Марина стояла у плиты и мешала остывший уже салат, будто от этого в нём могла появиться свежесть.
В квартире витал запах жареной курицы, намётанный глаз хозяйки замечал: пюре уже теряет вид, а в духовке пирог слегка прихватился по краям.
Да, это был вечер, когда любой нормальный человек радуется приходу гостей. Любой… кроме неё.
— Так, спокойно, Марина, — пробормотала она себе под нос. — Всего-то пару часов притворяться, что ты счастлива, и можно будет снять туфли и забыться в сериале.
Она глубоко вздохнула. Пару часов. Пару часов общения с женщиной, которая считает, что внуки должны появляться сразу после свадьбы, а жена обязана кормить мужа трёхразово, но при этом держать фигуру, как у гимнастки.
В прихожей хлопнула дверь — Артём вернулся с работы.
— Привет! — он вошёл с пакетом в руках, пахнущий холодным воздухом и чем-то… подозрительно цветочным.
Марина подняла бровь:
— Ты это что, духами обрызгался?
— Это… — он замялся, доставая из пакета коробку. — Подарок маме.
Марина заметила, как он вытаскивает небольшую бархатную коробочку, которую можно было бы спутать с предложением руки, если бы она уже не была замужем.
— Это что? — она скрестила руки на груди.
— Ну… колье, — он улыбнулся, как ребёнок, пойманный на том, что съел все конфеты. — У неё сегодня день рождения, всё-таки мама.
Мама, мама, мама.
Марина почувствовала, как внутри всё зашевелилось. День рождения — понятно. Но у Марины почему-то подарок в виде тостера.
— Подожди, а мне ты что купил? — спросила она, уже предчувствуя подвох.
Артём кивнул на второй пакет.
Марина заглянула. Там был тостер.
— Ты серьёзно? — она подняла взгляд. — Ей — колье, мне — тостер?
— Ну, ты же сама говорила, что у нас тостер сгорел, — начал оправдываться он, — вот я и…
— Артём, — перебила Марина, стараясь говорить спокойно, — тостер — это не подарок. Это как подарить утюг на 8 марта. Это… просто обидно.
— Ты слишком драматизируешь, — пожал он плечами. — Главное — внимание.
В этот момент раздался звонок в дверь.
Марина мысленно досчитала до пяти. Вдох. Выдох.
А потом — улыбка на лицо, спина прямая, и вперёд.
На пороге стояла Людмила Петровна — в пальто, которое могло бы выиграть конкурс «Как выглядеть богаче, чем ты есть», и с букетом роз в руках.
— Здравствуй, Марина, — произнесла она тем тоном, которым обычно встречают соседей, задолжавших за коммуналку. — О, курица? Опять жареная? Ну, хоть не пересолила в этот раз?
— Проходите, Людмила Петровна, — Марина натянула улыбку.
— Сынок! — тут же расплылась в улыбке свекровь, обнимая Артёма. — Как ты, мой хороший?
— Отлично, мам. Вот, держи, — он торжественно вручил ей коробочку.
Людмила Петровна открыла её и ахнула.
— Ах, ну надо же! Настоящее серебро! Вот что значит сын у меня — мужчина. Не то, что некоторые… — она скосила взгляд на Марину.
Марина в этот момент мысленно представляла, как кидает тостер в мусоропровод.
За столом всё шло по привычному сценарию.
— А у нас вон у Кати, соседки, внук уже во втором классе, — мечтательно произнесла свекровь, отрезая кусок пирога. — А вы всё никак… Марина, ты же молодая ещё, но время идёт.
— Мы сами решим, когда, — отрезала Марина.
— Решите, решите… пока не поздно, — покачала головой Людмила Петровна. — А то потом жалеть будете. Артём, ты же хочешь детей?
— Мам, ну хватит, — тихо сказал он.
Марина посмотрела на него и заметила, что «хватит» он произнёс скорее для проформы, чем с намерением её остановить.
— И вообще, — продолжала свекровь, — я вот думаю: а стоит ли вам покупать квартиру в ипотеку? Может, проще к нам переехать? У нас места много, и расходы меньше.
