Стеклянная дверь районного суда распахнулась с таким грохотом, что охранник вздрогнул и выронил стаканчик с кофе. Вероника выбежала на крыльцо, судорожно хватая ртом воздух. В руках она сжимала папку с документами — приговор, который только что вынесли.
Её квартира, купленная на деньги от продажи бабушкиного дома, единственная однокомнатная, доставшаяся ей по наследству в спальном районе, теперь принадлежала Игорю — бывшему мужу, который три месяца назад выставил её за порог, когда узнал о беременности.
— Госпожа Сергеева, успокойтесь, — судья смотрела на неё поверх очков с таким равнодушием, будто решала судьбу старого дивана, а не беременной женщины.
Согласно представленным документам, квартира была приобретена в браке на общие средства. Истец предоставил чеки и выписки, подтверждающие его финансовое участие.
Какие чеки? Какие выписки? Игорь никогда не работал дольше трёх месяцев подряд, зато умел красиво говорить и ещё красивее врать. А она, дура, верила.
Верила, когда он клялся в вечной любви. Верила, когда обещал устроиться на работу. Верила даже тогда, когда нашла в его телефоне переписку с Кристиной — той самой, ради которой он, собственно, и затеял весь этот суд.
Вероника спустилась по ступенькам, цепляясь за перила. Живот уже заметно округлился — пятый месяц. В голове стучало одно: "Что теперь? Куда идти? К кому?" Мама умерла два года назад, отца она никогда не знала.
Были ли у неё подруги? Те, с кем она дружила в университете, давно разъехались по разным городам, обзавелись семьями. Новых она не завела — Игорь ревновал даже к продавщице в булочной.
Телефон завибрировал. СМС от Игоря: «Даю три дня на сборы. Вещи можешь забрать, только не тяни. Кристина хочет сделать ремонт».
Ремонт... в её квартире. В квартире, где она когда-то клеила обои с божьими коровками в спальне, потому что Игорь сказал, что они приносят счастье. Где на кухне до сих пор стоит её любимая кружка с котиками. Где в шкафу висит свадебное платье, которое она так и не решилась выбросить.
Вероника машинально погладила живот. Малышка — она почему-то была уверена, что у неё будет девочка — толкнулась в ответ.
— Прости, солнышко. Мама всё испортила. Мама доверилась не тому человеку…
Ноги сами понесли её к набережной. Старый мост через Волгу — любимое место всех влюблённых парочек города. Сколько раз они с Игорем приходили сюда, вешали замочки, загадывали желания… Их замок, наверное, до сих пор висит где-то среди тысяч других — ржавый, как их любовь.
Вероника остановилась у перил. Внизу неслась тёмная вода. Холодная, стремительная, беспощадная… Как легко было бы сделать шаг. Всего один шаг — и все проблемы закончатся. Не будет больше боли, унижения.
– Девочка, постой…
Голос вынырнул откуда-то сбоку, пробив морок мыслей. Вероника вздрогнула.
Рядом, чуть поодаль, стояла женщина — невысокая, плотная, укутанная в вязаную шаль, хоть на улице и было тепло. Лицо — морщинистое. Но глаза… Вот глаза! Словно две сверкающие бусинки: цепкие, но при этом добрые, чуть лукавые.
– Ты не туда смотришь, красавица, – сказала она просто, следя за Вероникой, будто за старой знакомой. – Когда на воду смотришь в такую минуту — это не к добру.
– Простите… – Вероника отвела взгляд. – Со мной все в порядке… Правда…
– Кто ж спорит? Конечно, в порядке, — гадалка усмехнулась, поправляя тяжелую шаль. — Вот только по глазам твоим видно: дорога у тебя сейчас путается. А на сердце у тебя – такая тяжесть, что и говорить не хочется…
Вероника вдруг ощутила неловкость — не злую, нет. Как будто мама в детстве поймала на слезах и вытирает щеки платочком.
А женщина, будто почувствовала это, шагнула ближе — осторожно, не навязываясь.
