Однажды, в темной ночи Болоньи XVI века, тусклый свет освещал комнату за мощными стенами Университета. За столом, наклонившись к пациенту, работал человек, чьё имя будущие поколения будут произносить с благодарностью — Гаспар Таглиакоцци.
Представьте: человек теряет часть лица — нос или кусок щеки, и в этот момент расстается не только с привычной внешностью, но и с надеждой на нормальную жизнь. Для большинства таких людей судьба казалась решённой, но Таглиакоцци решился пойти против предрассудков своего времени. Он стал врачом, который возвращал отчаявшимся калекам самих себя.
Италия эпохи Возрождения казалась праздником красоты: мраморные скульптуры, венецианское стекло, роскошные маски на костюмированных балах... Однако под этим фасадом были слышны иные ноты: искалеченные войнами мужчины скрывали лица под накидками, носили густые бороды или становились затворниками.
Потеря лица становилась не просто дефектом внешности. Она превращалась в клеймо: позор, отвержение, вечная изоляция от общества, пугливые взгляды, страшные слухи. Иногда уродство было вызвано страшными событиями: сифилис, ожоги, пытки. Люди отчаянно искали хоть малейший шанс избавиться от напоминаний об этом.
Сам Таглиакоцци был не только врачом — профессором анатомии Болонского университета, исследователем, учеником лучших хирургов Старого Света. Он изучал человеческие страхи, был свидетелем отчаяния тех, кто лишился возможности улыбаться, говорить, смотреть на себя без боли. Всё это пробудило в нем главную страсть его жизни: не допустить, чтобы травма лица стала крестом на всю жизнь.
Но чем больше он погружался в хирургию, тем чаще встречал скепсис и даже ненависть. Таглиакоцци называли “выжившим из ума”, а его попытки “строить новые носы” — кощунством. За это можно было лишиться лицензии, репутации, а то и свободы. Церковь смотрела на анатомов с подозрением, общество — с осуждением, а коллеги просто смеялись. Сам Гаспар вспоминал: “Вы бы видели глаза моих студентов — смесь страха и восторга”. Но даже если один пациент может перестать бояться зеркала — риск того стоил.
В его кабинет приходили люди с чувством тревоги и надежды: купцы, солдаты, даже женщины из высшего общества, чьи лица пострадали от случайного удара, инфекции или злого рока. У каждого — свой ад: один боялся за детей — отвернуться, перестанут узнавать, другая — не могла выйти на улицу, показаться в высшем обществе. В операционной раздавались не только крики и стоны, но иногда — слова надежды: “Доктор, получится ли?”
Таглиакоцци не был волшебником, но благодаря тщательному изучению трудов анатомов и личным смелым опытам, он создал метод, перевернувший хирургию.
Операция длилась несколько часов, но реабилитация — недели, а иногда месяцы. Суть заключалась в том, чтобы срезать полоску кожи с внутренней поверхности предплечья, а затем пристроить этот лоскут к месту утраченного носа. Пациента фиксировали: рука “прирастала” к лицу специальными бандажами. Представьте: неделями человек спал, ел, жил, не разъединяя лицо с рукой — чтобы кровоснабжение восстановилось, не случилось отторжения. Через некоторое время кожу отделяли, формировали новый контур, швы обрабатывали миррой, вином, после чего больной ждал, сможет ли его лицо принять новую форму. Одна ошибка — и всё было зря.
Ему приходилось сталкиваться с невероятными трудностями: инфекции, отторжение тканей, боль, одиночество. Но те, кому удавалась пересадка, не уставали благодарить врача. Его книга De Curtorum Chirurgia per Insitionem стала сенсацией: врачи и студенты со всей Италии писали ему письма, а пациенты мечтали попасть в Болонью.
О нём знали даже за пределами страны: “итальянский создатель лиц”. Его методы и сами операции казались волшебством. Многие пациенты возвращались к своим семьям, находили работу, переставали прятаться по ночам. Но не все радовались: церкви и консерваторы обвиняли его… чуть ли не в богохульстве.
После смерти Таглиакоцци всё, что им было придумано, оказалось под запретом: его книги были подвергнуты инквизиции, методы — клевету, а имя почти исчезло из истории медицины.
Лишь спустя столетия в хаосе военных госпиталей Первой мировой врачи вновь открыли для себя его гениальные трактаты. То, что считалось средневековой магией, стало насущной необходимостью для солдат с изувеченными лицами. Сейчас удивительно: многие современные реконструктивные операции используют основы, заложенные Таглиакоцци ещё тогда, когда буйствовала чума и над городом звонили колокола. Его главная победа в том, что за уродством вновь увидели человека — в каждом, кто решился снова взглянуть на мир с открытым лицом.
В Болонье ежегодно проходят дни Таглиакоцци: студенты и врачи собираются в музее истории медицины, чтобы увидеть копии его инструментов.
Один из современников писал: “Пациенты приезжали издалека, чтобы обрести себя заново — и после долгих месяцев их дома снова наполнялись улыбками”.
Дочь одного пациента записала в дневнике: “Папа впервые снял платок и улыбнулся маме, а мы все не могли сдержать слёз”. Даже спустя столетия в социальных сетях хирурги называют его своим вдохновителем: “Таглиакоцци — тот, кто научил нас возвращать людям не только внешний вид, но и достойную жизнь”.
Читайте также: