Вечером, после ужина, Максим сидел на кухне у матери. Чайник тихо постанывал на плите, а за окном лениво падал мокрый снег. Мать ловко разливала чай по чашкам, но в её глазах было то выражение, которое он хорошо знал: сейчас она скажет что-то важное, и спорить будет бесполезно.
— Сынок, — начала она, аккуратно отодвигая к нему сахарницу, — вы с Настей уже больше года встречаетесь. И я не против, девочка вроде симпатичная, весёлая. Но в ЗАГС… не спеши.
Максим поднял брови.
— Почему? Я же… вроде всё решил.
— Всегда успеешь. — Мать помешала чай и села напротив. — Сначала поживите вместе. Посмотри, как она себя в быту поведёт. Женщина ведь — это не только улыбки и платьица на свидания. Это повседневность.
Максим задумчиво постучал пальцами по чашке. Ему не нравилось, что мама вмешивается, но он знал: в её словах часто есть рациональное зерно.
— Ладно, — нехотя сказал он. — Поживём, проверим.
На следующий день Настя пришла к нему домой, снимая с шеи длинный шарф и тряхнув волосами.
— Я тут подумала, — улыбнулась она, — давай снимать квартиру! Ну чтобы мы были вместе.
— А моя чем не устраивает? — он кивнул на свои стены. — Тут, конечно, без паркета, но всё своё.
— Ну… — она присела на подлокотник дивана, заглядывая ему в глаза. — Мне хочется чего-то… особенного. Чтобы простор, чтобы окна на парк. Я вчера видела одну… ух! И там ночью видно «Чёртово колесо», оно так красиво светится.
Максим скривился:
— Это ж центр. Аренда небось космос.
— Ну, мы же вдвоём, — мягко сказала Настя, проводя ладонью по его плечу. — Потянем. Зато романтика, атмосфера!
Он вздохнул. Он вообще-то мечтал о чём-то скромном, чтобы больше оставалось на сбережения. Но в глазах Насти так и плясали огоньки, что спорить было трудно.
Через неделю они уже вносили предоплату. Квартира оказалась просторной: большие окна, высокий потолок, из кухни виден парк с аллеями. Настя тут же расставила по подоконникам свечи, на пол постелила пушистый коврик, на полке появились керамические ангелочки.
Вечером, сидя на новом диване и попивая чай, она вдруг небрежно обронила:
— Слушай, я тут решила… брошу работу.
Максим от неожиданности чуть не пролил чай.
— Это ещё почему?
— Не хочу, чтобы ты видел меня уставшей и раздражённой. Зарплата у медсестры — три копейки, а нервов тратишь, как на целое состояние. Зато я буду веселая, ухоженная, ужин всегда горячий, всё для тебя. — Она улыбнулась, подмигнула и отпила глоток.
Максим нахмурился:
— Настя, у меня зарплата тоже не золотая. Нам же аренду платить, еду покупать…
— Ну ты же мужчина, — она легко коснулась его щеки. — Всё получится. Мы же теперь команда. —Максим посмотрел на её уверенную улыбку и, хотя внутри всё протестовало, промолчал. В конце концов, может, мать зря нагнетала? Может, у них, действительно, всё получится.
Максим вернулся домой с работы чуть раньше обычного. На кухонном столе стояла аккуратная стопка тетрадей, а рядом сидела Настя, сосредоточенно что-то пишущая.
— О, ты дома, — сказала она, даже не поднимая головы. — Отлично, сейчас всё покажу.
— Что покажешь? — насторожился он, снимая куртку.
— План! — оживлённо ответила Настя, пододвигая к нему тетрадь с яркой обложкой. — План расходов на месяц.
Максим нахмурился и сел напротив.
— Так, слушай, — Настя прижала к себе ручку, словно жезл власти. — Первое: салоны красоты, пару раз в месяц. Второе: новые туфли, у меня ведь ни одних приличных под платье нет. Третье: откладываем часть на поездку к морю. И, конечно, вечера в караоке-клубе, как без этого?
Максим, пролистав тетрадь, замер, затем медленно поднял глаза:
— Аренда где? — спросил он сухо. — Бензин? Продукты?
— Ну… это само собой, — пожала плечами она, будто это мелочи.
— Мелочи? — в его голосе зазвучали стальные нотки. — Мы что, питаться будем «Дошираком» и хлебом с чаем?
Настя недовольно поджала губы:
— Не надо так грубо, — сказала она тихо, но с обидой. — Чуть-чуть экономии, и всё будет в порядке.
Максим потер лоб, стараясь сдержаться:
— Экономии… на чём? На еде? На счетах? Или я просто буду работать без выходных, чтобы хватало на твои салоны и клубы?
Она положила ручку, наклонилась к нему и мягко коснулась его руки:
— Ну перестань ворчать, — почти шепотом сказала Настя. — Всё же ради нас. —Максим вздохнул и отвёл взгляд. Ему не нравилось, что «ради нас» всё чаще звучит как «ради неё».
Через пару дней, за ужином, она снова подняла тему.
— Я вот подумала, — сказала Настя, покручивая вилку в руках, — тебе бы работу поменять. Или подработку взять.
Максим отложил ложку и медленно повернулся к ней:
— Это зачем?
— Ну… чтобы в достатке жить, — пожала плечами она, будто речь шла о чём-то само собой разумеющемся. — Будет больше денег, и нам хватит на всё.
— Нам? — он горько усмехнулся. — Если я возьму подработку, то домой буду приходить только ночевать.
— И что? — искренне удивилась Настя, как будто это вовсе не проблема. — Зато сможем себе многое позволить.
Максим тихо засмеялся, но в смехе не было радости.
— Я смогу себе позволить только одно: забыть, как выглядит дневной свет.
Настя всплеснула руками:
— Ну ты прямо драматизируешь, — сказала она с лёгкой досадой. — Мужчина должен уметь работать.
Максим смотрел на невесту и понимал, что разговоры о будущем у них всё чаще превращаются в спор о его обязанностях и её желаниях.
В тот день мать Максима приехала без предупреждения. На лестничной площадке было тихо, только вдалеке слышались голоса соседских детей. Она нажала на звонок — тишина. Постучала кулаком в дверь, снова ничего.
— Странно…нигде не работает, — пробормотала она, оглянувшись на соседку, которая как раз выходила из квартиры с пакетом мусора.
— Насти нет дома? — спросила Анна Семеновна, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Соседка усмехнулась и покачала головой:
— Да она каждый день с утра уходит куда-то, — сказала она, опираясь на перила. — Рано, как на работу. Возвращается уже поздно вечером.
— А куда? — мать прищурилась, но в голосе была не просто любопытство, а тревога.
— Ну… не знаю. — Соседка пожала плечами. — Но сумок у неё полно, и вид уставший… хотя я бы сказала, «уставший от отдыха».
Анна Семеновна сжала губы, но промолчала.
Вечером, когда Максим вернулся домой, он застал Настю на диване. Она сидела, закутавшись в плед, и лениво листала ленту в телефоне.
— Привет, — сказала она, даже не подняв глаз. — Ты чего такой мрачный?
— Мама сегодня приходила, — произнёс он, снимая ботинки. — Ты где была?
Настя отложила телефон и слегка нахмурилась:
— А что, обязательно отчитываться? Я была с подругами.
— С подругами? — он сел напротив, упершись локтями в колени. — Каждый день? С утра до вечера?
— Ну… иногда в спа, иногда в парк, иногда просто по магазинам. — Она говорила легко, будто это само собой разумеется. — Я же дома тоже устаю сидеть.
Максим сжал кулаки, но старался говорить спокойно:
— Ты говорила, что бросаешь работу, чтобы быть для меня весёлой и спокойной. Но выходит, ты просто… развлекаешься за мои деньги.
— Хватит раздражаться, — перебила она, резко выпрямившись. — Себя пожалей. Жизнь одна!
Он посмотрел на неё в упор:
— Себя пожалеть? А ты? Ты-то чего жалеешь? Ты же ничего не делаешь.
Настя прищурилась и холодно улыбнулась:
— Я создаю уют, Максим. Это тоже работа.
— Уют… — он тихо усмехнулся, но в смехе звенела злость. — Если уют — это свечи на подоконнике и счёт за аренду, который оплачиваю я, то да, ты специалист высшего класса.
— Вот и прекрасно, — отрезала она, снова беря телефон. — Значит, я тебе нужна.
Максим замолчал. Он уже точно знал, что это не жизнь, а медленное выкачивание сил и денег. И слова матери «Посмотри, как она себя поведёт», теперь звучали в голове как приговор.
Разговор начался вечером, когда за окном уже зажглись фонари, а из парка виднелось сияющее «Чёртово колесо». Максим сидел за кухонным столом, уставившись в кружку с остывшим чаем. Настя стояла у зеркала в коридоре, примеряя шарф.
— Ты опять куда-то? — спросил он, не поднимая головы.
— А что, нельзя? — отозвалась она, завязывая узел и бросив на него взгляд через плечо.
— Можно, — ответил Максим тихо, но в голосе уже чувствовалась усталость. — Просто я думаю… это не то, чего я хотел от совместной жизни.
Настя нахмурилась и повернулась к нему:
— О чём ты вообще?
— О том, что мы с тобой живём, как будто я банкомат, а ты клиент с бесконечным лимитом, — произнёс он ровно, но взгляд его был жёстким.
Она усмехнулась, качнув головой:
— Ну и сравнения у тебя… Ты же мужчина, ты должен…
— Я должен жить, — перебил он, поднимаясь из-за стола. — А не просто работать на твои развлечения.
Настя скрестила руки на груди, прищурилась:
— Так вот к чему ты клонишь… Хочешь меня выгнать?
— Хочу вернуть себе жизнь, — спокойно ответил он.
Она фыркнула и, резко дёрнув шарф с шеи, стала складывать вещи в сумку.
— Ну и отлично! — сказала Настя, щёлкнув замком чемодана. — Пожалеешь ещё. Такие, как я, на дороге не валяются.
— Ты права, — кивнул Максим. — И слава Богу.
Анастасия посмотрела на жениха с вызовом, будто ожидая, что он передумает, но он лишь открыл дверь и отошёл в сторону. Настя прошла мимо, оставив за собой лёгкий запах духов. Дверь закрылась тихо, без хлопка.
В квартире повисла тишина. Максим сел на диван, вытянул ноги и впервые за долгое время почувствовал, что может спокойно выдохнуть. На третий день он заметил, что зарплата не растворяется, как песок в ладонях. На кухонном столе стояла чашка кофе, за окном светилось «Чёртово колесо», и он думал о том, что эти огни теперь, просто красивые огни, а не фон для чужих требований.
Он усмехнулся сам себе: мать, как всегда, оказалась права.