Виктория Сергеевна потянулась к шторке, отодвинула край тюля и впустила в комнату яркий солнечный свет. За окном шумел город, но здесь, в её новенькой «двушке» на окраине Москвы, было тихо и уютно. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь моментом. Наконец-то.
Квартиру она купила два года назад, после того, как развелась с мужем. Тридцать лет брака, а в итоге — ни любви, ни уважения. Зато теперь у неё было своё жильё, заработанное годами бухгалтерской работы, бессонными ночами и отложенными на «чёрный день» деньгами.
Она прошла на кухню, включила чайник и достала любимую кружку с ромашками. Завтрак в одиночестве — не грусть, а спокойствие. Никто не ворчит, не требует, не напоминает, что «в твоём возрасте пора бы уже внуков нянчить».
— Мам, ты дома?
Голос дочери раздался из прихожей, и Виктория Сергеевна вздрогнула. Алина не предупреждала о визите.
— Да, заходи, — ответила она, стараясь скрыть лёгкое раздражение.
Дверь распахнулась, и в квартиру впорхнула Алина — высокая, стройная, с дорогим маникюром и новым айфоном в руке. За ней шаркающей походкой зашёл её муж Дима, вечно уставший и недовольный.
— Чай будете? — спросила Виктория Сергеевна, наливая кипяток в заварочный чайник.
— Не, нам некогда, — отмахнулась Алина. — Мы просто заскочили на минутку.
Она оглядела квартиру оценивающим взглядом, будто впервые здесь была. Хотя приезжала каждые выходные — то за советом, то за деньгами.
— Мам, а ты не думала… — Алина сделала паузу, играя в невинность. — Ну, ты же тут одна, а квартира большая. Может, нам её присмотреть? Мы с Димой в ипотеке задыхаемся, а тебе, в принципе, хватит и комнаты у бабушки в Подмосковье…
Виктория Сергеевна замерла с чашкой в руках. Сердце ёкнуло. Она знала, что дочь эгоистична, но чтобы ТАК…
— Это моя квартира, — твёрдо сказала она. — Я её покупала для себя.
— Ну ма-а-ам, — заныла Алина. — Ты же не вечная! Кому она потом достанется? Всё равно нам!
— Когда я умру — тогда и решите, что с ней делать, — Виктория Сергеевна поставила чашку на стол так, что ложка звякнула. — А пока я здесь живу. И отдавать её никому не собираюсь.
Алина надула губы, а Дима зло крякнул:
— Ну вот, как всегда. Бабки копит, а детям помогать не хочет.
— Выйди, — резко сказала Виктория Сергеевна.
— Что?
— Выйди из моей квартиры. Пока я не позвонила в полицию.
Алина побледнела, но быстро взяла себя в руки.
— Ладно, мама. Но ты ещё пожалеешь.
Она развернулась и вышла, хлопнув дверью. Дима бросил на Викторию Сергеевну злобный взгляд и последовал за женой.
В квартире снова стало тихо. Только чайник на плите тихо шипел, напоминая, что вода уже закипела.
Виктория Сергеевна медленно опустилась на стул. В голове стучало: «Как же так? Ведь это же моя дочь…»
Но в душе уже зрело твёрдое решение: сдаваться она не собирается.
Прошла неделя после неприятного разговора с дочерью. Виктория Сергеевна старалась не думать о случившемся, погрузившись в привычные дела. Она разбирала бумаги на кухонном столе, когда в дверь раздался настойчивый звонок.
Посмотрев в глазок, она вздрогнула — на пороге стояла её старшая сестра Людмила с сыном Костей. Отношения с ними давно были натянутыми, особенно после того, как племянник в очередной раз "временно" пожил у неё три месяца, не платя ни копейки.
Виктория Сергеевна глубоко вздохнула и открыла дверь.
— Вика, родная, мы к тебе! — Людмила сразу пошла в наступление, протискиваясь в прихожую без приглашения. Костя молча последовал за матерью, оглядывая квартиру оценивающим взглядом.
— Что-то случилось? — спросила Виктория Сергеевна, останавливаясь посреди коридора.
— Да вот, Костюшка устроился на новую работу, — Людмила говорила слащавым тоном, который всегда предвещал неприятности, — но она в другом районе. Ездить далеко. Мы подумали...
Виктория Сергеевна почувствовала, как у неё похолодели руки.
— Нет, — твёрдо сказала она ещё до окончания фразы сестры.
— Ты даже не дала договорить! — Людмила сделала обиженное лицо.
— Он же ненадолго, пару недель, пока не найдёт что-то поближе.
— В прошлый раз "пара недель" превратилась в три месяца, — напомнила Виктория Сергеевна. — И закончилась тем, что мне пришлось менять замки.
Костя нахмурился:
— Тёть, ну что ты вспоминаешь старое? Я же тогда молодой был, глупый.
— Тебе тридцать пять, Костя, — сухо ответила Виктория Сергеевна. — В твоём возрасте я уже пятнадцать лет как работала и свою квартиру купила.
Людмила резко переменила тактику:
— Вика, ты же не чужая ему! Он же кровь от крови твоей! Как ты можешь так относиться к родному племяннику?
— Я отношусь к нему ровно так, как он этого заслуживает, — Виктория Сергеевна скрестила руки на груди. — В последний раз он не только не платил за жильё, но и украл мою шубу.
— Одолжил! — взорвался Костя. — Я же вернул!
— Через полгода и в ужасном состоянии, — парировала Виктория Сергеевна. — Нет, я больше не собираюсь никого к себе подселять. Тем более после того, что произошло с Алиной.
Людмила вдруг оживилась:
— Ах, да! Алина мне звонила. Говорит, ты совсем скупердяйкой стала. Своей кровиночке в квартире отказала!
Виктория Сергеевна почувствовала, как закипает злость:
— Выйдите. Сейчас же.
— Вот всегда ты такая! — Людмила начала повышать голос. — Никому ничего! А кто тебе в больнице стакан воды подаст? Кто на могилку ходить будет?
— Если вы не уйдёте в ближайшие тридцать секунд, я вызову полицию, — Виктория Сергеевна достала телефон.
Костя злобно фыркнул:
— Да иди ты! Старая карга! Всё равно скоро подохнешь, и квартиру государство заберёт.
Они вышли, хлопнув дверью так, что задрожали стены. Виктория Сергеевна прислонилась к косяку, чувствуя, как дрожат её руки. Она медленно опустилась на табурет в прихожей.
"Боже, что происходит с моей семьёй?" — пронеслось в голове.
Она достала телефон и набрала номер подруги. Трубку взяли сразу.
— Лена, это я, — голос Виктории Сергеевны дрожал. — Ты не представляешь, что только что случилось...
Прошло три дня после визита Людмилы и Кости. Виктория Сергеевна сидела в гостиной, разбирая старые фотографии. На снимке молодая она держала на руках крошечную Алину — такую беззащитную, такую любимую. Как же всё изменилось...
Резкий звонок в дверь вырвал её из воспоминаний. Взглянув в глазок, она увидела Алину — дочь стояла с каким-то официальным видом, а за её спиной маячил Дима с толстой папкой в руках.
— Мама, открой. Нам нужно серьёзно поговорить, — прозвучало из-за двери.
Виктория Сергеевна медленно открыла дверь, пропуская их в квартиру. Алина прошла в гостиную, не снимая пальто, и села на диван, как хозяйка. Дима остался стоять у двери, нервно перебирая бумаги в папке.
— В чём дело? — спросила Виктория Сергеевна, останавливаясь посреди комнаты.
Алина глубоко вздохнула, делая вид, что ей тяжело говорить:
— Мы с Димой всё обсудили... Мама, тебе уже 55 лет. Ты часто забываешь, куда что положила, в прошлом месяце оставила газ включённой... Мы беспокоимся за тебя.
— Что? — Виктория Сергеевна не поняла, к чему клонит дочь.
Дима выступил вперёд:
— Виктория Сергеевна, мы подготовили документы для оформления опекунства. Ты будешь жить у моей мамы в деревне, там свежий воздух, спокойно... А мы возьмём на себя заботу о твоём имуществе.
Виктория Сергеевна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она схватилась за спинку кресла.
— Вы... вы что, решили признать меня недееспособной? — её голос дрожал от возмущения. — Чтобы забрать мою квартиру?
Алина вскочила с дивана:
— Мама, не драматизируй! Мы же о тебе заботимся! Ты сама видишь, что тебе тяжело одной. А тут ипотека, дети... Мы могли бы жить здесь все вместе!
— Враньё! — Виктория Сергеевна впервые в жизни повысила голос на дочь. — Вы хотите вышвырнуть меня из моего дома! Моей квартиры, которую я заработала за тридцать лет работы! Где вы были, когда я ночами сидела над отчётами? Когда после развода начинала всё с нуля?
Дима попытался вставить:
— Виктория Сергеевна, давайте обсудим цивилизованно...
— Молчите! — она резко повернулась к зятю. — Вы с моей дочерью — пара подлецов. Вон из моего дома! Сейчас же!
Алина вдруг изменилась в лице.
Всё притворное беспокойство исчезло, осталась только злоба.
— Хорошо, мама. Ты сама этого захотела. Но запомни — ты останешься совсем одна. Ни дочери, ни внуков ты больше не увидишь. И когда тебе будет плохо, когда понадобится помощь — не звони мне. Поняла?
Виктория Сергеевна стояла, сжимая кулаки, чтобы не дать волю дрожи:
— Лучше одна, чем с такими родственниками. Уходите.
Алина резко развернулась и пошла к выходу. Дима бросил на неё злобный взгляд и последовал за женой. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожали стены.
Виктория Сергеевна медленно опустилась в кресло. Перед глазами стояло лицо дочери — искажённое жадностью и злостью. Это была уже не её Алина...
Она взяла со стола фотографию — та самая, где маленькая Алина смеётся у неё на руках. Крупная слеза упала на стекло.
Но тут же она резко вытерла глаза. Нет, она не позволит сломать себя. Если дочь пошла войной — значит, будет война.
Виктория Сергеевна подошла к шкафу и достала с верхней полки коробку с документами. Пришло время действовать.
Неделя после разговора с Алиной прошла в тяжёлом молчании. Виктория Сергеевна методично приводила в порядок документы на квартиру, перепроверяла каждую бумагу. В пятницу утрома она собиралась к нотариусу, чтобы оформить новое завещание — прежнее, где наследницей значилась Алина, теперь не имело смысла.
Звонок телефона нарушил её приготовления. На экране высветилось имя — Тамара, её двоюродная сестра, с которой они редко общались.
— Вика, ты в курсе, что о тебе по всей родне говорят? — без предисловий начал голос в трубке.
Виктория Сергеевна сжала телефон:
— О чём именно?
— Да вся семья обсуждает, как ты дочь из дома выгнала! Людмила всем рассказывает, что ты со старческим маразмом, квартиру в никуда переписываешь. Алина плачется, что ты её лишаешь наследства из-за своего скверного характера.
Виктория Сергеевна почувствовала, как учащается пульс:
— И кто всему этому верит?
— Ну, Вика... — в голосе Тамары зазвучали нотки сомнения, — ты же сама говорила, что память подводит... Может, правда к врачу сходить?
— Ты тоже в их игру включилась? — Виктория Сергеевна резко встала со стула. — Я работаю бухгалтером до сих пор! Какие нафиг старческие маразмы? Это они хотят квартиру отобрать!
В трубке повисло неловкое молчание.
— Ну... если так... — наконец промямлила Тамара. — Просто предупредила. Все звонят, спрашивают, правда ли ты совсем рехнулась.
