Голум жил на окраине города, у старого кладбища. Жил не один. С мамой. Она любила его так, как любят самого несчастного и неудачного ребенка. Сильно, самоотверженно и страстно. Любила, стыдилась и иногда ненавидела.
Конечно, звали его не Голум, а нормальным человеческим именем Вова. Но именно так его назвала Нина. Брезгливо и чуть кривя красивые пухлые губы она произнесла:
— Го-олум, — растягивая «о» чуть в нос.
Вова как раз выходил из комнаты и не услышал это. Но кличка прилепилась. Об этом он узнал случайно, через много лет.
А сначала, сначала он был влюблен в нее. Он влюбился в нее еще в девятом классе. Старший брат взял его как-то с собой в свою университетскую компанию. Нина была старше Голума на три года, училась на филологическом. Курила Беломор и рассуждала о стихах Зинаиды Гиппиус. И понятное дело, что он влюбился. Он мог часами наблюдать, как она картинно стояла, прислонившись к дверному косяку, ломано вскидывала длинные тонкие руки, выпускала дым в потолок и читала стихи.
Лишь, потом, в каком-то альбоме в библиотеке он увидел картину, на которой была изображена эта самая Гиппиус и поразился, насколько они были похожи. Но это было спустя много лет. А до этого он смотрел на нее, удивляясь, смущаясь, краснея от стыдных мыслей, странного поведения тела, и желал ее. Только ее. Представляя, как она согласится выйти за него замуж, он приведет ее, в хрущобу на окраине, рядом с кладбищем и представит маме.
Маме она не понравится.
И ей мама тоже не понравится.
Он от этого мучился и страдал, словно это уже случилось. И пытался представить, что же будет дальше. Как он решительно скажет матери, что она его жена и они будут жить в его темной и узкой комнате, похожей на гроб. Как она будет сидеть голая на подоконнике и выпускать струи дыма в открытую форточку, а он будет стоять, смотреть и мучится от любви к ней, от ее совершенства и своей никчемности.
Мама будет злиться на кухне, греметь кастрюлями. Она ждала не такую. Честно говоря, мама и не надеялась, что он когда-нибудь жениться. Кто за него пойдет? Такая же несчастная и неудачная девочка. Но она будет добрая, покладистая и точно не будет голая курить, сидя на подоконнике.
Что делать с ней дальше, когда она станет его собственностью и женой, он не знал. Нет, конечно, об этом рассказывали шепотом мальчишки в школе. Но когда он представлял, точнее пытался представить, что с ней можно будет сделать такое, у него потели ладони и зудело внизу живота. Это было мерзко, страшно, но отчаянно этого хотелось. Но как такое можно было сделать с ней, он как ни старался, но представить не мог.
Нина, конечно, не знала о том, что твориться у него в голове, когда он завороженно смотрел, как она читает стихи. Если б она знала… если б знала, она бы точно так себя не вела.
Но юность беспечна. А красивая юность тем более. Такие считают, что их все любят и им принадлежит весь мир вокруг. Весь мир смотрит на них с обожанием и восторгом.
Нина не обращала на него внимания. Странный мальчишка, некрасивый, неприятный. Какой-то влажный. Ее передергивало, когда он пытался прикоснуться к ее руке холодными пальцами. Или пытался подать пальто.
Над ним снисходительно посмеивались ребята из компании, не считая его конкурентом за внимание Нины. Уродец и только.
В конце перестройки Нина уехала в Москву. И пропала. Голум много раз спрашивал о ней брата, но в итоге заслужил его насмешливый и надменный взгляд.
— Она даже имени твоего не помнит, дурак! Неужто ты влюбился?
Голум дернулся, сжался и впервые в жизни захотел сделать ему настолько больно, насколько это возможно. Чтобы он перестал смотреть на него так, свысока. Чтобы сказал, что с ней, дал ее телефон… Чтобы он делал дальше, Голум не знал. Вряд ли бы он позвонил.
Нет. Он позвонил бы. Молчал и слушал бы ее далекий голос:
— Алло-о-о, кто это?
Лишь через много лет, уже сидя в тюрьме он узнает. Брат, точно также снисходительно и брезгливо посмотрит на него и скажет:
— Ее уже давно нет в живых, идиот.
Но это будет потом. А пока она все еще живет. Для него живет. В его воспоминаниях.
Когда ему исполнилось сорок, мама поняла, что он уже никогда не жениться. И успокоилась. Ее мальчик будет всегда при ней. Она о нем позаботиться и все будет хорошо. Голум много и страстно читал. Ходил в литературный клуб при библиотеке. Спорил до хрипоты о книжных героях. И был счастлив.
Клуб вела старая дева, старше его лет на семь. Некрасивая, но умная. Худая и высокая. Она любила поэтов Серебряного века. Курила. И постоянно ставила его на место. Но чисто по-матерински потом жалея несчастного. В клуб постоянно приходили молоденькие филологини, кривлялись, строили из себя талантливых умниц, но Голум их унижал. Жадно и с наслаждением. Но только пока не видела Старая дева. Он не прощала такое. Выговаривала ему. И даже пригрозила один раз, что выгонит.
А потом пришла она. Нет, она не была даже близко похожа на Нину. Миниатюрная. Смешливая. Носик чуть вздернут. Даже близко не было той холодной надменной красоты Нины. Но когда они смеялись со Старой девой, шутили и перебрасывались колкостями, он замирал, видя ее. Почему так случалось, что эти две абсолютно разные женщины при общении друг с другом сливались в одну обожаемую им Нину?
Он молча смотрел на них на каждой встрече. Смотрел, мучаясь, краснея от стыдных мыслей, странного поведения тела, и желал ее. Только ее. Представляя, как она… она… они…
Голова становилось тяжелой, мутной и картинка распадалась на части. На двух совершенно не похожих на Нину женщин. Которых он ненавидел все больше.
Через год таких мучений он не выдержал. Решил, что пора прекратить это. Отомстить ей… им… да им за все. В Новый год, после встречи он напросился проводить их. Он готовился к этому долго. Придумывал слова, которые он скажет ей… им… чтобы они согласились. Они согласились. Посмотрели странно, но согласились.
Анонсы Telegram и не только анонсы. Подпишитесь и не пропустите новые истории
Потом было все как в тумане. Они шли. Он молчал. Они смеялись.
А через неделю его арестовали дома. Он не сопротивлялся. Показал, как они шли, как он достал нож. Как им орудовал.
Что было дальше так и не вспомнил. Просто в какой-то момент она… они перестали смеяться и заткнулись.
А потом он узнал от брата, что ее давно уже нет в живых.