, чем долгое время иметь избыточный вес.
Как женщина с постоянным лишним весом, я радуюсь за каждого, кому удаётся похудеть и сохранить результат. Но да, меня также одолевает яростная зависть, потому что я хотела бы, чтобы это была я. И это почти случилось — потому что я не просто наблюдатель этого внезапного коллективного стремления к худобе, а человек, который активно пытался в этом участвовать. Читатель: я тоже принимал лекарства.
Мой опыт борьбы с лишним весом начался ещё в детстве. Я не могу точно сказать, когда я впервые осознал свою «проблему», но к 10 годам я уже мог с уверенностью сказать, сколько калорий в ломтике хлеба Hovis по сравнению с хлебом Sainsbury’s, и ловко вводил данные о своих школьных обедах в калькулятор Weight Watchers, который носил в кармане.
Я не очень хорошо помню, когда именно со мной впервые заговорили о похудении, но я знаю, что этот разговор никогда не заканчивался. Слово «разговор» здесь не совсем уместно, учитывая, что он обычно шёл только в одном направлении: в мою сторону. Обычно я выслушиваю мнение о своём теле от людей, которые в личном или профессиональном качестве спрашивают, не задумывался ли я когда-нибудь о похудении, а затем мягко намекают, что я, возможно, захочу это сделать, или требуют этого. Это будет сопровождаться рекомендациями попробовать это то что этот худой человек считает причиной своего стройного телосложения, никогда не признавая, что в этом могут быть замешаны его гены. А моя роль в этом маленьком представлении заключается в том, чтобы скрывать стыд, который я испытываю из-за своего тела, и извиняться за неловкость, которую, как мне кажется, вызывает мой размер у всех остальных.
Поэтому взрыв так называемого бодипозитивного движения в наших социальных сетях, на модных сайтах, подиумах и в рекламе дезодорантов по всему миру стал для меня шоком. Я всю жизнь пыталась похудеть или сохранить стройность, и его посыл противоречил моим внутренним установкам. Было приятно видеть кого-то вроде Тесс Холлидей на обложке Cosmo и пышных манекенщиц во флагманском магазине Nike на Оксфорд-стрит, но иногда казалось, что это два шага вперёд и один назад. Я не удивился, когда узнал, что полнота стала очередной мишенью в войне правой прессы против «пробуждения» или явной фэтфобии, которую нормализовали обозреватели, «обсуждавшие» то, что они считали прославлением нездоровья. И хотя мне нравилась идея ценить своё тело независимо от его формы или размера, в глубине души я понимал, что сам, скорее всего, никогда не смогу этого сделать.
Тем не менее я старалась изо всех сил. Я писала статьи о бодипозитиве, делилась постами в Instagram с хэштегами body positivity и радовалась тому, что в магазинах есть одежда больших размеров от брендов, которые я так хотела носить: Valentino, D&G, Ganni, Reformation. Мне нравилось, как инфлюенсеры с пышными формами говорили: «Большая — значит красивая». Мне нравилось видеть, как люди радуются своему телу, особенно его недостаткам. Я даже задавалась вопросом, смогла ли я на самом деле полюбить своё тело с лишним весом (а позже и с клиническим ожирением), но эта иллюзия принятия всегда рушилась при малейшей критике — со стороны онлайн-троллей или благонамеренных людей из моего окружения, которые пытались помочь мне решить проблему, которую я никогда не считала проблемой.
Кое-что действительно изменилось в лучшую сторону. Если раньше моя внутренняя фэтфобия не позволяла мне поверить в то, что полные люди могут быть привлекательными, то теперь, когда я вижу великолепных фигуристых женщин в рекламе и на подиумах, моё собственное представление о красоте расширилось и теперь включает людей с пышными формами. Кроме того, я полюбила физические упражнения, когда они перестали быть прерогативой худых и мускулистых — полных людей пускали только в том случае, если они явно пытались похудеть. Вместо этого стало гораздо чаще встречаться, что женщины с размером одежды больше 44-го занимаются спортом ради самого спорта — в моём случае это кикбоксинг, бег и плавание.