— Спасибо, но нет, — Марина почувствовала, как закипает. — Я не хочу жить с вами под одной крышей.
— А я вот думаю, тебе пора подумать, чего хочет твой муж, — резко ответила свекровь. — Мужчина должен быть рядом с матерью, пока та жива.
— Людмила Петровна, — Марина сделала глоток вина, — мужчина должен быть рядом со своей женой.
— Если жена достойная, — парировала та.
— Мам! — Артём повысил голос, но уже было поздно.
Марина встала из-за стола.
— Знаете что, — она подняла брови, — вы можете считать меня недостойной, плохой хозяйкой, бездетной и что там ещё у вас по списку. Но это мой дом. И я не собираюсь в нём оправдываться.
Тишина была такой, что слышно было, как в соседней квартире кто-то чихнул.
Людмила Петровна медленно положила вилку.
— Хорошо, Марина. Раз это твой дом, я уйду. Но учти, сын — мой.
Она встала и направилась к двери, Артём побежал за ней.
— Мам, подожди…
— Нет, сынок, — её голос дрожал, — я поняла, что тут меня не любят.
Марина осталась в столовой одна, глядя на остывшую курицу и ненавистный тостер.
В этот момент она впервые подумала, что, может, и правда проще жить одной.
Марина проснулась рано, хотя было воскресенье. На кухне пахло вчерашней курицей и… обидой.
Артёма в постели не было — подозрительно.
Войдя в кухню, она увидела мужа с телефоном у уха и кружкой кофе.
— Да, мам, конечно, — говорил он тихо, но явно не достаточно тихо. — Я заеду. Нет, Марина спит… Да, я поговорю с ней… Ну ладно, целую.
Марина опёрлась о косяк.
— Передавай маме привет, — сказала она так спокойно, что даже сама себе не поверила.
— Ты проснулась, — он поставил кружку и натянуто улыбнулся. — Я… это… собирался в магазин.
— В магазин? — Марина усмехнулась. — Или к маме за новым списком претензий?
Артём вздохнул:
— Мари, давай без этого. Она просто переживает за нас.
— За нас? — Марина подняла бровь. — Нет, Артём. Она переживает, что я существую. Это разные вещи.
Он опустил глаза.
— Ты знаешь, она предлагала нам вариант…
— Какой ещё вариант? — насторожилась Марина.
— Ну… продать эту квартиру и купить побольше. Вместе с ней.
Марина молча смотрела на него несколько секунд. Потом медленно произнесла:
— Ты понимаешь, что это значит?
— Это значит, что будет просторнее, — начал он. — И расходы меньше…
— Это значит, что я буду жить под одним потолком с женщиной, которая вчера в моём доме сказала, что я недостойная жена.
Он молчал.
— Артём, — она подошла ближе, — если ты серьёзно думаешь, что я на это соглашусь… ты меня не знаешь.
Вечером, когда Артём ушёл «в магазин» (Марина прекрасно понимала куда), в дверь позвонили.
Открыла — на пороге стояла Людмила Петровна с двумя пакетами.
— Я решила, что у вас в холодильнике пусто, — произнесла она, проходя мимо Марины. — А то всё эти твои салатики… Сын хоть поест нормально.
Марина вздохнула:
— Людмила Петровна, вы в курсе, что Артёма нет дома?
— О, так тем лучше, — она уже выкладывала на стол банки, мясо, хлеб. — Мы можем поговорить без него. Женщина с женщиной.
— Только без намёков, ладно? — Марина прислонилась к столу.
— А это не намёки, Марина, — она обернулась и посмотрела прямо в глаза. — Я вижу, как вы живёте. Вы тянете его вниз. У вас нет амбиций. Нет детей. Нет даже нормального хозяйства. А Артём… он достоин большего.
Марина тихо усмехнулась:
— Ага. Например — комнаты напротив вашей спальни?
— Не будь грубой, — резко ответила свекровь. — Я просто предлагаю тебе подумать, сможешь ли ты сделать моего сына счастливым.
— Знаете, что, Людмила Петровна… — Марина шагнула к ней ближе. — А может, это он должен подумать, сможет ли он сделать счастливой свою жену?
