Ксения не была наивной девочкой, но к тому, что семейная драма может превратиться в холодный бизнес-план, она была явно не готова. Развод с Владимиром вроде бы закрыл тему с Тамарой Петровной, но, как это часто бывает, прошлое умеет возвращаться без звонка в дверь. И оно вернулось — громко, нагло и с печатью нотариуса.
Все началось с письма из суда.
Обычный серый конверт, но внутри — исковое заявление. Тамара Петровна требовала… право пожизненного проживания в квартире Ксении. Мотивировка — «как близкий родственник и человек, нуждающийся в уходе». И да, в документе мелькала строчка о «моральном долге невестки перед семьей мужа».
— Ага, — фыркнула Ксения, читая. — «Моральный долг» — это когда я ей носила апельсины, пока она лежала в больнице, а она жаловалась врачу, что я апельсины не мою.
Адвокат Ксении, молодая и колючая Марина, сразу сказала:
— Это чистая манипуляция. Но готовься: она будет давить на жалость, подтасовывать факты, подключать всех, кого только можно.
И не ошиблась.
Через неделю в соцсетях появился пост Тамары Петровны: «Осталась без крыши над головой. Молодая хищница отняла квартиру, не пожалела больную старушку». Под постом десятки комментариев. Половина — от подружек-пенсионерок, половина — от каких-то левых людей, которые с удовольствием кидали гневные смайлы.
Но самое «веселое» началось, когда к Ксении подъехал ее старый друг Миша, риэлтор, и сказал:
— Слушай, твоя свекровь не только в суд подала. Она еще и ходит по агентствам, спрашивает, сколько можно выручить за твою квартиру.
Ксения чуть не подавилась кофе:
— В смысле?! Это ж даже не ее жилье!
— Ну, — Миша развел руками, — она говорит, что скоро будет.
Тут Ксюша поняла: это уже не про эмоции. Это про активы. Квартира в центре, после ремонта, с новыми коммуникациями и дизайнерской кухней — для Тамары Петровны это не просто стены, а джекпот.
Владимир тоже всплыл. Как водится, аккурат в самый неудобный момент — в субботу утром, когда Ксения в халате пила кофе и листала Pinterest.
— Нам надо поговорить, — он стоял в дверях, будто не было полугода молчания. — Мама… она не переживет этой зимы.
— У нее коммуналка, — напомнила Ксения. — И две соседки, которые носят ей суп и лекарства.
— Там плесень. И потолок течет. — Он выдал это как аргумент, будто Ксения должна была сказать: «О боже, забирай ключи от моей квартиры прямо сейчас!»
— Прекрати, Вова. Я помню, как эта плесень годами жила в вашем доме, и ничего. Ты хочешь помочь матери? Купи ей нормальное жилье.
— Я не могу. — Он сел на край стула, нагло, как всегда. — Но ты можешь.
— Ты серьезно? — Ксения даже не сдерживалась. — Мы уже развелись, если забыл.
— Но у нас есть общая история.
— Общая история осталась в суде по разделу имущества.
Его губы сжались в тонкую линию.
— Ты еще пожалеешь.
— Это мне уже говорили.
Он ушел, громко хлопнув дверью. Ксения знала: за этим визитом что-то последует. И не ошиблась.
На слушании в суде Тамара Петровна выглядела как жертва войны — темный платок, серое пальто, руки сложены на коленях, взгляд устремлен куда-то в пол.
— Ваша честь, — ее голос дрожал, — я прожила с этой семьей тридцать лет, помогала сыну и невестке, а теперь… я брошена, без крыши, без поддержки.
Марина наклонилась к Ксении:
— Угадайте, что сейчас будет?
Через минуту в зал внесли стопку пожелтевших фотографий. Тамара Петровна начала рассказывать, как она держала на руках маленького Володю, как стирала ему школьную форму, как помогала «бедной сиротке Ксюшеньке» (сарказм уровня бог, учитывая, что Ксения тогда работала на двух работах и снимала жилье).
Адвокат свекрови умело подводил к мысли: «Раз она столько сделала, ей положено право на жилье».
Но Марина была готова.
— Уважаемый суд, — она встала, — хочу напомнить, что объект недвижимости является личным имуществом моей доверительницы, полученным по наследству, и никакого отношения к ответчице не имеет. Более того… — она положила на стол распечатки с фото квартиры Тамары Петровны, снятые буквально неделю назад, где «плесень» была явно только в ее рассказах.
Судья слушала, не перебивая.
Ксения знала: это только начало. Тамара Петровна никогда не отступает после первого поражения. И если сейчас проиграет, она пойдет в обход — через слухи, «друзей семьи», а то и через какие-то мутные сделки.
Тем же вечером, вернувшись домой, Ксения нашла под дверью записку:
«Поговорим по-хорошему — и все решим. Иначе будет хуже».
Подписи не было. Но почерк она узнала сразу.
