Лена сидела в своей светлой, аккуратно обставленной квартире и лениво помешивала ложкой остывающий чай. Солнечные блики ложились на пол, и в этот мирный момент ей казалось, что жизнь наконец вошла в стабильное русло. Развод с Сергеем остался позади, работа приносила хороший доход, и, что самое важное, теперь она была хозяйкой в собственной жизни.
Но телефонный звонок разорвал тишину, словно удар по стеклу. На дисплее высветилось имя: "Сергей".
— Алло? — Лена ответила сухо, уже ожидая, что речь пойдет о каких-то забытых мелочах или бумагах.
— Лена… — голос бывшего мужа был каким-то сдержанным, — нам надо встретиться.
— Я думаю, нам не о чем говорить, Сережа.
— Это насчет мамы.
Лена замолчала. Тамара Петровна уже год как не появлялась в ее жизни, и она бы предпочла, чтобы так и оставалось.
— Что с ней?
— Она… — Сергей тяжело вздохнул, — она умерла.
Лена почувствовала странную пустоту. Никаких слез — только удивление и неясная тревога.
— Мои соболезнования, — произнесла она формально. — Но зачем мне об этом?
— Лена… дело в том, что в завещании упомянута и ты.
Она чуть не пролила чай.
— Я? — в голосе прозвучало недоумение. — С какой стати?
— Надо встретиться и все обсудить. Там… ну… квартира.
Встреча состоялась в маленьком, прокуренном нотариальном офисе на окраине. Лена пришла в строгом костюме, словно на деловую встречу. Сергей выглядел постаревшим, а рядом с ним сидела худая женщина в пестром шарфе — младшая сестра Сергея, Ирина, которую Лена видела от силы два раза.
Нотариус, женщина лет пятидесяти с цепким взглядом, разложила перед ними бумаги:
— Согласно завещанию, квартира Тамары Петровны на улице Привольной делится между Сергеем и… Еленой Викторовной.
— Это ошибка, — Ирина сразу подалась вперед. — Какой еще Лене? Она ж чужой человек!
— Завещание подписано, заверено и действительно, — сухо ответила нотариус.
Лена молчала. Она не понимала, что за игра началась. Тамара Петровна при жизни ненавидела ее настолько, что могла бы отрезать кусок хлеба, лишь бы Лена его не получила. И вдруг — половина квартиры?
После подписания документов Сергей проводил Лену до машины.
— Я сам в шоке, — признался он. — Мама… она, наверное, хотела… ну, чтобы мы… помирились.
— Сергей, давай без драм. — Лена облокотилась о дверцу. — Мы с тобой развелись, и эта квартира ничего не изменит.
— Но мы не можем просто продать ее, — Сергей говорил торопливо. — Ирина против, она хочет жить там.
— Это не мои проблемы, — Лена бросила ключи в сумочку. — У меня есть законная доля, и я намерена ей распорядиться.
На следующий день Ирина сама явилась к Лене домой. Без предупреждения.
— Я пришла поговорить по-хорошему, — сказала она, едва переступив порог. — Эта квартира… она же мамина. И ты сама понимаешь, что тебе она не нужна.
— Зато нужна вам? — Лена скрестила руки на груди.
— Мы с Сережей хотим, чтобы ты отказалась от своей части. Можем заплатить, но немного. У нас денег нет.
— Тогда продавайте и делите поровну, — Лена пожала плечами. — Закон ведь один для всех.
— Ты даже не представляешь, что ты творишь, — в глазах Ирины мелькнула угроза. — Мама всегда говорила, что ты разрушаешь семью. Вот теперь и совсем разрушишь.
Лена тихо рассмеялась:
— Семьи уже нет, Ирина. И я не собираюсь играть по вашим правилам.
Она проводила сестру бывшего мужа до двери, и уже в тот момент поняла, что история с квартирой будет тянуться долго и неприятно.
Через неделю ей позвонил знакомый риелтор:
— Лена, я случайно узнал, что по вашей квартире на Привольной объявлено обременение. Кто-то подал иск о признании завещания недействительным.