— Спасибо за "предупреждение", — сквозь зубы сказала Виктория Сергеевна и положила трубку.
Она подошла к окну, пытаясь унять дрожь в руках. За стеклом шумел обычный городской день — люди спешили по своим делам, не подозревая, какая буря кипела за этими стенами.
Телефон зазвонил снова. На этот раз — незнакомый номер.
— Алло?
— Виктория Сергеевна? Это участковый Смирнов. К нам поступило заявление от вашей дочери о вашем возможном недееспособном состоянии. Нам нужно встретиться для беседы.
Виктория Сергеевна ощутила, как пол уходит из-под ног. Она схватилась за подоконник.
— Это что, теперь полиция в их играх участвует? Я совершенно здорова!
— Успокойтесь, это стандартная процедура, — равнодушно ответил участковый. — Завтра в 11 утра я буду у вас. Приготовьте паспорт и медицинские документы, если есть.
Положив трубку, Виктория Сергеевна несколько минут просто стояла, глядя в одну точку. Потом резко встряхнула головой — нет, она не позволит им себя сломать.
Она набрала номер своей подруги Лены, юриста по профессии.
— Лен, это опять я. Ты не представляешь, до чего они докатились...
Через час Лена уже сидела на её кухне, внимательно изучая документы.
— Это чистой воды давление, — покачала головой подруга. — Но не волнуйся, мы их обыграем. Во-первых, завтра я иду с тобой к участковому. Во-вторых, срочно сделаем тебе полное медицинское обследование. В-третьих...
Лена достала диктофон.
— С сегодняшнего дня записывай все разговоры с роднёй. Особенно с Алиной и Людмилой. Это будет нашим козырем.
Виктория Сергеевна кивнула. Впервые за последние дни она почувствовала, что не одна в этой войне.
Вечером раздался ещё один звонок — на этот раз от бывшего мужа, отца Алины.
— Вика, что ты там устроила? — раздался его хриплый голос. — Дочь в истерике, говорит, ты её предала!
— Сергей, ты же знаешь, как она умеет врать, — устало ответила Виктория Сергеевна. — Она хочет выселить меня из моей же квартиры.
— Ну и что? — неожиданно огрызнулся бывший муж. — Тебе сколько осталось-то? А у них жизнь впереди, дети... Ты всегда была эгоисткой!
Виктория Сергеевна медленно опустила телефон, не в силах больше слушать эту чушь. Она отключила звук и поставила аппарат на стол.
Глядя, как экран то и дело загорается новыми вызовами, она вдруг осознала — вся её "семья" действительно ополчилась против неё. Ради квадратных метров. Ради наживы.
Но они явно недооценили её силу. Завтра начнётся настоящая война. И она готова к бою.
Ровно в 11 утра раздался звонок в дверь. Виктория Сергеевна, заранее подготовив все документы, глубоко вздохнула и пошла открывать. Рядом с участковым Смирновым, плотным мужчиной лет сорока с усталым взглядом, стояла её дочь — Алина делала вид, что плачет, теребя в руках мокрый носовой платок.
— Разрешите войти? — участковый показал удостоверение. — Мы побеседуем в спокойной обстановке.
— Проходите, — Виктория Сергеевна отступила в сторону, пропуская их в гостиную.
Алина сразу бросилась к дивану, как будто ей было плохо. Виктория Сергеевна заметила, как дочь украдкой осматривает комнату, будто оценивая своё будущее владение.
— Виктория Сергеевна, — начал участковый, доставая блокнот, — ваша дочь подала заявление о вашем возможном неадекватном состоянии. Вы в курсе?
— В полном, — она положила на стол толстую папку. — Здесь мои медицинские документы за последний год, справка от психиатра, выписки из диспансера. Все заверено. Я абсолютно здорова.
Алина резко подняла голову:
— Она вре-ет! Мама, ну как тебе не стыдно! Ты же в прошлом месяце забыла выключить утюг, чуть пожар не устроила!
— Это было три года назад, — холодно ответила Виктория Сергеевна, — и утюг автоматически отключается. Кстати, — она достала телефон, — у меня есть запись нашего последнего разговора. Хотите послушать, как моя "заботливая" дочь угрожала мне?
Участковый нахмурился, а Алина побледнела:
— Это... Это незаконная запись!
— Нет, — раздался голос из коридора. В дверях стояла Лена с толстой папкой. — Согласно статье 8 УПК, запись может быть использована как доказательство, если сделана одним из участников разговора. Я как юрист подтверждаю.
Участковый взял у Виктории Сергеевны телефон и включил запись. В комнате раздался голос Алины: "...ты останешься совсем одна. Ни дочери, ни внуков ты больше не увидишь..."
Смирнов поднял брови:
— Госпожа Алина, это ваш голос?
Дочь молчала, сжимая кулаки. Виктория Сергеевна продолжила:
— Кроме того, у меня есть свидетельские показания соседей, что я полностью адекватна. И вот это, — она положила на стол ещё один документ, — заключение частной психиатрической клиники от вчерашнего дня. Я прошла полное обследование.
Участковый внимательно изучил бумаги, потом поднял глаза на Алину:
— На каком основании вы заявляете о недееспособности матери? У неё идеальные анализы для её возраста.
Алина вдруг вскочила:
— Она же старая! Она скоро умрёт! Кому достанется квартира? Государству? Это несправедливо!
В комнате повисла гробовая тишина. Даже участковый оторопел от такой откровенности.
— Я понял ситуацию, — медленно сказал он, закрывая блокнот. — Госпожа Алина, ваше заявление отклоняется. Более того, — он сделал паузу, — я рекомендую вашей матери подать встречный иск за клевету и попытку мошенничества.
Алина резко встала, опрокинув стул:
— Да пошли вы все! — она бросилась к выходу, хлопнув дверью так, что задрожали стены.
Участковый покачал головой:
— Виктория Сергеевна, будьте осторожны. Такие "родственники" могут пойти на что угодно. Советую сменить замки.
Когда все ушли, Виктория Сергеевна опустилась на диван. Битва была выиграна, но война явно не закончилась. Она посмотрела на телефон — на экране горело уведомление о новом сообщении. Текст от неизвестного номера: "Ты ещё пожалеешь.
Мы эту квартиру получим".
В этот момент раздался звонок от управляющей компании:
— Виктория Сергеевна, к вам приходила какая-то женщина, представлялась вашей дочерью. Просила дубликат ключей от квартиры, говорила, что вы в больнице...
Виктория Сергеевна почувствовала, как по спине побежали мурашки. Они не остановятся. Но и она не сдастся.
— Спасибо за предупреждение. И, пожалуйста, никому ничего не выдавайте без моего личного присутствия.
Положив трубку, она подошла к окну. Напротив, в машине, сидела Алина и что-то яростно говорила в телефон. Рядом был Дима, а на заднем сиденье угадывалась фигура Людмилы.
Виктория Сергеевна твёрдо сжала губы. Если они хотят войны — они её получат. Завтра же она пойдёт оформлять завещание на приют для бездомных животных. Пусть знают — ничего у них не выйдет.
Две недели прошли относительно спокойно. Виктория Сергеевна сменила замки, установила видеодомофон и каждый вечер проверяла, закрыты ли все окна. Но в душе она знала — затишье перед бурей.
В среду утром, когда она собиралась на работу, раздался звонок от соседки снизу, Анны Петровны.
— Виктория, тут к тебе какие-то люди пришли, — взволнованно сообщила соседка. — Молодой парень и женщина. Стучали, потом у двери что-то копались...
Виктория Сергеевна бросила сумку и подбежала к видеодомофону. На записи было видно, как Костя что-то вставлял в замочную скважину, а Людмила стояла на страже.
— Спасибо, Анна Петровна. Я вызываю полицию.
Через двадцать минут участковый Смирнов уже осматривал повреждённый замок.
— Попытка взлома, очевидно, — констатировал он. — Хорошо, что у вас новый замок с защитой. Они его не вскрыли. Но я бы рекомендовал написать заявление.
— Я не просто напишу заявление, — Виктория Сергеевна достала телефон, — я подам в суд. У меня есть видео, где чётко видно их лица.
Вечером того же дня она сидела у Лены на кухне, обсуждая дальнейшие действия. Подруга разложила перед собой документы.
— Вот твоя медицинская экспертиза, вот показания участкового, вот видеозаписи. Этого достаточно для иска о мошенничестве и покушении на незаконное проникновение. Но... — Лена сделала паузу, — ты уверена, что хочешь довести это до суда? Всё-таки это твоя семья.
Виктория Сергеевна резко встала, опрокинув чашку:
— Какая же это семья?! Семья не пытается упечь тебя в психушку, не ломает замки, не ворует! Я напишу заявление. И завещание переоформлю сегодня же.
Она подошла к окну. На улице уже зажигались фонари. Где-то там, в этом городе, её "родственники" планировали новую атаку. Но теперь она была готова.
— Лена, поехали сейчас к нотариусу. Я знаю, кто должен получить мою квартиру.
В нотариальной конторе было тихо. Пожилой нотариус внимательно читал новый текст завещания.
— Приют для бездомных животных "Лапа помощи"? — переспросил он. — Вы уверены, Виктория Сергеевна?
— Абсолютно, — она твёрдо кивнула. — Эти люди спасли мою кошку, когда я попала в больницу. Они заслуживают этого больше, чем мои "родственники".
Когда документ был подписан и заверен, Виктория Сергеевна почувствовала необычайное облегчение. Она вышла из конторы и сделала то, что не делала много лет — отправила всем родственникам, включая Алину, одно и то же сообщение: "Квартира завещана приюту для животных. Попытки оспорить будут пресекаться через суд. Больше не беспокойте меня."
Ответ не заставил себя ждать. Через минуту зазвонил телефон. Алина кричала в трубку так, что можно было разобрать отдельные слова: "...сумасшедшая!... лишишься внуков!... передумай!..."
Виктория Сергеевна молча положила трубку. Потом заблокировала номер. Потом все остальные номера "родственников".
На обратном пути в автобусе она смотрела в тёмное окно, где отражалось её лицо — уставшее, но спокойное. Впервые за много месяцев она чувствовала себя свободной.
Дома её ждал только один звонок — от приюта. Они благодарили за пожертвование и спрашивали, не хочет ли она стать волонтёром.
— Спасибо, я подумаю, — искренне улыбнулась Виктория Сергеевна.
Перед сном она ещё раз проверила замки, поставила телефон на зарядку и легла спать.
Впервые за долгое время — спокойно и без тревожных мыслей.
Она не знала, что в это самое время Алина, Людмила и Костя собрались на кухне у Людмилы, строя новые планы. Их злость только разгоралась. Но теперь у них был новый противник — закон. И Виктория Сергеевна больше не была беззащитной.
Раннее утро выдалось холодным. Виктория Сергеевна стояла перед зеркалом в строгом темно-синем костюме, тщательно поправляя воротник блузки. Сегодня был день суда — её "любимые" родственники подали иск о признании её недееспособной и отмене нового завещания.
— Спокойствие, только спокойствие, — прошептала она себе, глядя в отражение. В глазах стояла та же решимость, что и тридцать лет назад, когда она одна поднимала дочь после развода.
Лена ждала её у подъезда на машине. По дороге в суд подруга-юрист ещё раз пробежалась по ключевым моментам:
— Помни, ты не должна проявлять эмоций. Отвечай чётко и коротко. У нас железные доказательства — медицинские заключения, видео со взломом, записи разговоров. Они проигрывают.