Последним большим шагом стало то, что впервые в жизни я смогла поверить, что, несмотря на мою неспособность похудеть, я заслуживаю настоящей и безусловной любви. Это позволило мне приоткрыть дверь и впустить человека, который стал моим мужем и отцом моих детей. Теперь я гораздо лучше принимаю своё тело, чем до встречи с ним.
Когда впервые появились ингибиторы ГПП-1, я инстинктивно испугалась. И мне стало любопытно. Испугалась, потому что, когда Меган Трейнор пела о том, что всё дело в басе, а Лиззо приглашала в свои туры только танцовщиц с пышными формами, я позволила себе представить будущее, в котором проблема веса не будет такой серьёзной. Мне стало любопытно, потому что… я задумалась, могут ли эти препараты помочь мне.
Я тоже распространяла идеи принятия себя, но если бы у меня была возможность похудеть, я бы каждый раз соглашалась
После рождения второго ребёнка прошлым летом я набрала вес. Я была измотана, мало двигалась, много ела и чувствовала, что теряю контроль. Поэтому, когда ближе к Рождеству начали появляться статьи о том, насколько просты инъекции, сколько веса можно сбросить и как мало у них побочных эффектов, у меня в голове начала формироваться мысль: может быть, именно они помогут мне раз и навсегда захлопнуть дверь перед разговорами о моём весе и избавиться от ужасного «пищевого шума» — почти постоянного потока мыслей о еде, даже когда я не испытываю физического голода, который навязчиво завладевает моим сознанием. Мысль о том, чтобы вычеркнуть это из своей жизни, была не просто заманчивой, а почти немыслимой. Представьте, что я мог бы сделать с таким дополнительным объёмом мозга.
Я принимала ингибиторы, и они работали — даже слишком хорошо. Я полностью потеряла аппетит и за пугающе короткий срок похудела примерно на 15 кг. В то же время я снова начала испытывать мучительную тревогу (известный побочный эффект препарата Wegovy), из-за чего у меня кружилась голова, я сильно потела, страдала от бессонницы и не могла мыслить рационально или полноценно заниматься своими маленькими детьми. Это было по-настоящему тяжело для меня и моего партнёра, которому было невыносимо видеть, как его некогда счастливая и увлечённая жена снова погружается в послеродовую обсессивно-компульсивную депрессию, от которой мы оба так старались меня избавить после рождения нашего первого сына.
Не в первый раз в моей жизни передо мной встал выбор: быть худой и психически неуравновешенной или иметь лишний вес и быть в целом довольной. Был только один разумный ответ: мне нужно было быть здоровой ради своих детей, и если для этого приходилось мириться с неудовлетворённостью своим телом, то лучше уж так, верно?
Онлайн-компания, которая прописала мне лекарства, не проверив их действие, была в замешательстве, когда я сообщила о побочных эффектах, и посоветовала мне прекратить их приём. К тому моменту я так отчаянно хотела снова почувствовать себя собой, что 3 кг, которые я набрала довольно быстро, просто потому что ела больше, чем ничего, почти не ощущались. Но по мере того, как я всё больше и больше чувствовала себя собой, в глубине души поселилось новое, почти похожее на горе чувство: я чувствовала себя побеждённой. Спасательный плот, на который я возлагала все свои надежды, чтобы спастись от ненависти к своему телу, причалил, и я эффектно с него свалилась. Это подтвердило, что хроническое чувство собственной неполноценности, которое, как я знала, было основной причиной моих проблем с психическим здоровьем, никогда не исчезнет волшебным образом. И что я, скорее всего, никогда не избавлюсь от жизни, в которой я метаюсь между двумя крайностями: быть счастливой или быть худой.
Вот вы, наверное, задаётесь вопросом, что же мне теперь делать. Как и многим другим, мне кажется, что всё очень сложно. Хочу ли я, страдающий ожирением, лучше переносить лекарства и сбросить феноменальное количество веса, как, кажется, делают все остальные? Да! Чувствую ли я себя глупо из-за того, что верю, что это одно средство может решить все мои проблемы? Безусловно.
Но есть и другое тревожное чувство: ощущение, что мне лгали, что меня обманом заставили поверить в существование альтернативного мира, в котором люди более терпимо относятся к телам друг друга. Я чувствовала себя глупо из-за того, что не понимала: то, что я теперь называю «обманом с помощью жира», служило только одной цели: приносить компаниям больше денег.