Лена замерла.
— Кто?
— Не скажу точно, но, думаю, догадаться тебе несложно.
Вечером она получила уведомление из суда. Истцом была Ирина, а в иске черным по белому значилось: "Подозрение на подделку подписи завещателя".
И в этот момент Лена поняла: это не просто спор о недвижимости. Это война.
Суд назначили на конец марта. До этого оставалось почти два месяца, но Лена уже чувствовала, как каждый звонок, каждый шорох в почтовом ящике оборачивается нервным спазмом в животе.
Ирина не ограничилась иском. В один день ей начали звонить какие-то «знакомые семьи» и уговаривать «по-хорошему отказаться от лишнего». Один особенно настойчивый мужчина с хриплым голосом даже пообещал, что «все решится тихо», если она подпишет отказ от наследства.
— Если не подпишешь, будут проблемы, — сказал он перед тем, как повесить трубку.
Лена сидела в темноте своей кухни, держа телефон в руке. Проблемы? Да они уже начались.
На первом заседании в зале пахло пылью, старой мебелью и чужой злобой. Ирина сидела рядом с Сергеем, в ярко-красном пиджаке, с узкой папкой в руках. Она держалась так, будто уже выиграла дело.
— Подпись на завещании не совпадает с образцами, — чеканила адвокат Ирины, женщина с холодными глазами. — Мы полагаем, что Елена Викторовна использовала свое влияние на Тамару Петровну, чтобы включить себя в завещание.
Лена чуть не рассмеялась вслух: влияние? На женщину, которая при жизни желала ей «катиться к подружке»?
— Уважаемый суд, — спокойно произнес ее адвокат, — мы готовы предоставить свидетелей, которые подтвердят, что Тамара Петровна сама выразила желание оставить часть квартиры моей доверительнице. Более того, подпись была заверена нотариусом.
Судья, сухая седая женщина, хмуро посмотрела на бумаги.
— Переходим к экспертизе.
Экспертиза заняла месяц. Лена в это время жила как в осадном положении. Ирина не прекращала давление: звонила в офис, подкарауливала у подъезда.
— Ты же понимаешь, что эта квартира — единственное, что у нас осталось, — говорила она, едва Лена открыла дверь. — Зачем тебе лишняя недвижимость? У тебя и так все есть.
— А зачем тебе врать про подпись? — Лена холодно смотрела на нее. — Маме, кажется, при жизни было плевать на твое «все есть».
Ирина скривилась:
— Просто скажи цену, и мы разойдемся.
— Цену за молчание? Или за то, что вы со своим братцем выдумали? — Лена тихо, но твердо захлопнула дверь.
Экспертиза вернулась с однозначным выводом: подпись подлинная. Но вместо того, чтобы признать поражение, Ирина подала новый иск — о признании Лены «недостойным наследником» из-за «аморального поведения».
На этот раз в ход пошли грязные истории: что Лена якобы унижала Тамару Петровну, не давала ей денег на лекарства, что однажды выгнала ее из квартиры.
На суде Ирина даже привела соседку матери, тетку в вытертой шубе, которая с жаром рассказывала:
— Да-да, я сама слышала, как Лена кричала на бедную Тамарочку.
— А вы слышали, о чем был разговор? — уточнил адвокат Лены.
— Ну… не помню… но кричала она точно!
Судья устало потер переносицу.
После заседания Лена вышла на улицу и вдохнула холодный весенний воздух. Ее догнал Сергей.
— Лена, ну чего ты уперлась? — он говорил тихо, но в голосе сквозила раздраженная усталость. — Продай ты нам эту долю, и все закончится.
— Сергей, — она повернулась к нему, — ты понимаешь, что это уже не про квартиру? Это про то, что ваша семья думает, что может вытоптать любого, кто встал на пути.
— Ну и зачем тебе эта война?
— Затем, что если я сейчас уступлю, вы завтра заявитесь за моей машиной, а послезавтра — за моей зарплатой.