Ксения улыбнулась — холодно, почти зло.
Похоже, эта история перестает быть просто семейным конфликтом и начинает напоминать войну за недвижимость.
А на войне, как она знала, главное — держать позиции и не поддаваться на шантаж.
План Тамары Петровны оказался куда хитрее, чем Ксения думала. Суд она, конечно, проиграла, но восприняла это не как поражение, а как… репетицию.
Все началось с того, что в один прекрасный вечер Ксения получила звонок от Лены — бывшей соседки по однушке, где она жила с Владимиром.
— Ксюш, слушай, я не знаю, как тебе сказать… Но тут мама Володи рассказывала всем на лавочке, что ты у нее семейные драгоценности украла.
Ксения чуть не уронила чашку.
— Какие еще драгоценности?
— Ну, та самая шкатулка с серьгами и кольцами. Она клянется, что они принадлежали ее матери и вообще должны были перейти Володе.
— Подожди… — Ксения напряглась. — Эта шкатулка лежала в серванте, и она сама отдала мне пару серег, сказав, что они ей не нужны.
— А теперь, — продолжила Лена, — она всем рассказывает, что ты ее обчистила и продала золото.
Ксения знала: если слухи пошли по двору, это только вопрос времени, когда они окажутся в руках полиции. И точно — через три дня ее вызвали в отдел «для беседы».
В кабинете сидел молодой следователь с лицом «мне бы домой, а не в это болото».
— Ксения Сергеевна, — он заглянул в бумагу, — к нам поступило заявление от гражданки Тамары Петровны о краже ювелирных изделий.
Ксения скрестила руки:
— Я ничего не крала.
— Это мы выясним. — Он вздохнул. — Вы можете объяснить, как эти украшения оказались у вас?
— Она сама их мне подарила. Полгода назад.
— Есть свидетели?
— Только она и я.
Следователь покачал головой. И Ксения поняла: Тамара Петровна играет в долгую.
Марина, адвокат, выслушав все, хмыкнула:
— Логично. Если она докажет, что драгоценности — семейная реликвия, то может подать иск о возврате имущества. А потом, при желании, тянуть ниточку и снова выйти на тему квартиры.
— Это какой-то триллер, — устало сказала Ксения.
— Добро пожаловать в семейное право, — усмехнулась Марина. — Тут сюжеты круче, чем в сериалах.
Чтобы понять, как бить по слабым местам свекрови, Ксения решила провести собственное мини-расследование. Она достала из кладовки старые коробки с документами, что остались после бабушки Анны Ивановны, и среди них нашла интересное: пожухлую квитанцию из ювелирного магазина, датированную 2003 годом. На ней — список изделий, среди которых и те самые серьги с бирюзой, что «принадлежали еще прабабке Владимира». Оплата произведена… Тамарой Петровной.
— Так-так-так, — Ксения сфотографировала бумагу и отправила Марине. — Получается, никакой семейной реликвии не было. Она их купила сама лет двадцать назад.
Марина довольно усмехнулась в ответном аудиосообщении:
— Отлично. Это убьет ее легенду в суде. Но приготовься — она будет злиться. Очень.
Злость пришла быстро. Вечером Ксения возвращалась домой и увидела у подъезда Тамару Петровну. Та стояла, прижимая к груди пакет, и сразу пошла в атаку:
— Ты решила меня добить? Понять не могу, за что ты так ненавидишь нашу семью!
— За то, что ваша семья — это вы и ваши манипуляции, — спокойно ответила Ксения.
— Ты ведь хочешь, чтобы я умерла на улице! — свекровь подняла голос так, что на балконах начали появляться головы соседей.
— Я хочу, чтобы вы перестали лезть в мою жизнь.
— А я хочу, чтобы вернулось то, что по праву моё! — она тряхнула пакетом. — Знаешь, что здесь? Фото твоей бабки! Посмотрим, что скажет суд, когда узнает, какая ты неблагодарная!
— Моя бабушка вам ничего не должна, — Ксения открыла дверь подъезда. — И я тоже.
Но следующая атака свекрови была не эмоциональной, а чисто деловой. Через Мишу-риэлтора Ксения узнала, что Тамара Петровна уже «нашла покупателя» на свою коммуналку и ходит, всем рассказывает, что скоро переедет… в «новую двухкомнатную в центре». То есть в квартиру Ксении.
— Она что, реально думает, что я просто сдамся? — спросила Ксюша у Миши.
— Думаю, да. И очень рассчитывает, что в процессе она вымотает тебя так, что ты сама предложишь сделку.
— А вот хрен, — выдохнула Ксения. — Если уж играть, то до конца.
В суде по «делу о драгоценностях» Марина выставила квитанцию, и на лице Тамары Петровны впервые за все время мелькнула тень паники. Судья отмела иск, назвав его «надуманным и не подкрепленным фактами».
