Есть люди, у которых жизнь – как витрина: яркая, блестящая, без единой пылинки. Но если заглянуть за стекло — там хранятся царапины, старые шрамы и тихие войны, которые они пережили в одиночку. Влад Лисовец из этой породы. Сегодня он — медийный стилист, модный эксперт, человек с собственным брендом и голосом. А когда-то был мальчишкой из бакинской коммуналки, которому за яркую куртку могли разбить нос.
Он родился в августе 1972-го, в Баку. Отец — машинист, мать — химик на железной дороге. Семейный альбом Влада начинался не с нежных фотографий в пеленках, а с криков, скандалов и войны — в буквальном смысле. Мама потеряла молоко из-за нервов, отец ушёл, а в окна их дома однажды прилетали пули. Маленький Лисовец лежал под подоконником и уже тогда понимал: чтобы выжить, надо быть сильным, но не ожесточиться.
Мама тянула двоих сыновей одна. Иногда её хватало только на крик или ремень, а старший брат отрабатывал на нём каратэ. Влад мог бы озлобиться, но выбрал другое: одеваться так, чтобы нравилось себе. Пусть для соседских хулиганов его яркие рубашки были как красная тряпка. Его били ногами, порвали нос каблуком — только за то, что он выглядел «не так, как все». Но он не отступал.
«Если бы я тогда смирился, — говорил он позже, — меня бы сегодня перед тобой не было».
Первые шаги в красоте были почти случайными. В старших классах он подстриг и уложил пару одноклассниц, потом — соседок. У него оказался вкус, глаз, чувство стиля. Балетная школа и музыка в детстве дали пластику и ритм, а мода стала главным языком, на котором он хотел говорить.
Переезд в Москву — это был прыжок в холодную воду. Ни денег, ни связей, только ножницы в руках и уверенность, что он не вернётся. Первой пристанью стал салон в «Останкино», куда заходили звёзды. Музыканты «Агаты Кристи» не просто подстриглись у него — взяли в клип. Потом было приглашение в престижный столичный салон, где он учился у мастеров мирового уровня. И — снежный ком знакомств: «Блестящие», Леонтьев, Руссо.
К 30 годам он уже не просто стриг и подбирал образы — он диктовал тренды. Но за блеском всегда стояла работа на износ и умение браться за всё, что по-настоящему интересно. Хотел серьгу — сделал сам, и она стала хитом. Захотел футболку особого кроя — нарисовал, сшил, превратил в мерч. Так появлялись его проекты: салоны красоты, арт-пространство с кофейней, коллекция украшений.
Это была не просто мода — это был способ выживания.
Своё имя в телевизоре он заработал не как «знаменитый друг знаменитостей», а как человек, который говорит прямо. «Мейкаперы» на «Пятнице», «Женская форма», «Неделя стиля», жюри «Топ-модели по-русски» — он везде был самим собой. Мог похвалить, а мог и вслух сказать, что Бузова не попадёт на обложку глянца, пока не избавится от искусственных волос и ногтей. Мог подчеркнуть, что Литвинова — это образ, а Собчак смотрится достойно, когда доверяется стилисту.
Но за модными эфирами стояла его личная, тихая жизнь. И в этой жизни особое место занимала Жанна Фриске. Влад говорил, что они с Жанной — с одной планеты. Оба ценили людей, умели отдавать и — что редкость в шоу-бизнесе — смеялись над собой. Жанна доверяла ему даже то, о чём не знали её близкие, а он принимал это как высшую форму дружбы.
Он помнил, как её мама сказала: «Я рада, что Жанна общается с тобой». Он помнил, как она иногда смущалась перед ним, если считала, что одета не идеально. И как уважала его смелость в одежде, его дерзость, его свободу.
Смерть Жанны в 2015-м ударила по нему сильно. Он не раз писал о ней в памятные даты. И рассказывал историю, которую невозможно придумать:
«Сижу в машине, серая грязь стекает по стеклу, у меня депрессия, личная жизнь рушится. И вдруг звонок. „Владичка, погода ужасная, тебе, наверное, плохо? Не грусти, тебе это не идёт“. И это говорит человек, который знает, что умирает».
Про её отношения с Дмитрием Шепелевым он говорил осторожно, но честно: финал этой истории его разочаровал. «Я увидел совсем другого человека, но уважал его ради Жанны».
Влад всегда умел отделить публичное от личного. Его собственные романы — почти тайна. Был брак в 1997-м, закончился тихо и по обоюдному согласию. А потом — свобода.
В 2021-м он неожиданно признался: у него есть взрослые дочери — двойня. История запутанная: сначала сказали, что дети от него, потом — нет, потом снова «да, скорее всего». Он знал о них всегда, но не хотел пиариться на этой теме. Не шёл на ток-шоу, не делал ДНК-тест ради рейтингов.
«Если бы мне нужна была жалость или дешёвый пиар, я бы придумал историю о том, как мне плохо. Но у меня всё в порядке. Всё, что я хотел, у меня было».
В феврале 2025-го по сети поползли слухи: рак, последняя стадия. Влад отреагировал без лишней драмы: да, есть проблема, но не так страшно, как ждут недоброжелатели. Он продолжает работать, творить, жить. «Выкладывать свои анализы? Пока думаю. Любителей покопошиться хватает».
Он всегда шёл по жизни так: не прятался за чужие спины, но и не давал чужим глазам видеть всё. Потому что стиль — это не только про одежду. Это про то, как ты держишься, когда тебя бьют, и как смеёшься, когда у тебя болит.
В 2025-м Лисовец уже не тот парень из бакинской коммуналки, которому разбивали нос за красную куртку. Но и не безупречный глянцевый образ, каким его привыкли видеть на телеэкране. В нём живёт оба этих человека сразу — упрямый пацан, который никогда не соглашается «быть как все», и зрелый мужчина, который знает цену молчанию, верности и вкусу.
Его можно увидеть в кофейне, которую он же и придумал, — в ярком пальто, с серьгой, разговаривающим с баристой как со старым другом. Можно — на съёмочной площадке, где он спокойно говорит звезде: «Это платье тебе не идёт». И он всё так же помнит, что стиль — это не наряд, а внутренний хребет.
У него есть прошлое, в котором было слишком много боли, и настоящее, в котором он сам выбирает, о чём рассказывать, а что оставлять себе. Он пережил войны, унижения, успех, дружбу, потерю, детей, которых не растил, и диагноз, с которым другие бы спрятались. Но он не прячется.
И, глядя на него сегодня, я понимаю: мода в его случае — это не про бренды и подиумы. Это про умение идти по улице в яркой куртке, даже если вокруг тысяча людей, готовых за это ударить. Про то, чтобы в любую погоду держать спину прямо. И про то, что настоящая красота — в смелости оставаться собой, когда весь мир требует переодеться.
Вы дочитали — значит, вам не всё равно.
Истории вроде этой не живут в сухих биографиях — они дышат, пока мы их рассказываем. А я рассказываю так, чтобы было видно швы и раны, а не только блеск.
Чтобы не пропустить следующие тексты — подпишитесь на мой Telegram. Там — живые истории, острые углы, закулисье, которое не попадает на экран.