Я разочарована тем, что те же люди, которые говорили мне, что я красива, несмотря на мой размер, ухватились за первую возможность похудеть. Это заставляет меня усомниться в их искренности. Как говорит Лайт: «Когда создатель строит платформу, основанную на инклюзивности и принятии своего тела, его подписчики видят в этом безопасное пространство. Когда тело того же создателя заметно меняется, это может восприниматься как предательство».
Это заставило меня усомниться в собственной честности. Я тоже распространял идеи о принятии себя. Действительно ли я верил в то, что говорил? Я, конечно, хотел, чтобы это было правдой, и надеялся, что так будет и с другими, и, возможно, это одно и то же. Но я знаю, что если бы у меня была возможность похудеть, даже если бы это расстроило других, я бы сказала «да» каждый раз, потому что я до боли устала от чувства неполноценности (или чрезмерной полноты), которое преследует меня с детства.
Шивон Мерфи, влиятельный человек больших размеров, чьи социальные сети @ interiorcurve посвящены моде и интерьерам, хорошо знает это затруднительное положение. Она “так нервничала”, рассказывая о своем применении Mounjaro, ингибитора GLP-1, потому что она “всегда была громким и гордым защитником” женщин с большими размерами. “Я беспокоилась, что люди могут почувствовать себя разочарованной или подумать, что я перешла на другую сторону”, - говорит она. “Но дело было не в том, как я выглядела – я всегда любила свое тело. Дело было в том, как я себя в нём чувствовала. Меня постоянно беспокоила спина, болели колени, кожа была тусклой, глаза опухали… Я решила, что здоровье важнее всего, и рада, что так поступила.
Несмотря на её опасения, подписчики Мёрфи «проявили невероятную доброту и понимание. Думаю, многие просто обрадовались, что я была откровенна. Вокруг этой темы столько тайн».
В онлайн-среде недоверие может быстро перерасти в нечто более зловещее, заставляя людей смотреть на всех с подозрением и задаваться вопросом, не сидят ли они тоже на этом, в странной игре в кошки-мышки, которая возрождает старую привычку комментировать женское тело, от которой мы как общество изо всех сил старались избавиться. Как человек, который прошёл через всё, что связано с набором и потерей веса, дисморфофобией и прочим, я могу сказать, что ничто так не портит самооценку, как пристальное изучение внешности других людей.
Пролистывая Instagram и любуясь цветущим «Уменьшающейся девочкой Саммер», я не могу не мечтать о том, что могло бы быть: о меньшем теле и, как мне кажется, о более лёгком существовании, чем то, в котором я постоянно чувствую необходимость оправдываться и защищаться. Но я нахожу поводы для надежды, когда вижу, как новые первопроходцы бодипозитива противостоят этой новой эпохе фэтфобии. Такие женщины, как Лена Данэм, Мэг Сталтер, CMAT и Лола Янг, наслаждаются моментом славы, не испытывая при этом потребности съёживаться от смущения.
Мёрфи говорит, что, по её мнению, сообщество находится на перепутье. «Новая волна медицинского вмешательства меняет ход дискуссий и поднимает множество вопросов о том, что на самом деле означает бодипозитив. Для меня это всегда было не просто отношение к размеру — это принятие и доброта по отношению к себе и другим. Независимо от того, остаётесь ли вы в прежнем весе, набираете его или худеете, суть должна оставаться прежней: ваша ценность не определяется вашим телом».
Я твёрдо намерена немного похудеть; не сильно, но всё же. Прежде всего потому, что я хочу лучше чувствовать своё тело. Моё стремление стать меньше не мотивировано верой в то, что быть большим и быть красивым — взаимоисключающие понятия. Возможно, я всегда буду ценить это как истину для других, а не для себя, но пока что я сделаю всё возможное, чтобы внушить своим детям мысль о том, что их вес — это самое неинтересное в них.
Если я чему-то и научилась, воспитывая детей, так это тому, что лучший способ научить их чему-то — это самому это воплощать. Я никогда не испытывала такого сильного желания отойти от прокрустового ложа и укрепить свою самооценку изнутри. Может быть, я никогда не научусь любить своё тело полностью, но это не значит, что я перестану пытаться.