Наверное, разбирая образы героев «России молодой», нельзя обойти и Фёдора Матвеевича Апраксина. Мне уже задавали вопросы, будет ли статья об этом человеке; теперь постараюсь написать, хотя в романе фигура его постоянно находится как бы на втором плане и выведена не очень ярко.
Интересно, что и исследователи не слишком подробно пишут об Апраксине. И очень любопытная деталь – отзывы современников: соотечественники, в основном, давали ему очень положительную оценку, а вот большинство иностранцев писало о его некомпетентности и прочих недостатках. И тут невольно вспомнишь те сцены романа, где он вместе с Иевлевым борется с «пенюарами», которые приезжают в Россию под видом купцов, но с целью шпионажа. Не такие ли Уркварты так о нём отозвались?
Мы знаем, что Апраксин – один из деятельнейших сторонников Петра Первого, первый президент Адмиралтейц-коллегии, сенатор; в романе отражена его роль в создании военного флота: назначенный двинским воеводой в Архангельск, наблюдал за постройкой на Соломбале первого казённого торгового корабля, ему был поручен главный надзор за судостроением в Воронеже… Можно многое ещё вспомнить. «Одолевают думы, забот непосильно много», - думает о нём Иевлев при встрече в Москве.
Необходимо, думаю, упомянуть ещё, что был Апраксин более чем на десять лет старше своего царя и приходился ему свойственником: на его сестре Марфе Матвеевне был женат царь Фёдор Алексеевич, старший брат Петра (замужество Марфы продолжалось только 71 день, а потом она «тридцать лет и три года» носила траур). Видными государственными деятелями стали и два брата Апраксина, Пётр и Андрей (от него пошёл известный графский род; сам Фёдор Матвеевич умер бездетным).
В романе мы сразу видим человека дела. Ещё одно замечание. В фильме именно Апраксин призывает к порядку купающихся потешных («Мы там мучаемся, почитай, битый час, а они, срамники, вот чего делают? Ладно, сведает Пётр Алексеевич, будет вам ласковое слово!») В романе эта фраза принадлежит Измайлову, однако она вполне в духе Апраксина, который с самого начала понимает, кто из его товарищей чего сто́ит. «Со скрытой насмешкой » смотрит он на тех, кто видит в строительстве на Плещеевом озере лишь новую царскую забаву, говорит Иевлеву: «Смердят дружки-то наши! Муторно с ними. Иного в помыслах не имеют, как только угодить да подольститься... Для чего молоды, а для чего и стары: как ручку Петру Алексеевичу чмокнуть али поклониться земно - на то мастера».
Он ответственно подходит к порученному делу: строит флот, изучает вместе с Иевлевым труды Кеплера и Коперника, принимает активнейшее участие в потешном бою (снова вспомнишь знаменитую формулу «Я отвечаю за всё») – и один из первых понимает суть происходящего: «Сквозь лесть иноземцев, сквозь лживый восторг притворщиков Пётр Алексеевич слышит снисхождение взрослого к забавам дитятки. Ну, и понял он, что флот его - не флот, что море его - не море, что корабли его – не корабли. Переяславское наше озеро веселило и радовало государя, покуда видел он в нём океан. Нынче же видит он в нём всего лишь лужу». И делает единственно верный вывод: «Более не стрелять нам из мушкета, выточенного из деревяшки. Кончилась юность».
И, посланный царём в Архангельск, кладёт все силы на выполнение поручения. «Воевода одним только делом и занят - корабль строит», - скажет о нём Крыков, а сам Апраксин заметит: «Днюю и ночую я на верфях - либо на Вавчуге, либо в Соломбале».
Он отмечает верную службу Крыкова: «Ты, господин поручик, поступил достойно, и… я нынче имею честь выразить похвалу мужественному твоему поступку. В сём случае ты, сударь, проявил изряднейшее фермите, и я весьма рад тому, что имею в воеводстве своём такого офицера». Он сразу почувствует силу характера Рябова, «выправит» ему нужную бумагу, а в ответ на восхищение Иевлева заметит: «Мне сей народ не в диковинку! Поначалу я тоже удивлялся, а теперь попривык».
Поставленную перед ним задачу он выполнит. Апраксин прекрасно понимает, каких жертв потребует строительство флота («Крутенек у нас путь, то верно – крутенек»), и готов идти на самые крайние меры: «Греха бояться - детей не рожать, одначе - рожаем».
Он видит перед собой ясную цель: «Открытыми глазами надобно вперёд смотреть, знать, на что идём». И понимает, за что приносятся эти жертвы: «За неё, за матушку Русь, которая холила нас и берегла, лелеяла и жалела, учила и баловала, над зыбкою песенки пела и сказки сказывала, коя любовалась на детушку, как он первый раз в седло вскочил, коя с ласкою его уговаривала, ежели несправедлив и неправеден, нехорош он был, коя и больно его учила плёткою за неправедное дело. Всё она - родная, она и поучит, она и пожалеет, матушка Русь».
Но при этом он чётко отделяет неизбежную жестокость от воровства, стремления нажиться за счёт «трудников». Узнав об аресте воров на верфи, он, коротко ответив: «По татю и клещи, по вору и кнут!» - и не позволит говорить об офицерской чести: «приказал Снивину более никогда не в свои дела не соваться. К ужину полковника не пригласили, хоть он видел, что слуги собирают на стол. Снивин ушёл зелёный от обиды».
В тяжёлые дни перед шведским нашествием Иевлев будет писать ему на Москву о подготовке к обороне, и поэтому, конечно, не поверит Апраксин рассказам об измене капитан-командора.
Передав ему челобитную, Молчан видит, что «не только разгневан Фёдор Матвеевич, а в то же время и доволен, словно бы ждал он такой бумаги и теперь скрытно радовался, что она у него в руках». Доволен он и услышав от Молчана, что никто не верит в измену Иевлева и Рябова (вспомним, как пытался он вывести Молчана, спасти от боярина Зубова).
Практически сразу попытается он что-то сделать, хотя и сам понимает, сколь ничтожны шансы на успех: «Сими днями будет государь здесь, подам ему сию челобитную, да что толку?» однако Головин правильно укажет: «Тут бесстрашно надобно, Федюша. Тут на кривой не объедешь. Истинно - капля по капле и камень долбит. Со всех сторон - ты, я, Меншиков, каждый понемногу...» Искренне переживая за друга («Плох он будто бы, и всё в узилище. Скорее бы, вот уж истинно минута дорога…»), он всё же сумеет «сию кривду повернуть».
А дальше мы будем постоянно видеть его рядом с царём, увидим и славную победу при Гангуте.
Но до конца останется Апраксин верен себе, уже через много лет заявив царю: «Думаю, государь, не шли бы капитанами англичане. Нынче, слава богу, дожили, есть у нас и свои моряки - истинные, природные россияне».
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Уведомления о новых публикациях, вы можете получать, если активизируете "колокольчик" на моём канале
Путеводитель по циклу здесь
Навигатор по всему каналу здесь