Бабушка Зинаида Тимофеевна, женщина крепкая, с характером и системой грядок, построенной по компасу и звёздам, любила внука Егора... Но особенно — когда он находился за сто километров от её моркови.
А дед Коля вообще считал, что внуки — это прекрасно. Но лучше — на фотографиях. Или по видеосвязи. С выключенным звуком.
Однако каждый июнь, как по расписанию, к ним приезжал Егор. Шкода.. торнадо.. народное бедствие — кому как ближе..
— Едет, Колюнь… соскучился, говорит.. — вздыхала бабушка, прижимая к груди подушку.
Егору было десять. Возраст неугомонный. Всё хочется, всё интересно, всё горит — в том числе сарай, дважды.
В первый день он: обозвал индюка "офисным начальником" и устроил ему перформанс с капустными листами, вырыл яму в малиннике — «ловушку для дедовой скуки», из труб старой печки соорудил дудку, на которой играл в шесть утра марш для просыпающихся соседей, покрасил дедов старый пень в фиолетовый цвет — «чтобы романтично было»... и это далеко не всё..
— Это ж пень, Егор! — возмущался дед.
— Ага. Но теперь он арт-объект, — невозмутимо отвечал внук. — Тебе просто современного взгляда не хватает.
Куры при нём перестали нестись. Одна даже сбежала за забор — её нашли у соседей, под видом утки. Кот Персик — старый, как сама эта деревня — ушёл в бега и спрятался в пустом улье. А дед… дед терпел. Пока не увидел, как Егор пристегнул трактор тросом к крыше веранды — «чтобы не украли, бабуля же переживает».
Дед пошёл на хитрость:
— Слушай, а хочешь, покажу тебе клад?
— Клад?!
— Да. Только его охраняет злющий крот, надо дежурить три часа, не моргая.
Егор просидел 15 минут, моргнул, и обвинил крота в жульничестве. Но на это время дед получил тишину. И чашку чая. И смысл жизни вернулся.
А потом случился великий эпизод с огурцами. Егор решил, что они «заскучали» и засунул в каждую грядку к каждому огурцу по морковке...
— Они теперь не одни, бабуль. Видишь, как логично?
— Ты бы себе ещё логики в уши напихал, Егорка. Чтобы мозг не скучал!
И всё же… Каждый вечер, когда шкодник, перемазанный, мокрый и уставший, заваливался в кресло и начинал что-то бормотать про планы на завтра, бабушка гладила его по голове.
— А завтра… я поставлю таблички “Осторожно, любовь” по всему огороду! А то вы ворчите, но любите же!
Она хмыкала. Дед фыркал. Но под утро бабушка что-то вышивала ... И прятала — чтобы "вдруг пригодится, когда тосковать будем".
Когда он уезжал, было ощущение, что дом выдохнул. Соседи вышли из укрытий. Кот вернулся. Куры взяли выходной. Дед три дня читал газету молча. Бабушка — молча пекла пирожки.
И вот она шепнула:
— Ты скучаешь?
— Кто, я? Та не. Пусть город воспитывает. А я тут… отдохну… от арт-объектов.
Он замолчал. Потом встал, пошёл к сараю, и открыл коробку, в которой были кисти, краски, таблички.. для внука.. на ближайшие каникулы.
А через неделю они уже собирали посылку. В ней была банка варенья, старый забытый комикс, сломанный будильник с запиской "может, разберёшь — успокоишься", много вкусняшек, и вышивка "С любовью"... а ещё не большое письмо: «Не забудь нас. Пень ждёт. И мы тоже.. бабка и старый арт-объект Коля.»
Внуки — это не ураган. Это шумный смысл жить дольше. И даже если у тебя седые волосы, шатается забор и сердце не на месте — ты будешь ждать их снова. С валерьянкой.. и пирожками..
Всем добра..