Здание суда встретило их мрачной готической архитектурой. На ступенях уже толпились "истцы" — Алина в вызывающе красном пальто, Дима с папкой документов, Людмила и Костя, который курил, невзирая на запрещающие знаки. Увидев Викторию Сергеевну, они перешёптывались, бросая в её сторону злобные взгляды.
Зал суда №34 был небольшим, но внушительным. Высокие потолки, тёмное дерево скамеек, портрет президента за спиной судьи. Виктория Сергеевна села за стол ответчика, положив перед собой папку с документами.
— Встать, суд идёт! — объявил секретарь.
Судья — женщина лет пятидесяти с внимательными глазами — быстро пробежалась глазами по делу. Затем предоставила слово истцам.
Алина выступила первой. Её голос дрожал от фальшивых слёз:
— Ваша честь, моя мать... она не в себе. Забывает выключить газ, теряет вещи... А теперь ещё и квартиру какому-то приюту завещала! Это же явное помешательство!
Судья подняла бровь:
— Госпожа Иванова, вы можете подтвердить свои слова медицинскими заключениями?
— Ну... — Алина замялась, — она же отказывается обследоваться!
Виктория Сергеевна не выдержала:
— Ложь! Вот заключения трёх независимых экспертов за последний месяц!
Судья изучила документы, затем попросила продолжить.
Выступление Людмилы было ещё более нелепым:
— Она всегда была странной! В детстве книги читала вместо того, чтобы замуж торопиться. А теперь и вовсе всех родных от себя оттолкнула!
Когда же Костя начал рассказывать, как "спасал" тётю от мнимого пожара, судья прервала его:
— Господа, у вас есть конкретные доказательства недееспособности ответчика? Медицинские заключения, показания врачей?
В зале повисло молчание. Тогда слово взял Дима:
— Ваша честь, мы просто беспокоимся о её состоянии. И считаем, что завещание составлено под влиянием...
— Молчать! — впервые за всё заседание повысила голос Виктория Сергеевна. — Вы не беспокоились, когда пытались вломиться ко мне! Вы не беспокоились, когда хотели упечь меня в психушку! — Она дрожащими руками достала телефон. — Ваша честь, разрешите включить запись?
После просмотра видео со взломом и прослушивания угроз судья выглядела шокированной. Особенно впечатлил эпизод, где Костя открыто заявлял: "Старая коза, всё равно подохнешь скоро, и квартира наша будет!"
— Господа истцы, — холодно сказала судья, — вы понимаете, что только что предоставили доказательства против самих себя? Это называется "покушение на мошенничество".
Последним выступал представитель приюта для животных — молодая женщина с добрым лицом. Её слова стали последним гвоздём в крышку гроба иска:
— Виктория Сергеевна уже пять лет помогает нашему приюту. Она абсолютно адекватна, просто обладает добрым сердцем. В отличие от некоторых, — она многозначительно посмотрела на Алину.
Судья удалилась на совещание. В коридоре Алина набросилась на мать:
— Довольна?! Лишила родную дочь наследства! Я тебя ненавижу!
Виктория Сергеевна впервые за много месяцев посмотрела дочери прямо в глаза:
— Ты сама сделала этот выбор. Когда решила, что квартира важнее матери.
Объявление решения заняло не больше пяти минут.
Иск отклонён. Более того — судья рекомендовала возбудить уголовное дело против родственников за попытку мошенничества.
Когда Виктория Сергеевна вышла из здания суда, её встретило яркое весеннее солнце. Она глубоко вдохнула свежий воздух. Битва была выиграна. Война — окончена.
Но в этот момент телефон всё же зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Виктория Сергеевна? Это редакция "Жизненных историй" на Дзене. Мы узнали о вашем деле... Не дадите интервью? Ваша история может помочь многим в подобной ситуации...
Она улыбнулась. Возможно, это и есть её новое предназначение — предупредить других. Чтобы никто больше не оказался в такой ловушке. Чтобы все знали — даже против самых близких иногда нужно уметь постоять за себя.
Прошло три месяца после суда. Виктория Сергеевна сидела на балконе своей квартиры с чашкой горячего чая, наблюдая, как первые осенние листья кружатся в воздухе. Ветер был прохладным, но приятным — таким, каким бывает только ранней осенью, когда лето ещё не хочет отпускать.
На столе перед ней лежал свежий номер журнала с её интервью. История Виктории Сергеевны разлетелась по всему интернету, собрав сотни тысяч просмотров и тысячи комментариев. Большинство людей поддерживали её, но были и те, кто осуждал: «Как можно так поступать с родными?», «Дочь всё-таки кровь от крови».
Но Виктория Сергеевна больше не переживала из-за этого. Она научилась отличать тех, кто действительно переживает, от тех, кто просто хочет казаться добродетельными.
Звонок в дверь прервал её размышления.
— Виктория Сергеевна, это я, Анна Петровна! — раздался голос соседки.
Она открыла дверь. Анна Петровна стояла на пороге с коробкой домашнего варенья.
— На, возьми, у меня много получилось, — протянула она. — А ещё хочу сказать, что ты молодец. Моя племянница тоже прочитала твою историю и теперь хочет переписать завещание. А то её сынок уже квартиру себе присмотрел.
Виктория Сергеевна улыбнулась:
— Спасибо. Приходи на чай как-нибудь, поболтаем.
Она закрыла дверь и задумалась. Странно, как жизнь повернулась: теперь у неё появились новые знакомые, новые интересы. Она даже начала помогать приюту для животных — раз в неделю привозила корм и лекарства.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Виктория Сергеевна? — голос был знакомым, но изменившимся. — Это… Алина.
В трубке повисло тяжёлое молчание.
— Мам… — голос дочери дрогнул. — Я… я хотела извиниться.
Виктория Сергеевна медленно опустилась на стул.
— За что именно? — спросила она спокойно. — За то, что хотела признать меня сумасшедшей? Или за то, что пыталась украсть мою квартиру?
— Я была неправа! — Алина всхлипнула. — После суда… Дима ушёл. Людмила с Костей теперь меня в гроб вгоняют, говорят, что это я всё испортила…
Виктория Сергеевна закрыла глаза. Она не чувствовала радости от этих слов. Только усталость.
— Алина, — тихо сказала она, — ты сделала свой выбор. И я сделала свой.
— Мам, я… я больше так не буду. Давай начнём всё заново?
— Нет.
Тишина. Потом короткий всхлип, и связь прервалась.
Виктория Сергеевна поставила телефон на стол. В душе не было ни злости, ни боли. Только лёгкая грусть — как от воспоминания о чём-то давно утраченном.
Она подошла к окну. На улице играли дети, смеялись, гоняли мяч. Жизнь шла своим чередом.
Через неделю она улетала в Крым — впервые за десять лет. Потом, возможно, поедет в Сочи. Или на Алтай. У неё теперь было время, деньги и самое главное — свобода.
Она больше не боялась остаться одна. Потому что одиночество — это не когда рядом нет людей. Одиночество — это когда рядом те, кто готов предать ради выгоды.
А у неё теперь была новая жизнь. И в этой жизни не было места халявщикам.
Год спустя.
В небольшом кафе у моря Виктория Сергеевна сидела с ноутбуком, дописывая свою книгу — историю о том, как она научилась говорить «нет».
На столе рядом лежала открытка от приюта для животных: «Спасибо за вашу помощь. Благодаря вам мы смогли спасти ещё 20 собак».
Она улыбнулась, потягивая кофе.
В телефоне всплыло сообщение от Лены: «Вика, ты не поверишь! Алина подала на развод и уехала в другой город. Говорят, работает официанткой».
Виктория Сергеевна отложила телефон. Не стала отвечать.
Она посмотрела на море. Вода блестела под солнцем, как миллионы алмазов.
Жизнь продолжалась. И она была прекрасна.