Сергей отвел взгляд:
— Ты всегда была сложной…
— Нет, Сережа. Я просто всегда умела говорить «нет».
Через неделю Лена получила письмо от банка: кто-то пытался оформить кредит на ее имя, используя поддельный паспорт. Полиция завела проверку, но Лена и без того понимала, откуда ноги растут.
Она вызвала адвоката и подала встречный иск — за клевету и вмешательство в частную жизнь.
Теперь у них было два процесса, и каждый новый день Лена встречала с ощущением, что ее жизнь превратилась в затяжной судебный сериал.
В начале мая суд по первому иску — о завещании — вынес решение: завещание действительно, доля квартиры закрепляется за Леной.
Ирина побледнела, Сергей уткнулся в пол.
Но радость была преждевременной. После заседания Лена вернулась домой и увидела на двери крупными буквами: "Жадная тварь".
Под надписью лежал конверт без обратного адреса. Внутри — фотография ее машины с проколотыми шинами.
И Лена поняла: эта история еще очень далека от конца.
После той ночи, когда Лена обнаружила на двери оскорбительную надпись и фотографии своей машины, она уже не сомневалась — Ирина и Сергей перешли черту.
Она написала заявление в полицию, предоставив все доказательства: звонки с угрозами, фото, записи разговоров.
Адвокат уверял, что этого достаточно, чтобы возбудить дело по статье о преследовании и порче имущества.
Но Ирина, казалось, только окрепла от этих шагов.
Через неделю в городских новостях появилось интервью, где «некая женщина» рассказывала, как «алчная бывшая жена» вытеснила вдову из квартиры покойной матери.
Голос Ирины легко угадывался.
— Ты сама себя хоронишь, — сказал адвокат, просматривая заметку. — С таким количеством доказательств мы можем не только выиграть второй процесс, но и возбудить уголовное дело.
Суд по клевете проходил в июне, в душном зале, где все пахло старым линолеумом и чужими нервами.
Ирина пыталась держать вид, но под прямыми вопросами путалась, меняла показания, а когда адвокат Лены показал записи их разговоров, лицо ее побледнело так, будто из него выкачали всю кровь.
— На вопрос: «Зачем вы писали надпись на двери?» — ответьте, — спокойно произнес судья.
— Это не я, — Ирина попыталась улыбнуться, но уголки губ дрожали.
— А почерк на фото и ваши сообщения с признанием? — уточнил адвокат.
Молчание.
Решение суда стало для Лены настоящей победой: Ирина признана виновной в клевете, обязана выплатить компенсацию и возместить ущерб за машину.
Сергей в этот день даже не посмотрел в ее сторону.
Но Лена не радовалась шумно — она знала, что победы над такими людьми никогда не бывают полными.
С квартирой она решила быстро: продала свою долю через знакомое агентство, купила небольшой апартамент в центре и перевела часть денег в инвестиционный фонд.
Теперь Привольная улица и ее хмурые панельные дома остались в прошлом.
В июле, собирая вещи на дачу, она получила письмо от нотариуса: оказалось, что Тамара Петровна оставила еще один небольшой вклад в банке — всего-то сто тысяч рублей — и указала Лены в качестве единственного наследника.
Мелочь, но именно она показала Лене, что, возможно, свекровь в конце жизни понимала гораздо больше, чем казалось.
В последний раз Лена видела Сергея в супермаркете.
Он шел с тележкой, в которой лежали хлеб, молоко и бутылка дешевого вина. Они встретились глазами, но он быстро отвернулся.
Ирина стояла у отдела с овощами, кричала в телефон:
— Да как это нет денег на материалы? Мы дом не достроим!
Лена прошла мимо, чувствуя только одно — холодное облегчение.
Война закончилась. Не потому, что кто-то простил, а потому, что ей больше нечего было делить с этими людьми — ни денег, ни имущества, ни жизни.
Теперь каждый рубль, каждая стена, каждая тишина в ее квартире принадлежали только ей.
И это была самая дорогая победа в ее жизни.
Финал.