– Я не хотела бы лезть… Просто вижу — беда рядом. Хочешь, погадаю? Мне за это платить не надо, я от души. Может, хоть чуть полегчает, а?..
Вероника слабо покачала головой — по привычке? Или потому что не хотела выглядеть смешной перед посторонней?
А потом вдруг кивнула. Словно разрешила себе поверить, что помощь может прийти вот так — среди улицы, нелепо, неожиданно, от какой-то старушки в шале.
– Ну, дай руку, – мягко велела гадалка.
Вероника протянула: ладонь дрожала. Женщина обняла пальцы своими, натруженными, с маленькими ожогами, будто всю жизнь пироги из печи доставала.
– Долго терпела ты… Вот и сердце твоё плачет, — буркнула она, — Видишь, что тут? Линия обрывается… но дальше снова идёт, четкая. Значит, всё, что сейчас — не конец, не обрыв. Просто испытание.
Вероника молчала: в горле стоял ком, а внутри что-то невидимое билось, как птенец, который не знает — выберется ли на волю.
– Мужчина рядом был, да не был… Слов красивых наговорил, а счастье не сложил… – произнесла гадалка негромко. – А у тебя новая жизнь под сердцем — и она принесёт радость. Видишь эту линию? Девочка у тебя будет, сильная, светлая… Ты за неё держись.
Словно в подтверждение, малышка толкнулась ещё раз. Вероника прижала ладонь к животу.
– Тот, кто тебя предал, свою беду найдёт — не мсти, только на шаг назад отойди… И будет у тебя потом — дом, и человек, что тебя за руку возьмёт — не сейчас, не скоро, но будет.
А сегодня… пусть эта вода заберёт только твою грусть, а не тебя.
— Как вы… — начала Вероника, но голос сел, будто от долгого плача.
— Ты сегодня рождаешься заново, — сказала гадалка и улыбнулась так, что Веронике стало легче дышать. — Не веришь мне? Ну и зря. Но ты всё равно проверь: будут три дня тяжёлых, а потом жизнь начнёт меняться. Поняла?
Вероника только кивнула. В груди почему-то потеплело — странно даже. Гадалка чуть коснулась плеча — и шагнула прочь.
Куда она исчезла? Только что стояла в шаге, а теперь растворилась в толпе, как будто и не было её вовсе.
"Три дня", — мелькнуло у Вероники в голове. "Три дня — а потом всё начнёт меняться?"
Она не знала, верить ли. Но почему-то ей захотелось жить.
На набережной стало как будто светлее. Облака, только что свинцовые, вдруг разошлись, и вода заиграла блик за бликом — будто кто-то невидимый высыпал в Волгу пригоршню монет. Вероника стояла, сжимая перила так крепко, что побелели костяшки пальцев, и никак не могла решиться: идти или остаться? Остаться наедине со своей бедой — или сделать первый шаг в ту жизнь, о которой только что говорила гадалка?
А потом вдруг — будто ноги сами понесли — она двинулась прочь от воды. Прошагала мимо пустых лавочек, где в июле сидят влюблённые и жуют мороженое, мимо старого мостика, где вечно квакают лягушки, да на скрипучих досках сидят рыбаки. Всё вокруг жило — и она, Вера, ведь тоже жила. Вот только до этого дня забыла об этом — забыв как дышать, как улыбаться.
Через квартал вдруг запахло свежей выпечкой — просто у подъезда бабушка торговала ватрушками, рукой махнула:
— Доченька, пирожок возьми, горячий! Бесплатно! Тебе ж сейчас силы нужно набирать, — сказала так, словно знала всё без слов. - Напомнила ты мне себя молодой, да беременной.
Словно весь город сегодня решил поговорить с ней. Вероника улыбнулась, поблагодарила, сунула в сумку пышную ватрушку с творогом и вдруг поняла — есть люди хорошие, теперь не страшно. Словно действительно гадалка каким-то образом сняла часть тяжести с её плеч.
В голове так и звенело: "Три дня..."
продолжение