Но Ксения знала: эта победа не конец. Это просто то, что в шахматах называют цугцванг: свекровь теперь вынуждена ходить, но любой ее ход будет слабее предыдущего.
Правда, она не ожидала, что следующий удар будет из совсем другой области — семейного автомобиля, который по документам числился на Владимире, но за который Ксения в свое время внесла половину стоимости.
И теперь машина каким-то чудом всплыла… в залоге у кредиторов.
Если уж семейные войны можно сравнить с шахматами, то ситуация с автомобилем была откровенным «конём в грязь». Ксения даже не подозревала, что в этой партии остались еще фигуры, которыми свекровь и Владимир смогут ударить.
Все вскрылось утром, когда ей позвонил Миша, риэлтор, но на этот раз он был не про квартиры.
— Ксюх, готовься. Твой бывший муж вляпался. Машину, на которую ты в своё время скидывалась, он заложил в какой-то мутной конторе. И… похоже, перестал платить.
— Подожди, — Ксения замерла с чашкой кофе в руках. — Это что, та самая машина, за которую мы брали кредит в первый год брака?
— Угу. И половину кредита платила ты.
— Но я же тогда согласилась оформить на него, потому что он «знает, как выгоднее».
— Ну, видимо, «выгоднее» было — отдать в залог и забыть.
Через пару дней Ксению вызвали… нет, не в суд — пока в коллекторскую контору. Там, в прокуренном кабинете с облезлыми стенами, сидел мужчина лет сорока с тонкой цепочкой на шее.
— Ксения Сергеевна, — сказал он, глядя в бумаги, — мы тут имеем основания полагать, что автомобиль приобретался в браке и, следовательно, является совместным имуществом.
— И? — Ксения даже не дрогнула.
— И, раз уж ваш бывший муж перестал платить, долг ложится на обоих супругов.
— Бывших, — уточнила она. — И я не подписывала никаких бумаг по этому залогу.
— Ну, видите ли, у нас тут… — он вытянул из папки документ, в котором красовалась липовая подпись, похожая на ее. — Расписка, что вы в курсе сделки.
Ксения смотрела на подделку и чувствовала, как у нее закипает кровь.
— Красиво нарисовали. Но суду это не понравится.
Марина, увидев бумагу, лишь хмыкнула:
— Это уже уголовка. Подделка подписи, мошенничество. Тут надо бить по всем фронтам: и по Володе, и по его мамаше, если выяснится, что она в теме.
— Она в теме, — уверенно сказала Ксения. — Даже если не подписывала, то уж точно одобряла.
И действительно. Когда Ксения в очередной раз пересеклась с Тамарой Петровной — на лестничной клетке, кстати, та явно пришла «случайно» — свекровь проговорилась:
— Ну что, придется тебе теперь за машинку платить. А то нечего было машину на сына оформлять, умная нашлась.
— То есть вы знали? — Ксения даже не пыталась скрыть сарказм.
— А ты думала, он сам решился? Это я ему сказала: пусть заложит, зато ремонт в коммуналке сделаем.
— В той самой, где «плесень» и «течь с потолка»? — Ксения усмехнулась. — Кажется, ремонт уже не поможет.
Дальше события развивались стремительно. Ксения через адвоката подала заявление в полицию о подделке подписи и мошенничестве. Параллельно Марина добилась временной блокировки любых действий с машиной.
Володя, похоже, не ожидал такого ответа. Сначала звонил, орал в трубку:
— Ты что, с ума сошла?! Это же наша машина!
— Нет, Вова. Это был твой шанс жить нормально. Ты его продал за ремонт в маминой коммуналке.
Потом перешел на мольбы:
— Давай договоримся, я все верну…
Но уже через неделю его номер перестал существовать. Видимо, он решил, что проще исчезнуть.
Тамара Петровна тоже не отставала. Пришла к дому, принесла старую семейную фотографию, где они все втроем — она, Володя и Ксюша — еще в начале брака.
— Посмотри, — сказала тихо, — что ты разрушила.
— Я ничего не разрушала. Это вы с сыном все продали, сдали в залог и переписали. Даже воспоминания — и те испортили.
Свекровь сжала губы и ушла, но через пару дней Ксения узнала от Миши, что та уже ищет нового «инвестора» для своей коммуналки. Видимо, квартира Ксении перестала быть целью — после того как адвокат заблокировал любые возможные притязания на нее.
Финал этой истории получился сухим и без эмоций — как бухгалтерский отчет. Полиция признала факт подделки подписи, машина осталась в залоге до выяснения, но Ксения была исключена из числа должников. Владимир исчез с горизонта, а Тамара Петровна осталась с коммуналкой и кредитами.
Ксения же в тот вечер, когда получила официальное письмо о закрытии дела против нее, открыла бутылку игристого и впервые за долгое время почувствовала, что все, наконец, закончилось.
Но в глубине души она понимала: с такими людьми «конца» не бывает. Бывает только пауза. И главное — быть готовой к следующему ходу.
Конец.