Греки говорили, что у каждой музы есть свой смертный или божественный фаворит, но редко кто спрашивал – зачем божеству вообще нужен другой бог. Любовь между равными – это всегда испытание: здесь не спрячешься за разницей в силе, не укроешься под тенью благодарности. Это не союз слабого и сильного, а столкновение двух миров, которые одинаково ослепительны. И потому их объятия так легко превращаются в поединок.
Встреча двух богов искусства – это подарок миру. На самом деле это похоже на столкновение двух молний: красиво, ослепительно, но никому не гарантирует безопасности. Один из них всегда окажется ярче, другой – умнее и острее, и оба будут делать вид, что это их нисколько не беспокоит.
Каллиопа знала это задолго до того, как Аполлон вступил в храм муз, где рождаются легенды. Ей, как старшей из муз, приходилось быть свидетельницей чужих романов, где всё начиналось с поэзии, а заканчивалось в прозе. Она умела читать не только строки, но и паузы между ними, а паузы в любви, как в стихах, всегда выдают слабое место.
Каллиопа знала, что Аполлон вовсе не тот, кто приходит тихо. Его появление всегда похоже на вторжение, даже если оно завернуто в музыку.
Аполлон влюблялся, как влюбляется само солнце: внезапно, всецело, с полной уверенностью, что мир благодарен ему за этот жар.
И всё же она позволила ему переступить порог священного сада поэзии, прекрасно понимая, что любой дар от Аполлона нужно принимать с осторожностью. Он не дарит мелочей. Он приносит сразу солнце – а вместе с ним и ожоги. Когда он появился в святилище муз, он нёс с собой не просто музыку – он нёс обещание, что каждая нота станет вечной. Каллиопа улыбнулась: она слишком хорошо знала, что в искусстве вечность длится ровно до того места, где автору надоест собственная пьеса.
Он шёл к ней так, как идёт победитель к трофею: с уверенностью, что она уже согласна, даже если ещё не сказала ни слова. В руках – кифара, на губах – улыбка, в глазах – этот опасный блеск, который видят только те, кого собираются увековечить… или сломать.
— Каллиопа, — произнёс он, — сегодня мы создадим музыку, о которой будут помнить боги.
— Вопрос только, — ответила она, не поднимая глаз от восковой таблички, – о любви ли это будет песня, или о тебе самом?
Он рассмеялся, и смех был золотым, как утренний свет. Но Каллиопа знала: слишком много света – и перестаёшь видеть очертания вещей.
Дальше всё было похоже на поэму, но без финальной правки. Они бродили по берегу Пиерия: он выводил мелодии на кифаре, она отвечала словами, которые даже в устах Мнемосининой дочери звучали дерзко. Он придумывал ритм, она – сюжет. Казалось, само искусство решило поженить их, чтобы музыка и слово наконец перестали спорить, кто из них главнее.
Но Каллиопа умела смотреть за горизонт вдохновения. Она знала, что сердце Аполлона – это колесница, мчащаяся вперёд. Сегодня – она, а завтра –какая-нибудь нимфа с глазами цвета моря. И всё же она позволяла этому дню длиться.
— Ты знаешь, — сказала она, когда они лежали в тени кипарисов, — твои песни прекрасны, но в них слишком много тебя и слишком мало меня.
— Но это же любовь! — возразил он. — Она всегда обо мне, когда я люблю.
Она рассмеялась. И смех этот был слишком живым для божественной холодности – в нём было больше земли, чем Олимпа.
Они не ссорились. Просто стало ясно, что пишут разные эпосы. Он – о герое, который неизменно побеждает. Она – о том, что даже герой иногда теряет рифму.
Когда родился Орфей, Аполлон гордо заявил, что сын унаследует его музыкальный дар. Каллиопа, прижимая младенца к себе, подумала, что дар-то, может, и от отца, но вот умение превратить его в историю – точно от неё. Если мальчик вырастет певцом, то потому, что услышит два языка: отцовскую музыку и материнские слова.
Потом Аполлон уехал – колесница не ждёт. Каллиопа осталась среди сестёр, с ребёнком и табличкой, на которой выцарапаны строки о том, что даже божественная любовь – это союз двух историй, иногда совпадающих по сюжету.
Иногда он возвращался. Они шли по тем же берегам, он играл, она рассказывала. С виду – как прежде. Но между ними всегда лежал тонкий слой иронии – как пергамент между страницами старой книги, которую боишься закрыть слишком резко.
И, может быть, именно в этом и было их вечное произведение: не брак, не вечная верность, а дуэт, где каждый знает – второй в любой момент может сменить тему. Но пока звучит музыка, слова находят дорогу.
А Каллиопа всегда помнила: если солнце слишком близко, не обязательно прятаться. Иногда достаточно просто надеть правильную метафору.
Искренняя благодарность за ваш интерес и внимание к статье. Подписаться можно тут. Поддержать здесь: