Утро началось с запаха кофе и стука каблуков в коридоре. Тамара Васильевна умела входить в чужую квартиру так, будто это её собственная. Ни звонка, ни стеснения. Ключ у неё был — подарок сына, "чтобы мама могла помочь, если что".
Анна, сидя за столом с ноутбуком, лишь сжала зубы. Она давно знала: "если что" наступает каждый день.
— Опять ты сидишь в этом своём интернете? — с демонстративным вздохом сказала свекровь, снимая пальто и тут же бросая его на кресло. — Женщина должна с утра готовить, а не клацать по клавишам.
Анна подняла глаза, натянуто улыбнулась:
— Я работаю. Это называется удалёнка.
— Ну-ну, удалёнка, — фыркнула Тамара Васильевна. — Моя подруга Вера говорит: удалёнка — это когда жена сидит дома без дела и муж кормит её.
Анна сжала ладони так, что ногти впились в кожу. Сарказм пришёл сам собой:
— Ага, только меня кормит вовсе не Дима, а мой покойный отец. Его квартира меня вполне неплохо обеспечивает.
Тишина повисла тяжёлая, как кастрюля борща. Свекровь прищурилась.
— Вот именно, — холодно сказала она. — Твой отец оставил квартиру. А ты думаешь, она только твоя?
Анна медленно поставила кружку на стол.
— Простите, а чья же ещё?
— Семейная, Аннушка, семейная! — воскликнула Тамара Васильевна, обмахнувшись рукой, будто объясняла очевидное. — Ты жена моего сына, значит, всё общее. Дима в этой квартире должен чувствовать себя хозяином.
Анна поднялась, сложила руки на груди.
— Дима и так чувствует себя хозяином в моей квартире. Иногда даже слишком.
И словно по заказу, в коридоре хлопнула дверь. Вошёл Дима — сонный, в мятой футболке. Услышав последние слова, он нахмурился.
— Что опять случилось?
Тамара Васильевна театрально закатила глаза:
— Сынок, я уже устала тебе объяснять. Женщина, которая живёт в твоей квартире, должна понимать: всё общее. А твоя Анна считает себя царицей.
Анна вскинулась:
— Это МОЯ квартира. Наследство от отца. На тебя, Димочка, оно никак не переписывалось.
Дима развёл руками, пытаясь сгладить напряжение:
— Ну ты же понимаешь, Ань… Мы семья. Какая разница, чья квартира?
— Разница в том, что у тебя за душой только ипотека, а у меня — жильё без долгов, — парировала Анна.
— Ань! — резко сказал он, уже краснея. — Зачем так унижать?
— А зачем так нагло требовать? — в ответ взорвалась она. — Ты хоть понимаешь, что твоя мать мне намекает, будто я вышла за тебя ради квадратных метров?
Тамара Васильевна подняла руки, будто в церкви:
— А разве не так?
Анна замерла, будто её ударили. Слова свекрови упали в воздух тяжёлым камнем.
— Знаете что… — медленно сказала она, — я, может, действительно ошиблась. Не с квартирой, а с выбором мужа.
Дима дёрнулся:
— Ты это к чему?
Анна вдруг рассмеялась — сухо, с хрипотцой:
— Да к тому, что твоя мама права. Ты сюда женился не по любви, а по прописке.
— Ну всё, хватит! — вскрикнул Дима, срываясь. — Ты сама во всё это поверила?
— А мне верить больше не во что, — резко ответила Анна.
Повисла пауза. Только холодильник гудел, как свидетель семейного суда.
Тамара Васильевна первой нарушила молчание:
— Димочка, не нервничай. Такие женщины всегда думают, что им весь мир должен. Уйдёт — найдёшь себе нормальную, хозяйственную.
Анна хмыкнула:
— Ах вот как… Ну что ж. Я уйду. Но не из своей квартиры.
Она подошла к двери и широко распахнула её.
— Вон. Оба.
— Ты с ума сошла?! — выкрикнул Дима.
— Нет, милый, — ледяным тоном сказала Анна. — Это вы со своей мамочкой сошли с ума, решив, что я тут временная квартирантка.
Тамара Васильевна подскочила, побагровела:
— Да ты неблагодарная! Да если бы не мой сын…
Анна перекрыла её одним движением:
— Если бы не твой сын, я бы сейчас спокойно пила кофе.
И вытолкнула обоих за порог.
Дверь захлопнулась так громко, что в соседней квартире наверняка решили: "Опять сериал снимают".
Анна прислонилась к двери, зажмурилась. Внутри бурлило: боль, злость, облегчение. И всё-таки — облегчение.
"Кажется, я только что выгнала не только свекровь, но и собственный брак", — подумала она и вдруг сама над собой усмехнулась.
Да, всё только начиналось.
Телефон зазвонил уже к вечеру. Анна лежала на диване, накрывшись пледом, и смотрела в потолок. Она знала: звонит либо Дима, либо его мама. Секунд пять колебалась — взять или сбросить. Но любопытство, как всегда, победило.
— Ну что, довольна? — голос Димы звучал натянуто, словно струна готовая лопнуть.
— А ты? — спокойно спросила Анна, хотя внутри всё горело.
— Ты меня позоришь! — выкрикнул он. — Соседи уже судачат: жена выгнала мужа с матерью из квартиры.
Анна усмехнулась:
— Пусть радуются. Хоть сериал смотреть не надо.
— Анна, не шути! — голос его задрожал. — Я что, теперь у друзей жить буду?
— Не у друзей, а у мамочки, — язвительно ответила она. — Там тебе уютнее.
Повисла пауза. Анна слышала его тяжёлое дыхание.
— Ты понимаешь, что мы семья? — наконец выдавил он.
— Семья — это когда двое. А у нас трое, и третья явно главнее.
— Перестань! — рявкнул он. — Ты сама ведёшь себя как…
— Как кто? — резко перебила Анна. — Как человек, который защищает своё?
Дима вздохнул, и в его голосе прозвучала почти жалость:
— Да кому нужна твоя квартира, если б ты… если б ты просто доверилась?
Анна фыркнула:
— Ты бы удивился, сколько желающих.
— Ты меня пугаешь, — тихо сказал он.
— А ты меня предал, — отрезала она. — И знаешь что? Пугать проще, чем предавать.
Она сбросила звонок. Телефон зазвонил снова, но теперь уже высветилось имя: «Тамара Васильевна».
Анна устало нажала "ответить".
— Слушай сюда, девочка, — голос свекрови был ледяным. — Ты, может, думаешь, что хитрая. Но ты просто наглая.
— А вы, наверное, думаете, что мудрая, — спокойно сказала Анна. — Но вы банально жадная.
— Ах так? — почти завизжала та. — Ты без нас никто. С квартирой или без квартиры — ноль. Мой сын тебя на ноги поднял.
Анна не выдержала и засмеялась. Смех вышел сухой, нервный, но честный.
— Ваш сын? На ноги? Да если бы не его вечные кредиты и ваши советы, я бы уже бизнес открыла.
Тамара Васильевна осеклась.
— Какой ещё бизнес?
— Не ваше дело, — отрезала Анна и повесила трубку.
Вечером в дверь позвонили. Анна подумала: «Ну всё, явились с вещами обратно». Но за дверью оказался курьер с коробкой пиццы.
— Это от кого? — спросила она.
— Оплачено Дмитрием Сергеевичем, — ответил курьер.
Анна вздохнула, поставила коробку на стол. На крышке была надпись: «Прости. Давай поговорим».
— Ах ты хитрец, — пробормотала она. — Думает, что сыр спасёт наш брак.
Тем не менее она съела кусок. Голод, как известно, сильнее принципов.
Через полчаса в дверь снова позвонили. На этот раз действительно стоял Дима. Не с мамой, один. С букетом гвоздик — как в старом фильме.
— Ань, ну пустишь? — виновато улыбнулся он. — Я хочу объясниться.
Она скрестила руки.
— Объясняй тут.
— Ну… — он переминался. — Я правда не хотел, чтоб мама так влезала. Просто… ты знаешь, она меня одна растила. У неё кроме меня никого нет.
Анна подняла брови:
— А я, значит, никто?
— Да почему же! — замахал он руками. — Но квартира… Это же для нас. Общая. Для будущего.
— Дим, — тихо сказала Анна, — если ты считаешь, что любовь измеряется квадратными метрами, то ты давно живёшь не со мной, а с Росреестром.
Он покраснел:
— Не утрируй!
Анна шагнула ближе, заглянула ему прямо в глаза:
— А ты хоть раз задумался, что я вышла за тебя не ради квартиры, а несмотря на неё?
Дима замялся, будто впервые услышал такую мысль.
— Я… я не знаю, — выдавил он.
— Вот именно, — сказала Анна и закрыла дверь перед его носом.
Он постучал пару раз, потом ушёл.
Анна опустилась на диван, уставилась в потолок. Слёзы подступили к глазам, но она отогнала их сарказмом:
"Ну что, Аннушка, поздравляю. У тебя есть квартира, пицца и свобода. А мужа — больше нет."
И почему-то стало одновременно страшно и… немного легче.
Анна проснулась от настойчивого звонка в дверь. На часах было девять утра. Вчерашние сцены всё ещё крутились в голове: пицца, гвоздики, дверь, закрытая перед мужем. Она накинула халат и открыла.
На пороге стояла Тамара Васильевна. Без Димы. В руках пакет с продуктами, будто для перемирия. Но по глазам было видно: никакого перемирия не будет.
— Ну что, царица наследства, — процедила она с порога. — Довела сына до того, что ночевал в машине.
Анна подняла бровь:
— Машина у него хотя бы своя? Или тоже ваша?
Свекровь злобно щёлкнула замком пакета, будто готовилась кинуться в бой.
— Ты издеваешься, да? У него сердце разрывается, а ты тут сидишь и радуешься.
— Я радуюсь только одному, — сухо сказала Анна. — Что наконец-то поняла: я у вас не жена для сына, а источник квадратных метров.
В этот момент в квартиру ворвался Дима. Он появился тихо, как кот: видно, дожидался на лестнице.
— Хватит! — выкрикнул он. — Я больше не могу между вами!
Анна скрестила руки.
— Так выбери.
— Ань, ну зачем так? — умоляюще поднял он ладони. — Ты же знаешь, мама у меня одна…
— А жена? — перебила она.
— Жена… — он запнулся. — Жена должна понимать.
Анна усмехнулась:
— Жена должна терпеть, да? Вашу любовь, которая измеряется метрами и кредитами.
Тамара Васильевна влезла, как всегда:
— Не тебе, девочка, учить моего сына любить. Он тебя на руках носил!
— На руках? — фыркнула Анна. — Да он максимум мои ключи от квартиры на руках носил, чтобы вы свободно заходили.
Дима вспыхнул:
— Всё! Я устал оправдываться! Если для тебя квартира важнее семьи…
Анна шагнула вперёд, прямо к нему, глядя в глаза:
— Для меня важнее уважение. А его у тебя нет.
Он открыл рот, но слов не нашёл. Тамара Васильевна же не упустила шанс ударить ниже пояса:
— А зачем он тогда на тебе женился? По любви, что ли?
Тишина ударила громче, чем любой скандал. Анна почувствовала, как внутри что-то окончательно щёлкнуло.
— Спасибо, Тамара Васильевна, — сказала она с горькой улыбкой. — Теперь я знаю правду.
Она подошла к шкафу, вытащила чемодан и начала бросать туда вещи Димы — футболки, джинсы, носки.
— Что ты делаешь?! — закричал он, хватая её за руку.
— Освобождаю пространство, — спокойно ответила она. — Моя квартира. Моя жизнь.
Она резко вырвала руку. Он попытался схватить снова, но она толкнула чемодан в его сторону.
— Вон. С вещами.
Дима растерянно смотрел то на жену, то на мать. Тамара Васильевна всплеснула руками:
— Да ты без него пропадёшь!
Анна засмеялась. Смех получился звонкий, даже весёлый.
— Я без него только начну жить.
Она вытащила ключи мужа из вазочки у входа, положила в его ладонь и открыла дверь.
— Вон. Оба. И больше не возвращайтесь.
Дима стоял на пороге, красный, с чемоданом в руках. Тамара Васильевна дёргала его за локоть, но он так и не сказал ни слова.
Анна захлопнула дверь. На этот раз без дрожи, без страха. Только облегчение.
Она облокотилась на стену, глубоко вдохнула. Квартира казалась пустой, но впервые — её собственной.
"Ну что, Аннушка," — подумала она, — "теперь ты точно свободна. И знаешь что? Это лучшее наследство, которое мог тебе оставить отец."
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!