Михаил набрал номер сына – ему трудно было поверить тому, что он прочел.
- Ты что, ее знаешь? – начал он без предисловий, и по затянувшемуся молчанию сына внезапно догадался, - У тебя с ней что-то было?
- Да никто ее всерьез не воспринимает… Её… её вообще многие знают…
Если бы здесь была Анна, она узнала бы особенный голос сына – такой, казалось бы, искренний, такой «прозрачный»…Анна в таких случаях умела отстраниться и уда-рить неожиданным вопросом в самую середку, заставляя сына смешаться, признать, что он лишь хочет выглядеть хорошим, а на самом деле….
Михаил сказал только:
- Приезжай…Прямо сейчас собирайся и приезжай ко мне.
Он не услышал ответа и поторопил:
- Я буду ждать тебя. И с матерью нам надо решить окончательно – что будем делать…
Но как ни заботила Михаила судьба Анны, в первую очередь он хотел узнать от сына подробности об этой неожиданно свалившейся на их голову жиличке. Михаил вспомнил вопросы Маши:
- У вас есть дети? Сын? Взрослый?
Он переставал что-либо понимать. Если она знает Николай, то, значит, н в курсе, что они – его родители?
Николай явился такой как всегда – взрослый ребенок, улыбчивый., обаятельный, без малейшего чувства ответственности. Сразу полез в холодильник. Отец, конечно, не мать – та всегда заботилась о том, чтобы снабдить сына припасами – и все же у отца в кухонных шкафах и в холодильнике никогда не бывало пусто.
Михаил понял намек – налил в кастрюлю воды, поставил на плиту.
- Я сейчас сварю нам пельменей. А пока – рассказывай.
- О Машке? - Николай тянул время.
Это была его привычка с детства. Уточняющими вопросами прощупывать, как бы потом половчее объяснить то, что не нравилось взрослым, какие слова подобрать, чтобы избежать наказания.
Но Михаил не собирался помогать сыну. Молчал. Ждал.
- Машка… Ну, она такая…Я ж тебе говорил.. Её многие знают…
В конце концов, Николай рассказал, что с Машкой «нормальные ребята» предпочитают не связываться. Родом девчонка из многодетной семьи, там одна ал-кашня, и каким-то образом Машка оказалась у цыган. То ли ее родители сами отдали, чтобы избавиться от лишних хлопот, то ли цыгане забрали, а родители не слишком искали.
- Ну и чему-то она там выучилась. На картах нам гадала… По руке… Кстати, в школе Машка училась – и вроде даже неплохо.
- А что ж она ушла от своих? Они вроде как друг за друга держатся. Или она так и не стала своей в таборе?
- Да не табор там! – Николай сморщился, - Просто эти цыгане в одном районе города живут, в частном секторе. Целая улица у них там. Пап, я в это не вдавался. Может, она просто у них поселилась, потому что дома у нее вечно жр-ать было нечего, а там кормили. Ну, ее и в конце концов и приняли.
-Так ушла-то оттуда - почему?
- Её там замуж хотели выдать – рано совсем. То ли в четырнадцать лет, то ли в пятнадцать. Она и сбежала. Пап, если тебе нужна биография Машки во всех деталях – возвращайся на дачу и расспрашивай ее саму, она тебе расскажет, не утаит…
Михаил шумовкой выловил из кастрюли пельмени, наполнил, в первую очередь, тарелку сына, остатки положил себе. Достал из холодильника сметану.
- Но вот что Машка от цыган переняла – она то в одном месте живет, то в другом… Блу-дня…. Теперь вот в деревню притрюхала…
- А ребенок у нее от кого?
- Я не нанимался за ней следить! – почти заорал Николай, - Я не знаю, ее это ребенок или нет. Может, она его ук-рала где-нибудь, как ее саму когда-то ук-рали.
- Но о существовании этого мальчика, Ванечки, ты все-таки знаешь…
- О нем знают все. Машка везде таскает его с собой.
- Вот что еще скажи мне…, - продолжал Михаил по возможности спокойно, - У матери сложилось впечатление, что эта девушка вышла к усадьбе случайно. Аня ее просто пожалела и пустила пожить. Теперь обнаруживаются новые факты – оказывается, ты хорошо Машу знаешь. Ты рассказывал своей знакомой что-то про этот старинный дом? Может, Маша всю историю состряпала – дескать. она решила отдохнуть с малышом за городом… А сама следила за нашей семьей, и приехала туда специально, и рассказывала о себе так, чтобы мать ее пожалела и не выгнала…
- Ты еще скажи, что мама от нее заболела, что Машка навела на маму порчу.
- А ты можешь это исключить?
- Мне такое и в голову не пришло бы – я-то с катушек не съехал… У нас все-таки не Средневековье на дворе.
- Кстати, Маша о тебе говорила…
- Что?
Михаил почувствовал, что вопрос этот задан не мимоходом, что сын напрягся.
- Она сказала, что хорошо бы тебе приехать посмотреть на усадьбу. Может быть, ты не захочешь ее продавать, решишь оставить за семьей. У тебя есть телефон этой девушки?
- Я вообще не в курсе, есть ли у Машки телефон…
Про Анну, про ее будущее поговорить им так и не удалось. Михаил чувствовал, что сын взвинчен. И сам кое-что подозревал.
Николай собрался уходить. Грязную тарелку он оставил на столе – сын никогда не убирал за собой посуду. У Михаила вдруг мелькнул вопрос – обижало ли это Анну? Женщина, которая, в основном, и зарабатывала на жизнь для всей семьи, тянула всех на себе - должна была как официантка прибирать за великовозрастным оболтусом.
- Я съезжу к маме, - пообещал Николай уже в дверях.
И он действительно поехал прямо к Анне, хотя еще полчаса назад не собирался этого делать. Но его интересовали детали – как мать встретилась с девушкой, что Машка ей наговорила, и что мать в ответ пообещала.
…Это был самый обычный дом, кирпичная пятиэтажка. Анна снимала квартиру на втором этаже. Николай поднял голову – может, мать случайно мелькнет в окне. Но он никого не увидел. Треснувшее стекло было заклеено синей изолентой.
В подъезде пахло жареной картошкой. Дверь нужной квартиры – простая, деревянная, с глазком. Николаю казалось – все уже поставили себе железные двери.
Он позвонил, но звонок не работал. Пришлось стучать – сначала деликатно, потом все сильнее, рискуя тем, что соседи выйдут посмотреть, кто же тут ломится.
Наконец, послышался голос Анны – такой робкий, неуверенный, точно и не она это была, или она, но состарившаяся на полвека.
- Коля, это ты?
- Мам, открой…
- Коля, я очень плохо себя чувствую…
-Тем более открывай. Мам, серьезно, если я сейчас не смогу с тобой поговорить – я вызываю МСЧ-ников, мы ломаем дверь, я их попрошу, чтобы они с врачом приехали, и там уж – что доктор о тебе решит, то и сделаем…
- Коля, ты не знаешь, о чем просишь, - прошептала Анна, но сын услышал, как она начала отодвигать задвижки. Кажется, их было несколько.
Но вот она встала на пороге – и Николай едва узнал ее. Анна выглядела как после тяжелой болезни. И дать ей теперь можно было не «близко к пятидесяти», а «семьдесят с гаком».
- Что с тобой, мам?!
Анна отступила в комнаты. В квартире было чисто, но так, словно человек, который поселился здесь, и не прикасается ни к чему – живет на своей постели, передвигается от постели к санузлу – и обратно.
- Когда я присматривала квартиру - то искала первый или второй этаж, - призналась Анна, - Боялась, что могу вы-бросить-ся из окна. Понимаешь, я этого не хочу, но боюсь сделать это против своей воли. По-кон-чить с собой или у-б-ить кого-нибудь.
- Ты больна, мам, - Николай вынес вердикт, - Мы с отцом скоро решим, где будем тебя лечить. А пока расскажи мне про ту девушку с ребенком, которую ты приютила.
Анна провела рукой по лбу:
- Ах, да… а я и забыла о ней… о них…
Продолжение следует