— Женщины приходят и уходят, — пожала плечами та. — А мать — одна.
Марина вдруг поняла, что это и есть ключ к загадке. Для Людмилы Петровны она была просто временной помехой.
— Вот в чём разница между нами, — сказала она тихо. — Я вышла замуж за мужчину. А вы до сих пор держите при себе мальчика.
Людмила Петровна побледнела.
— Ты… ты слишком много себе позволяешь.
— А вы — слишком много себе позволяете в моей квартире, — Марина шагнула к двери. — Давайте я вам помогу.
Она буквально выпроводила свекровь за порог, закрыв дверь с отчётливым щелчком замка.
Артём вернулся через час, раздражённый.
— Ты что устроила?! — он бросил куртку на стул. — Мама в слезах!
— Я просто показала, что умею защищать свой дом, — ответила Марина. — Жаль, что ты этого не умеешь.
— Ты… ты выгоняешь мою мать!
— Нет, Артём. Я выгоняю посторонних, которые считают, что могут решать за меня, как мне жить.
Он замолчал. Потом тихо сказал:
— Может, нам стоит пожить отдельно… друг от друга.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Знаешь, — она посмотрела на него холодно, — это единственное предложение за последнее время, с которым я согласна.
Поздно ночью, собирая вещи в чемодан, Марина поймала себя на том, что не плачет.
Она думала о том, что, может, это и есть её шанс. Не просто уйти от мужа-маменькиного сынка, а перестать быть той женщиной, которая постоянно оправдывается.
В коридоре стоял тостер.
Марина взяла его, положила в чемодан и усмехнулась.
— Пусть будет. Напоминание, чего я стоила в его глазах.
Прошла неделя.
Марина жила у подруги, в маленькой однокомнатной квартире с видом на соседский балкон, заваленный лыжами и кастрюлями.
Сначала она ждала звонка. Потом — надеялась, что он не позвонит.
Теперь просто жила.
Вечером, возвращаясь с работы, она увидела у подъезда знакомую фигуру. Артём стоял, переминаясь с ноги на ногу, держа в руках букет.
— Привет, — сказал он, будто они расстались на пару часов, а не неделю назад.
— У тебя есть ровно пять минут, — ответила Марина, проходя мимо к подъезду.
Он поспешил за ней:
— Мари, я всё понял.
— И что ты понял? — она обернулась. — Что тостер — плохой подарок? Или что жить с мамой — это не «просторнее», а «кошмарно»?
— Я понял, что я был… — он замялся, — мягкотелым. Что я позволял маме вмешиваться.
— Позволял? — Марина прищурилась. — Ты жил так, будто это нормально. Ты отдавал ей приоритет. Ты делал её счастливой за мой счёт.
— Я хочу всё исправить, — сказал он тихо. — Я снял квартиру. Для нас. Без мамы.
Марина засмеялась — коротко, горько:
— Для «нас»? После того, как ты предложил жить отдельно, а я ушла? Ты думаешь, я вернусь, только потому что ты нашёл съём?
— Я люблю тебя.
— Ты любишь, — перебила она, — когда за тебя решают. Когда тебя жалеют. Когда тебе удобно. Но меня там нет.
— Мари, пожалуйста… — он сделал шаг ближе.
Она тоже сделала шаг. Только вперёд, мимо него.
— Знаешь, Артём… я устала быть твоей женой напополам с мамой. А теперь у меня есть шанс быть просто собой.
— То есть… всё? — в его голосе мелькнула растерянность.
— Всё, — твёрдо ответила она. — И да… тостер я оставлю себе. Напоминание, кем я была для тебя.
Он стоял, как прибитый, пока она уходила.
И только когда за ней закрылась дверь, он понял, что впервые в жизни остался по-настоящему один.
Марина, поставив чемодан на пол, улыбнулась впервые за много дней.
Свобода пахла дешевым кофе и громкой тишиной.
Она взяла тостер, включила его — и в комнате зажёгся оранжевый свет.
Может, и правда, пора начинать новый день.
Финал.